Читать интересную книгу Собрание речей - Исократ

Наблюдай за всем, что происходит или случается с простыми людьми и с тиранами, ибо если ты будешь держать в памяти события прошлого, то лучше будешь судить о будущем. Ужасно, если в противоположность простым людям, которые подчас идут на гибель, чтобы смертью своей снискать похвалу, цари не будут отваживаться на поступки, которыми они еще при жизни могут прославить свое имя. Стремись к тому, чтобы твои изображения остались скорее напоминанием о твоей доблести, чем воспроизведением твоей внешности. Более всего старайся обеспечить безопасность и себе, и городу; если же придется подвергнуться опасности, предпочитай славную гибель позорному спасению. Во всех делах помни о своей царской власти и заботься о том, чтобы не совершить чего- нибудь недостойного столь высокого положения. Не допускай, чтобы ты погиб со своею смертью: коль скоро ты получил смертное тело, старайся по крайней мере оставить бессмертную память о своей душе. Приучай себя все время рассуждать о хороших поступках, чтобы выработать в себе привычку и думать о том же, о чем говоришь. Что при размышлении покажется тебе наилучшим, то и на деле совершай. Чьей славе завидуешь, тех и поступкам подражай. Что ты хотел бы посоветовать своим детям, тому стремись и сам следовать. Пользуйся этими моими наставлениями или старайся найти лучшие. Мудрыми считай не тех, кто тонко спорит о мелочах, а тех, кто правильно рассуждает о важном; и не таких, которые другим обещают счастье, а сами испытывают массу затруднений, но таких, которые о себе говорят в меру, зато способны управляться с делами и ладить с людьми и не приходят в смущение от превратностей жизни, а умеют хорошо и спокойно переживать и удачи, и неудачи.

И не удивляйся, что я говорю много такого, что ты и сам знаешь. Я не был в неведении относительно этого; напротив, я знал, что из множества людей, живущих на свете, — и простых, и правителей, — одни уже изложили частично эти наблюдения, другие слышали, третьи видели, как их осуществляли на практике, четвертые сами так поступали. Однако в том-то и дело, что в этих речах не следует искать откровений: здесь нельзя сказать ничего неожиданного, невероятного или выходящего за рамки общепризнанного. Наиболее сведущим здесь надо считать того, кто более всего сможет собрать ценностей, рассыпанных в рассуждениях других, и лучше всего расскажет о них. При этом мне было хорошо известно также и то, что назидательные поэмы и сочинения всюду признаются наиболее, полезными, однако слушают их отнюдь не с величайшим удовольствием, а наоборот, испытывают к ним то же чувство, что и к мудрым наставникам, ибо к их тоже хвалят, но сближаться все люди предпочитают с соучастниками своих прегрешений, а не с теми, кто пытается отвратить от них. В качестве доказательства можно было бы сослаться на творения Гесиода, Феогнида и Фокилида. Ведь и о них говорят, что они были лучшими наставниками в жизни людей, однако признавая это на словах, все предпочитают говорить и слушать, всякие глупости, а не изучать их наставления. Кроме того, если бы кто-нибудь собрал из сочинений выдающихся поэтов так называемые гномы[108], над составлением которых они трудились с особым тщанием, то и к ним отношение было бы одинаковое: люди с большим удовольствием стали бы слушать самую дурную комедию, чем эти составленные столь искусно изречения. Впрочем, к чему тратить время на перечисления. Ведь если бы мы захотели взглянуть на природу людей в целом, то обнаружили бы, что большинство из них не находит радости в наиболее здоровой пище, в прекрасных поступках, в превосходных делах, в полезных животных[109], но испытывает удовольствие в том, что совершенно противно пользе, причем воздержными и трудолюбивыми считаются те, кто хоть в чем-то поступает надлежащим образом. Как же можно угодить таким людям, обращаясь к ним с наставлениями, с поучениями или с какими-нибудь полезными советами? Ведь помимо того, о чем я уже сказал, они еще недоброжелательно относятся к рассудительным людям, а простыми и честными считают тех, кто не имеет ума; они так избегают всякой правды, что не знают положения даже собственных дел. Более того, они даже огорчаются, когда им приходится думать о своих делах, и радуются, когда можно посудачить о чужих. Они предпочли бы скорее испытать физическое неудобство, чем поработать головой и подумать о каких-либо полезных вещах. В обществе, как всякий может убедиться, они всегда бранятся, наедине же с собой не размышляют, а предаются мечтаниям. Конечно, я говорю это не о всех, а лишь о тех, кто подвержен этим склонностям. Итак, совершенно очевидно, что всякий, желающий сложить или сочинить что-либо приятное толпе, должен изыскивать не наиболее полезные, а наиболее чудесные темы для своих произведений, ибо люди находят удовольствие в таких рассказах, в созерцании сражений и поединков. Вот почему достойны восхищения и поэмы Гомера, и первые создатели трагедий; подметив природу людей, они умело воспользовались обеими этими формами для своего творчества. Гомер слагал мифы о состязаниях и войнах полубогов, трагики же воплотили эти мифы в спорах и действиях на сцене, так что мы Сталине только слушателями их, но и зрителями. При наличии таких примеров становится совершенно очевидным для всякого, кто хочет привлечь внимание слушателей, что надо оставить советы и наставления и рассказывать лишь о том, что, как он видит, более всего приятно толпе.

Все это я изложил в убеждении, что тебе, — коль скоро ты не один из многих, а тиран над многими, — не пристало держаться мнения, одинакового с другими: ты не должен судить о значении вещей или о рассудительности людей, применяясь к собственным удовольствиям, а обязан оценивать их в соответствии с понятиями о пользе. Недаром специалисты, обучающие философии, расходятся лишь в выборе упражнений, необходимых для совершенствования души: одни утверждают, что их ученики станут рассудительнее, благодаря искусству спорить, другие выдвигают политическое красноречие, третьи — еще что-нибудь, однако все согласны с тем, что человек, получивший хорошее воспитание, должен любым из этих способов показать себя умеющим рассуждать. Итак, оставив в стороне все спорное, следует основываться в своих оценках на том, что является общепризнанным, В особенности надо наблюдать, как люди дают советы в конкретных обстоятельствах, а если это невозможно, — то как они рассуждают о делах вообще. При этом отвергай как совершенно непригодных тех, кто не располагает никакими нужными знаниями, ибо очевидно, что человек, который не может быть полезен самому себе, не научит разуму и другого. Напротив, высоко цени и окружай вниманием людей умных и способных видеть больше других, ибо ты должен знать, что хороший советник — это из всех сокровищ самое ценное и наиболее нужное тирану. Верь, что те особенно будут способствовать успеху твоего царствования, кто более всего сможет принести пользы твоему разуму.

Итак, я дал тебе советы, какие мог, и таким образом почтил тебя: тем, что было в моих силах. Ты же старайся, чтобы и другие, как я сказав вначале, привозили тебе не обычные дары, за которые подносящим выплатите гораздо больше, чем торговцам, а такие, которые даже при ежедневном их использовании не утрачивают своих качеств, но, наоборот, становятся все более дорогими и ценными.

Никокл или к жителям Крита

Есть люди, которые неприязненно относятся к красноречию и сильно порицают всех, кто занимается философией[110], утверждая, что целью подобных занятий является не достижение добродетели, а своекорыстная выгода. Признаюсь, я с удовольствием спросил бы у людей с такими убеждениями: почему они порицают всех, кто желает хорошо говорить, и в то же время осыпают похвалами тех, кто стремится правильно действовать? Ведь если их огорчает выгода, то нам легко убедиться, что она чаще и больше проистекает от дел, нежели от слов. Далее, нелепо также не замечать, что мы относимся благочестиво к богам, почитаем справедливость и воспитываем в себе прочие добродетели не для того, чтобы оставаться в худшем положении по сравнению с другими, а наоборот, чтобы окружить свою жизнь как можно большими благами. Поэтому надо осуждать не занятия, с помощью которых можно добиться выгоды честным путем, а людей, которые допускают предосудительные поступки и пи пользуются речами для обмана и нечестных целей. Меня удивляет, как это люди с такими взглядами не осуждают богатство, силу, мужество? Ведь если из-за преступников и обманщиков они относятся сурово к красноречию, то им следует тогда порицать и все другие способности людей, ибо среди тех, кто обладает ими, также найдутся такие, которые используют их предосудительно и во вред другим. Однако несправедливо осуждать силу только потому, что кто-то обрушивается с побоями на встречных, или порицать мужество из-за отдельных негодяев, убивающих ни в чем не повинных людей, или вообще переносить на вещи то, что проистекает, от человеческой подлости. Скорее надо порицать тех, кто дурно пользуется этими благами и то, что способно приносить пользу, пытается обратить во вред своим согражданам. Между тем отдельные люди, не удосужившись разграничить таким образом одно от другого, неприязненно относятся ко всякому красноречию и настолько упорствуют в своем заблуждении, что даже не замечают, как становятся врагами такого свойства человеческой природы, которое является источником высших благ. В самом деле, во всем остальном, чем нас наделила природа, мы ничуть не превосходим животных. Более того, многим из них мы даже уступаем в быстроте, в силе и в других полезных качествах. Однако, обладая способностью убеждать друг друга и ясно выражать любые свои мысли, мы не только покончили с животным образом жизни, но и объединились в общество, основали города, установили законы и изобрели искусства. И почти во всем, что было нами придумано, нам оказало свое содействие слово. Это оно установило границы справедливого и несправедливого, прекрасного и постыдного; без этих разграничений мы не смогли бы вести совместную жизнь. Это с его помощью мы изобличаем дурных и превозносим хороших, через его посредство наставляем безрассудных и испытываем разумных, ибо умение говорить так, как следует, мы считаем величайшим признаком рассудительности, и в правдивом, честном и справедливом слове видим отображение доброй и справедливой души. С помощью слова мы рассуждаем о спорных и размышляем о непознанных предметах, ибо доводы, которыми мы пользуемся для убеждения других, служат нам и для собственного размышления. При этом красноречивыми мы называем тех, кто обладает способностью выступать перед народом, а рассудительными признаем таких, которые наедине с собою могут лучше всего рассудить о деле. Если бы понадобилось кратко охарактеризовать этот дар человека, то мы могли бы сказать: ничто из того, что совершается с разумом, не обходится без помощи слова; более того, во всех делах и помыслах слову принадлежит руководящая роль, причем особенно успешно им пользуются те, кто обладает наибольшим умом. Поэтому все, дерзающие клеветать на обучающих красноречию или на занимающихся им, заслуживают ненависти ничуть не меньше, чем осквернители храмов.