Читать интересную книгу «Козни врагов наших сокруши…»: Дневники - Никон Рождественский

А что если бы среди нас вдруг явился пророк Божий Илия, этот безпощадный обличитель зла: что сказал бы он нам? Каким громом небесным прозвучало бы его грозное слово: доколе хромать вам на оба колена?! Если Ваал – мир – есть бог, то идите за ним; если же Христос, имя Котораго вы носите еще на себе, то за Ним и следуйте! Нельзя, никак нельзя служить и Богу и своей мамоне! Не обманывайте Господа Бога, а так как Бога не обманешь, то не обманывайте самих себя. Грядет Судия вселенной, и неумолим будет суд Его на лицемеров, прикрывавшихся Его святым именем. Опомнитесь, покайтесь!

А время пришествия сего грознаго пророка близится. Слово Божие непреложно говорит, что он явится пред вторым пришествием Господа нашего Иисуса Христа, а время сие приближается. Мы не знаем ни дня, ни часа сего страшнаго, но своими грехами приближаем сей час. Ведь если грех покроет всю землю, как водный потоп, если благодати Божией не будет места среди людей, то чего ради Господь будет отлагать суд Свой праведный? Для чего существовать еще миру грешному, если среди него не останется людей, способных к восприятию спасающей благодати?..

Со страхом и трепетом повторим словеса Господа, Судии живых и мертвых: “так говорит Аминь, свидетель верный и истинный: знаю твои дела; ты ни холоден, не горяч; о, если бы ты был холоден или горяч! Но, как ты тепл, а не горяч и не холоден, то извергну тебя из уст Моих”! (Откр. 3, 14–16).

№ 30

Можно ли мечтать о плодах,

не заботясь о семенах?

Еще в мае в газетах промелькнуло известие, что известный патриот о. протоиерей Восторгов поехал в Сибирь, между прочим, с целью наметить там места для будущих монастырей как центров духовно-просветительнаго и культурнаго воздействия на новоселов. От времени до времени телеграммы самого о. Восторгова извещали, что там-то он наметил три монастыря, в другом месте пять и так далее…

Следовательно, газетное известие имело для себя основание. Газеты говорили далее, что предположено основать до 14-ти монастырей, а иныя это число доводили до 45-ти. Говорили и то, что поручение это идет от главы правительства – г. министра внутренних дел…

Русская история – свидетельница того, какое благотворное значение в деле народнаго просвещения, в распространении культуры, в деле благотворения государственнаго имели и имеют доселе наши монастыри. Монахи-подвижники шли впереди в глухие непроходимые леса и дебри, строили там святыя обители, а за ними тянулись поселяне, искавшие новых мест, и таким образом появлялись селения, посады, насаждались начатки культурной жизни… Поэтому нельзя не приветствовать мысль – иметь побольше монастырей в нашей отдаленной Сибири именно теперь, когда в эту доселе малонаселенную область устремились волны переселенцев русских православных людей, которые не могут жить без святых обителей, где они привыкли черпать благодатныя силы для духовной жизни. Русская душа тоскует, когда не видит вблизи себя храма Божия, когда не знает, что вот там, хотя бы за 200–300 верст, есть святая обитель, где она, православная душа, может отдохнуть, сложить бремя своих забот у родных святынь, получить совет в затруднении, утешение в скорби, войти в общение с небом… Удовлетворить этой насущной духовной потребности православнаго русскаго человека – есть прямой, неотложный долг тех, кто может, а потому и обязан это сделать.

Но приветствуя эту мысль, я, да и не я один, а со мною и многие сыны Православной Церкви, и особенно монашествующие, мы не можем не высказать своих недоумений и даже опасений по поводу того, что говорят газеты о способах осуществления сей мысли. И прежде всего, как-то поражает нас эта в некотором роде таинственность, какою окружено все это дело с внешней стороны. Кто обсуждал это дело? По-видимому, один его инициатор. По крайней мере, судя по слухам, высшая церковная власть, Св. Синод, по существу сего дела не обсуждал, ограничившись, кажется, во исполнение желания министра, командировкою о. протоиерея в Сибирь. Странным кажется, что мирская власть берет на себя инициативу дела чисто церковнаго. Не проще ли было бы, имея в виду тысячелетний союз Церкви с государством, представителям государственной власти просить Церковь взять все это дело в свои руки, обещая ей всевозможное содействие. Ведь мирская власть смотрит на монастыри со своей, государственной, так сказать, – земной, утилитарной точки зрения, а церковная власть должна смотреть первее всего, – с духовной, церковной, так сказать, небесной, идеальной. Церковь не отрицает и государственной точки зрения, но подчиняет ее всецело духовной – идеальной. Самая польза монастырей, с государственной точки зрения, всецело зависит от того, насколько будет достигнута монастырями их прямая, идеальная задача: воспитание монахов для царствия Божия. Во-первых, – сие, а потом, и уже как прямое последствие сего – оное. Без достижения сего не будет и онаго. Без семени не вырастет дерево и не будет плода.

И вот нам представляется, что государственная власть, предрешая вопрос без совета и руководственных указаний Церкви, в сущности, мечтает о плодах, не заботясь о семенах… О главной задаче монастырей как будто и не думают, как будто это дело не важное, а если и важное, то ведь это забота Церкви, забота самих будущих монахов, до которой и дела нет мирской власти, но за то эта власть учитывает в свою пользу то, что должно явиться лишь последствием выполнения первой и главной цели монастырей. А между тем, это выполнение обставлено такими условиями, о которых мирские люди часто и понятия не имеют. Надеемся, почтенный о. протоиерей Восторгов сам сознается, что он не может указать всех условий, благоприятствующих развитию строгоподвижнической жизни в той или иной местности, а потому и его предварительные разведки могут иметь лишь относительное значение и подлежат пересмотру самих иноков, коим Бог благословит подвизаться в новых обителях.

Уже из сказаннаго видно, что раз возникла мысль о новых монастырях в Сибири, следовало бы подробное ея обсуждение поручить инокам как людям, более сведущим в этом деле. И очень жаль, что вопрос этот возник только теперь: всего естественнее было бы обсудить его на бывшем в прошлом году в Троицкой Сергиевой Лавре монашеском съезде. В общем собрании представителей русскаго монашества тогда было бы можно выслушать мнения по сему вопросу и старцев, носителей монашескаго духа и заветов отеческих.

Но, как видно будет дальше, не поздно сделать это и теперь.

Мы переживаем странное время. Иное лет десять назад показалось бы кошмаром, от котораго хочется проснуться поскорее. А ныне нельзя поручиться, что этот кошмар не окажется самою реальною действительностью. Вот почему, несмотря на постоянное газетное лганье, иногда с тревогою прислушиваешься к нему: а что если в этом лганье есть доля правды?.. Та к газеты говорят, что будто о. Восторгов, наметив пункты, где будут строиться новые монастыри, отправится по старым русским обителям набирать иноков по своему усмотрению… Ужели возможно это? Не говорю уже о том, как мог бы о. протоиерей распознать, кто пригоден, кто негоден для новых монастырей: ведь и в монастырях не все ангелы живут, хотя и носят ангельский образ. Есть люди, способные на всякий труд, хотя бы даже и умственный, но часто бывает, что вот именно эти-то люди и не пригодны для того, чтобы строить новые монастыри… Известно, что умственныя качества и житейския способности далеко не всегда сочетаваются с духовными качествами, столь необходимыми для жизни монашеской. Бывает и наоборот: духовно настроенный, опытный в духовной жизни инок является младенцем в житейском отношении. Такия сочетания свойств, какия мы видим в о. Иероне, настоятеле Новаго Афона, бывают чрезвычайно редки. И распознать таких иноков при их скромности и смирении постороннему человеку крайне трудно. Настоятели же обителей если и знают их, то берегут их, как зеницу ока, для своих обителей. Но, кроме сего, какой добрый инок признает себя пригодным и способным к великому подвигу, – а таким подвигом в глазах таковых иноков, без сомнения, и будет казаться устроение новых обителей. Инок, в силу самых обетов своих, не смеет и помыслить распоряжаться собою: он – чадо послушания и смирения. А слушаться он должен только Богом поставленной над ним власти. Власть же не обязана исполнять то, в духовной пользе чего она сомневается. Не станет же о. Восторгов предписывать епископам высылать намеченных им монахов в Сибирь за “послушание”. Не возьмет на себя такой миссии и сам Св. Синод. Ведь святыя обители не приказами, а молитвами и подвигом созидались… Как относятся добрые иноки к таким назначениям против их воли, можно видеть из следующаго рассказа покойнаго наместника Сергиевой Лавры о. архимандрита Леонида, слышаннаго мною от него самого.

“Я был еще офицером, когда посетил Валаам. Там, во время литургии, запричастный стих вышел говорить проповедь молодой красавец монах. Он говорил живо, плавно, красноречиво, так что я подумал про себя: вот еще какие иноки есть здесь!.. После обедни я пошел полюбоваться красотами острова и вышел на берег. Смотрю – на высокой скале сидит, задумавшись, о. проповедник. Я пробрался к нему, подхожу и говорю: “Здравствуйте, батюшка! Красота ми природы наслаждаетесь?” Он отвечает: “Сижу и думаю: впереди – море, позади – горе, справа – ох, слева – мох… не утопиться ли?..” – “Господь с вами”, – говорю ему и, с его позволения, сажусь около него. Разговорились. Оказалось – это ученый монах, академист, был инспектором семинарии, за слабости сослан сюда на смирение… И вот он с тоски доходит до отчаяния и бранит начальство, которое его сослало сюда. Возвращаюсь в обитель и вижу другую картину. Горько-прегорько плачет старец-иеромонах, а два брата с дружеским участием его утешают. Спрашиваю: что случилось? Отвечают: “Да вот о. N назначили настоятелем такого-то монастыря а он прожил здесь 30 лет: как же ему не плакать, когда надо за послушание покинуть родную обитель”.