к своей не совсем дееспособной бабушке, уговорила её переписать на себя квартиру, а после сдала несчастную в хоспис.
Руслан дёрнулся.
— Это ещё цветочки, ягодки будут впереди, — заметил я. — Она тебе изменяла. С шофёром, кстати.
Тело подо мной заёрзало, скрипя зубами.
— Забеременела от него и сделала аборт. Помнишь, когда она летала с подругой «на Мальдивы»? — мой вопрос повис в воздухе. — И даже это ещё не всё. Ты знаешь, что она была замужем до тебя. А то, что твоя жена довела до суицида свою падчерицу[1]? Очень её раздражало, что та пыталась отговорить своего отца от брака. Девочка страдала от анорексии, а Виктория рассказывала ей, насколько та поправилась. Какие у неё бока и щёки. Называла её «жирной свиньёй». У девочки начались обмороки, выпали волосы, она заморила голодом себя до смерти несмотря на все попытки отца спасти её.
Меня аж передёрнуло от омерзения. Когда я увидел всё это в её голове, с большим трудом удержался от того, чтобы не свернуть Виктории шею.
Ахмед сипел, в его глазах рушилось представление об идеальной семье. Но мы ещё не закончили.
— Дамир, твой сын, — продолжил я. — Прекрасный молодой человек, идущий на красный диплом в престижном институте. Не так ли? Подспорье и будущий наследник. Мальчик увлекается машинками и уличными гонками, да? Чем бы дитя не тешилось. Ну а если случайно собьёт бомжа в четыре утра, так папа поможет замять это дело, верно? Бомжей полгорода, а любимый сынуля такой один.
Ни капли стыда в его взгляде. Ни малейшего раскаяния.
— Только это было не случайно, Руслан, совсем не случайно. Друг Дамира поспорил, что у того кишка тонка, а мальчик и сам давно хотел посмотреть, что будет с человеческим телом, если его смять на скорости 120 километров в час. Он с азартом жал на педаль, глядя, как по улице переставляет трясущиеся ноги тот бедняга.
Ахмед попытался что-то сказать, но я надавил ему на горло, блокируя кислород.
— Дамир — поклонник красивых девушек, как и его папа, верно? А если какую-нибудь строптивую «суку» надо опоить, накачать чем-нибудь, пригрозить проблемами в учёбе? Просто стимул, чтобы лучше соображала.
Я посмотрел на него и продолжил:
— Руслан, а помнишь, Марию Степановну? Наверняка — нет. Гувернантка молодого Дамирчика. У которой в сумке однажды нашлись пропавшие украшения твоей жены. Её уволили со скандалом, а потом и вовсе посадили. Ты постарался. Чтобы всякая «шваль» не забывала своё место. Очень твоему сынуле понравилось, как ты это сказал. «Шваль». Он прямо преисполнился гордости в тот момент. Ощутил себя большим и важным, прямо как его папка.
Убрал сапог, позволяя ему нормально вздохнуть.
— Ты ведь уже понял, что никакие украшения она не крала? Что Дамир подкинул их ей. По какой причине, возможно, спросишь ты? Чем могла обычная няня так задеть семилетнего ребёнка? Она его била? Она издевалась над ним? Не угадаешь. Я бы не угадал. Мария Степановна оставила твоего сына без мороженого за плохое поведение. А когда он начал скандалить — поставила в угол.
— Откуда ты всё это знаешь? — наконец выдохнул он.
— Я умею смотреть вглубь.
Ахмед замолк, переваривая услышанное.
— Они несовершенны. Ну и что?! — наконец, заорал он. — Чистоплюй херов, кто ты такой, чтобы судить меня? Чтобы судить нас? Несколько людей в минус. И что? Знаешь, сколько жизней спасли благодаря мне? Сколько пациентов выходят из моих больниц?!
— «Несовершенны», — я покатал это слово на языке. — Несовершенен человек, который ленится фантик до мусорки донести. А ты и твоя семья — отбросы.
В голосе проскочил вибрирующий хрип.
— Которые успешно мимикрируют под людей. Потому что статус и деньги открывают для вас все двери. Отвечая же на твой вопрос, я — Арбитр. И я здесь не для того, чтобы судить. Время суда прошло. Я здесь, чтобы привести приговор в исполнение.
Руслан задрожал, стремительно проходя все стадии принятия до единой.
— Хочешь убить? Похер. Убивай. За меня отомстят. Есть люди и повыше меня. Ты такую цепочку поставок нарушил, что теперь это лишь вопрос времени. Ты просто ходячий мертвец.
Его бравада выплеснулась, как подкипевший суп и оставила после себя лишь вонючее облако.
Наклонившись, я стянул шлем с головы и мрачно улыбнулся.
— Убивать? Я не стану тебя убивать, Руслан. Я сделаю кое-что гораздо хуже.
Моя рука налилась нестерпимым светом, активировав Прикосновение искупления.
— Я покажу всему миру твоё истинное лицо.
Каждый из нас герой в своей собственной истории и никогда — злодей. Каждый легко и охотно находит сотни причин, отговорок и рационализаций, чтобы обосновать любой свой дерьмовый поступок.
Если тебя толкнули в метро, это наверняка сделало тупое быдло! Куда оно только смотрит?! А если толкнул ты, так вагон качнулся. Что тут поделать?
Если паркуются перед твоим подъездом поперёк газона, явно какой-то бескультурный урод. Права бы у него отобрать! А если машину бросил ты, так в магазин надо заскочить. Всего на пять минут. Да и места все забиты.
Если предают тебя, гореть им в аду! А если предаёшь ты, так обстоятельства изменились, это учитывать надо. Свои интересы не будешь блюсти, без штанов оставят.
На каждую ложь, воровство, измену и подлость найдётся веская причина. Каждая низость постфактум, и а иногда и заранее оправдывается. Сделать иначе невероятно трудно. Потому что примириться с тем, что ты в своей истории злодей, не готов практически никто.
Послушать маньяков, даже они имели причины. Жертва фривольно одевалась и оказывала знаки внимание. Доверилась и впустила в свой дом. Искушала. Заслужила. Заслужила всё, что с ней произошло!
Человек готов выстроить потрясающие в своей сложности хрустальные замки, лишь бы не смотреть в глаза фактам. Лишь бы не видеть, что отражение давно растеряло ангельские крылья, а с его плеч почему-то капает мазут.
Разбить эти хрупкие на вид, но невероятно крепкие на деле иллюзии почти невозможно. Словами во всяком случае. У меня есть кое-что сильнее слов.
Прикосновение искупления — это последнее и сильнейшее средство в арсенале Арбитра. То, что помогает достучаться до самого закоренелого преступника. Иногда, чтобы поменять парадигму, надо всего лишь посмотреть с другого ракурса.
Заклинание пробивает себе дорогу в самые глубины разума Ахмеда. Как и с Прикосновением покаяния я вижу всю его подноготную. Однако теперь кино включается для нас обоих. И впервые в своей гнилой жизни Руслан смотрит на другого