К 1916 году эта мода отошла в область преданий. С отъездом на войну миллионов мужчин женщины, которым пришлось перейти к активному образу жизни, обрели невиданную доселе независимость. Ну а Шанель всегда отличалась талантом приспосабливаться к постоянно меняющимся условиям, пленницами которых оказывались как она сама, так и ее клиентки. Творимые Коко струящиеся платья с нарочитым отсутствием талии, отказ от стремления любой ценой акцентировать бюст и ягодицы, вынесение безапелляционного приговора корсету, укороченные юбки – все это делалось в духе возраставшей свободы женского тела, облаченного в раскованные одежды. Все эти новшества соответствовали новому способу бытия, который вели ее клиентки с 1914 года. Появились деловые женщины, взявшие на себя управление предприятием в отсутствие мобилизованного мужа, спортсменки, гольфистки, автомобилистки – участницы гонок… и просто женщины, которые едут в метро или в автобусе. В противоположность им дамы недавнего прошлого, украшавшие собою трибуны ипподрома в Лоншане или Шантильи, увешанные бижутерией, точно ходячие рождественские елки, утопавшие в мехах и увенчанные экстравагантными шляпами-тортами, казались теперь анахронизмами из минувшего века. «Я вернула женскому телу свободу, – говорила Габриель. – А каково было этому телу париться в парадных одеяниях под кружевами, корсетами, нижним бельем и прочей ерундой!» Итак, Шанель, разрушив ненавистную ей моду и сотворив для женщины совершенно новый силуэт, ввела ее в новый век…
Между тем война все продолжалась, и конца-краю ей не было видно. Да, в 1916 году Франция могла оказывать сопротивление под Верденом ценою трех тысяч убитых ежедневно. Да, немцы не могли пройти дальше – они оставались на месте, занимая десяток департаментов. Добрые вести чередовались с плохими. В апреле 1917 года на стороне союзников в войну вступили США; но в марте того же года, под давлением нараставшей революционной волны, царь Николай II отрекся от престола, и русская армия стала разлагаться. Надежды на то, что на Восточном фронте немцам не дадут продвинуться, таяли с каждым днем. Хуже того, несколько месяцев спустя взявшие власть большевики заключают в Брест-Литовске сепаратный мир. А так как Соединенные Штаты до сих пор выставили на фронт лишь несколько жалких и слабо обученных отрядов, вся тяжесть возросшей вдвое мощи германских войск обрушилась на союзников – во Францию вторглись дополнительные две сотни дивизий под командованием блистательного Людендорфа.
Видя, как затягивается кровавая бойня, и лишившись надежд на скорое окончание ее, солдаты бунтовали, отказывались выходить из траншей по сигналу к атаке; другие дезертировали с театра военных действий: получив отпуск, уже не возвращались на фронт. Инциденты такого рода случились уже более чем в сотне полков; для острастки пришлось расстрелять шесть десятков бунтарей.
Эти трагические события произошли в мае 1917 года; тем более удивительно было увидеть вышедшую из-под пера Артура Кэпела и опубликованную в Лондоне книгу «Reflections on Victory and a Project for the Federation of Government» («Размышления о победе и проект федеративного правительства»). Размышления о победе?! Да, конечно, в стане союзников никогда не оставляли надежд на нее. Но рассуждать о ней как о чем-то достигнутом, когда положение хуже некуда, и выносить на обсуждение вопросы устройства Европы после выигранной войны… Не слишком ли рано? Но Бой, страстный поклонник своего закадычного друга Клемансо, разделял его уверенность в благополучном исходе. «Старик», как его называли солдаты, часто наезжал на фронт и проходил по траншеям с тросточкой в руке, в неописуемой измятой шляпе и закутанный в кашне неведомо каких древних лет. Он пекся об удобстве солдат, отведывал суп из походных кухонь, нередко купая в походном котелке свои невообразимо длинные усы ala gauloise.[29] Прохаживаясь по траншеям, он бесшабашно подставлял себя под вражеский огонь, от чего сопровождавших его офицеров прошибал холодный пот. Таким путем он внушал poilus`aм[30] свою веру в победу, так что несколько месяцев спустя его будут титуловать не иначе как «Отцом Победы» и «Тигром».
Труд Кэпела не остался незамеченным – в «Times Literary Supplement»[31] появилась рецензия, автор которой недоумевал, как это бизнесмен и игрок в поло мог сочинить такое на удивление всем. Помимо ряда странностей и утопичности, отмеченных во взглядах автора «Размышлений», можно утверждать, что он – непримиримый противник национализма, решительный сторонник европейской федерации. Равно как и систематической децентрализации. И наконец, от автора, более прозорливого в этом отношении, чем Клемансо, не ускользнуло, что мир, построенный исключительно на идее реванша у одних и унижении других, способен только спровоцировать в короткий срок новую войну. Какая прозорливость!
Но возможно, столь точное видение будущего легче давалось подданному страны, территория которой не подвергалась ни оккупации, ни разорению войной.
* * *
Публикация «Размышлений» и необходимость их распространения вынуждали Боя подолгу засиживаться в Лондоне. Его продолжительные отлучки не могли не вызывать у Габриель некоторого чувства горечи. Для нее не было секретом, что в Англии Кэпел много вращается в среде английского джентри[32] и при этом чувствует, что ее происхождение мешает ему ощущать себя его полноправным членом, хотя и не подает виду. Он очень болезненно относился к этой двусмысленной социальной ситуации, тогда как Габриель чувствовала себя брошенной на произвол социальных условностей, которые считала смехотворными.
В этот период полуодиночества она и решила безжалостно обрезать свои роскошные черные волосы, ниспадавшие до самых бедер. До сих пор она имела привычку заплетать их в тройную косу и оборачивать ее вокруг прелестной головки.
Позже она даст весьма сложное объяснение своему жесткому поступку: мол, перед самым ее отъездом в Оперу взорвался газовый водонагреватель, отчего вся она оказалась в саже, точно трубочист. Вот и пришлось ей обрезать свою пышную шевелюру, ставшую непрезентабельной. Этот рассказ, с течением времени тысячи раз менявшийся и обраставший новыми подробностями, принадлежит к лучшим образчикам вызова обществу в ее разговорах.
Нужно ли этому верить? Ведь она так часто повторяла, что легенда интересует ее куда больше, нежели реальность…
Как нам кажется, не что иное, как чувство мести побудило ее загубить свою шелковистую шевелюру собольего оттенка… А ведь Бой так любил смотреть, как они рассыпаются по плечам… Тем она хотела наказать его за слишком долгое отсутствие…
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});