Там перед Ролом, опустившись на одно колено, стоял черный. Удобная позиция открывала незащищенную шею.
— Веревку! — потребовал он, даже не взглянув на меня.
Я замер. Взгляд метался с жалкой, распростертой на камне фигурки домового на требовательно протянутую руку. Горький комок подкатывал к горлу. Сглотнув, я занес меч для удара и изо всех сил опустил рукоять на затылок черного. Тихо вздохнув, он мягко повалился на бок. Перевернув на спину, я опустил руку на грудь — черный дышал, и я занялся Ролом. Домовой выглядел скверно. Лицо покрывала смертельная бледность, бисеринками блестел на висках пот. Я бережно поднял его на руки.
— Не стоило затевать всего этого, Никита. Своим побегом вы поставили под удар друга. — Голос монаха был по-прежнему вкрадчиво-ласков. Поднимаясь с колен, я обернулся через плечо. — Давайте забудем это досадное недоразумение. Вам нужна помощь, Никита. Вы прикоснулись к прокаженному, и только мы можем очистить вас от скверны.
Толпа черных, выплескиваясь у лестницы, растекалась полукольцом, ненавязчиво отрезая мне пути к отступлению.
— Отдайте домового моим людям. Он ранен, нуждается в лекаре. Ваш духовный лекарь прибудет на рассвете, Никита. К чему упорствовать?
Монах продолжал заговаривать зубы, но я уже не слушал. Затравленно оглянувшись, я увидел внутренний мост, ведущий к смотровой площадке на вершине Цитадели. Движимый первым порывом, я бросился туда. Молча, без криков и суеты, толпа черных ринулась следом.
— Живым! — монах резко прекратил свои излияния. — Брать только живым!
Эти слова придали мне сил. Я бежал на пределе напряжения, так как никогда еще не бегал в своей жизни. Когда до смотровой площадки оставался какой-то шаг, я почувствовал посох, подсекающий мне ноги. Падая, я упустил Рола из рук, безжизненное тело домового полетело вперед и вверх, а мои ладони заскользили по камню, прокатились по гладкой полированной поверхности, схватили и, разворачивая, толкнули дальше, вперед все тело, противоположным концом посоха отпихнув настигающего черного.
Вот так, юзом, на заднице, я въехал спиной вперед в жарко полыхающий костер.
Я страшно обжег ладони. Плащ за спиной вспыхнул факелом, заорав, я вскочил на ноги, обожёнными руками срывая горящие тряпки, хлопая по тлеющим штанинам и плача от нестерпимой боли в ладонях. Боль была настолько дикой, что, упав на колени, я нянчил покрывающиеся волдырями руки, не замечая ничего вокруг, не давая себе труда задуматься, откуда, собственно, взялся этот треклятый костер.
Услышав звук вынимаемой стали и почувствовав подбородком холодное касание, я поднял голову, ожидая увидеть черных.
— Жалкое зрелище… — на меня уставились один темный глаз и пустой провал глазницы. Шею щекотало лезвие огромной секиры. — Может, ты прекратишь выть как ужаленный пес и расскажешь нам, откуда взялся?
Оглянувшись, я с трудом сообразил, что все еще нахожусь на смотровой площадке Цитадели. Вот только теперь она была полна разномастным сбродом, и единственное, что было у них общего с гнавшимися за мной монахами — это холодно поблескивающая обнаженная сталь. Кольцо вооруженных людей постепенно сжималось.
— Я не привык, чтобы люди появлялись из воздуха вот так, за здорово живешь. И я жду объяснений. — Бородатый верзила, по всему судя, вожак этой шайки, небрежно перехватил рукоять секиры, лезвие качнулось, жиганув новой, живой болью.
Схватившись за горло, я почувствовал под пальцами кровь.
— Стойте! — высокий, крепко сложенный человек с длинными светлыми волосами, свободно струящимися по плечам, лезвием своего меча отвел секиру от моей шеи. Одноглазый верзила, будто не веря своим глазам, проследил движение. Медленно набрал полную грудь воздуха и так же медленно выдохнул. Я вытаращился во все глаза. Я знал его, именно он помог мне бежать из обоза.
— С каких это пор ты отдаешь здесь приказы, Сет?
Под взглядом верзилы Сет несколько смешался, но все же продолжил:
— Думаю, когда ты узнаешь, кто этот человек, у тебя пропадет всякая охота убивать его.
— Говори. Я всегда готов слушать… когда говорят дело.
— Он — подданный Белгра. Когда-то был чертовски богат и имел связи при дворе, но его подловили на черной магии и идолопоклонничестве, — я во все глаза смотрел на человека, повторявшего историю, уже слышанную мной в таверне, — кровавые жертвоприношения, убийства младенцев — в Белгре такое даром не проходит.
— Чернокнижник… Это объясняет его появление. Но какая нам радость с того, что он был богат когда-то? — Верзила разглядывал меня, словно кобылу на торгу. Я невольно поежился.
В серых глазах Сета сталью сверкнуло раздражение, но он продолжал спокойно.
— Я встретился с ним, когда мы с ребятами Ката промышляли в Октранском лесу. — Это привлекло мое внимание. До сих пор я был уверен, что Вадимир не ошибался, считая Сета атаманом шайки. Мой удивленный взгляд не ускользнул от Одноглазого. Сет продолжал как ни в чем не бывало. — Уж не знаю, как он угодил под облаву, но мы оказались в одной связке. Он плел, что живет в заброшенном доме в чаще, в этом проклятом месте… Тогда мы только посмеялись, но теперь — я верю. — Серые глаза скользнули по моему лицу, но я успел поймать его взгляд, снова попросить о помощи. — Он бежал вечером того же дня. А на следующий день приехал страт короля Ссарома четвертого. Они долго говорили с офицером, а потом гвардейцы разделились. Часть осталась с обозом, другая — ушла со стратом и капитаном Вадимиром. Они пошли ловить этого человека. Вы только представьте себе, — Сет обернулся к внимательно слушавшей толпе разбойников, чуть возвысил голос, — отряд гвардейцев и монахи ловят одного человека, который бежал из отряда невооруженным! Он — огромная сила. Не трогайте его.
Верзила захохотал, щеря черные, гнилые зубы. Люди вокруг костра улыбались не так уверенно.
— Чернокнижник! Да он не может даже справиться с болью! В конце концов, однажды гвардейцы сумели схватить его, чем мы хуже? — Верзила усмехнулся зло, обернулся за поддержкой к своим людям. Каждый поник под его пристальным взглядом. — Возьмите его живым, ребята, думаю, страт заплатит за него хорошие деньги.
Клинок Сета взвился, со свистом вспарывая воздух, но секира оказалась быстрее. Меч, блеснув молнией, улетел куда-то во тьму, Сет был отброшен на камни мощным ударом обуха. Одноглазый сделал пару шагов к упавшему человеку. Склонился, улыбаясь.
— Я люблю шустрых, Сет. Но пора бы тебе усвоить, где твое место. — Казалось, происшествие лишь позабавило одноглазого.
Сет, отплевываясь кровью, пытался подняться на ноги. Это не слишком хорошо ему удавалось. Видно, удар был не из легких. Глядя на человека, заливающего своей кровью камень, я понял, что не хочу оказаться на его месте. Толпа бандитов, настороженно приближавшаяся ко мне, отшатнулась, когда я обнажил клинок, но в следующую секунду оружие звонко ударилось о камень. В горле внезапно пересохло:
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});