Читать интересную книгу Поцелуй анаконды - Иван Любенко

– Балансер Леон Жанто! Работает под самым куполом без страховочной сетки и лонжи[35]. Встречайте! – прокричал ведущий программы.

В зале захлопали, оркестр заиграл какую-то восточную мелодию, свет керосиновых ламп приглушили, и керосиновые рефлекторы из белой жести выхватили из темноты человека с роскошными усами. Красавец в обтягивающем трико взбирался по веревочной лестнице под самый купол. Только вот Ардашеву показалось, что лез он как-то странно. Точнее, его что-то отвлекало. Временами акробат останавливался, чесал то одну ногу, то другую. Когда же он достиг крохотной площадки, барабан забил дробь, и гимнаст, слегка раскачиваясь, пошел по канату с шестом. Но правая рука опять соскальзывала, чтобы потереть бедро. Когда он миновал уже половину пути, его лицо исказила страшная гримаса, артист оступился и, вскрикнув, рухнул вниз. Раздался сухой треск сломанных костей. Публика ахнула, ряды загудели. Зрители партера вскочили с мест.

– О боже! Он разбился! – закричала барышня с галерки и стала биться в истерике. Ее тут же вывели из зала. Послышался детский плач.

На манеж выбежали два шталмейстера. Они подхватили канатоходца и унесли. Некоторые стали покидать представление. Всплакнула и Вероника Альбертовна. Ничего не понимая, она растерянно смотрела то на манеж, то на мужа.

– Не волнуйся, дорогая, цирк есть цирк, и тут всякое случается, – нежно обнимая жену, вымолвил Ардашев.

Тут же на арену выпустили клоуна с таксой. Он громко хохотал, уверяя, что случившееся – трюк, который специально подготовили на потеху легковерным зевакам.

– Леон Жанто жив и здоров, – убеждал арлекин.

Между тем Ардашев, успокоив супругу, пробрался за кулисы. Неподалеку от конюшни сгрудились артисты. Подойдя ближе, адвокат увидел, как один из них тряс за плечи бесчувственное тело акробата, но тот так и не приходил в сознание.

– Ничего-ничего, Леша, ничего, друг мой, – чуть не плача, приговаривал мужчина в золотистом костюме дрессировщика, – ты только не умирай. Вот распарим отруби, приложим к телу, вылечим тебя… Ты же знаешь, как они помогают.

Но канатоходец вздохнул прерывисто, вздрогнул и испустил дух.

– Вот и все, ушел наш Алексей, – тихо вымолвил дрессировщик и перекрестился: – Царствие ему небесное.

– Да что же это! Господи, зачем ты забрал его?! – заламывая руки, заголосила какая-то уже немолодая акробатка.

– Одного понять не могу, почему он упал? Ведь с закрытыми глазами ходил по веревке… Сегодня утром он будто предчувствовал беду, все расстраивался, что оберег потерял, – печально проговорил дрессировщик.

– Господа, примите мои искренние соболезнования, – обратился к циркачам присяжный поверенный. – Простите, что мой вопрос не совсем к месту, но это очень важно. Скажите, а не об этом ли талисмане идет речь? – Он вынул джеттатуру и показал.

– Да, это его «счастливая рука». Откуда она у вас? – с подозрением осведомился друг погибшего.

– Ее нашли в доме покойного директора цирка. И я хотел бы знать, каким образом она там оказалась. Но я не рассчитываю получить точный ответ прямо сейчас. Да я и не тороплюсь. Пока у меня к вам просьба совсем иного характера: не могли бы вы снять или разрезать трико погибшего?

– А это еще зачем? – сверкнув недобрым взглядом, выговорил шпрехшталмейстер. – И вообще, кто вы такой? И что, сударь, вам от нас, собственно, нужно?

– Я присяжный поверенный Окружного суда Ардашев. Мне непонятна причина падения артиста с каната. Вам лучше меня известно, что такие случаи чрезвычайно редки. И вы совершенно правильно заметили, – адвокат посмотрел на дрессировщика, – многие балансеры вообще работают этот трюк с завязанными глазами. А тут почему-то такое несчастье случилось.

– Мы и сами хотели бы это узнать, – пробормотала симпатичная дама, облаченная в индийский наряд.

– Простите. Но мне показалось, что ваш коллега во время выступления испытывал зуд, – продолжал Ардашев. – Чтобы проверить эту загадку, я и попросил вас разрезать или снять его трико.

– Ну, хорошо, – неуверенно вымолвил дрессировщик. – Давайте посмотрим. Ему теперь все равно.

Клим Пантелеевич протянул перочинный нож. Шпрехшталмейстер срезал трико с правого бедра и, не снимая с тела, вывернул его наизнанку. На обратной стороне материи что-то краснело, и кожа на уже мертвых ногах имела ярко-красный оттенок, характерный для раздражения. Ардашев провел пальцем по внутреннему шву, и он окрасился в карминный цвет. На кончике пальца Клим Пантелеевич почувствовал легкое покалывание.

– Видите? – вымолвил адвокат. – Это какой-то состав, вызывающий зуд.

– Это шиповник! – пояснила недавно выступавшая наездница.

– Шиповник? – переспросил присяжный поверенный.

– Да, – кивнул дрессировщик. – Есть такая весьма злая цирковая шутка. Ей уже много лет. Некоторые прокуды берут высушенный шиповник, толкут его в ступке, а потом, пробравшись в уборную какого-нибудь артиста (часто начинающего, который еще не может за себя постоять), насыпают ему в трико этот самодельный порошок. Сразу ничего не почувствуешь. Но уже через несколько минут возникает легкое жжение. А стоит хоть немного вспотеть, как тело охватывает кошмарный зуд. – Он оглядел обступивших его артистов и изрек: – Хотел бы я знать, чьих рук это дело!

– Надеюсь, господа, – уверенно изрек Ардашев, – я смогу назвать вам имя злоумышленника, но несколько позже. Позвольте откланяться.

Присутствующие посмотрели на него с удивлением, но никто не проронил ни слова.

Широко выбрасывая вперед трость, Клим Пантелеевич направился в сторону зала и уже через минуту присоединился к супруге, которая продолжала смотреть очередной номер.

На манеже тем временем вновь появился ведущий.

– А сейчас смертельно опасный трюк: поцелуй анаконды! Встречайте! Проездом из Индии несравненная госпожа Анджали!

Оркестр заиграл индийские мотивы, так хорошо знакомые присяжному поверенному. Восемь лет назад, выполняя особое поручение МИДа, он находился в Индии. Итогом той весьма длительной командировки явилось создание агентурной сети в Британской Ост-Индии (на Цейлоне, в Карачи, Бомбее и Хайдарабаде). Тогда все удалось. Неприятности с англичанами начались уже позже, в Персии…

Вернувшись из облака воспоминаний, отставной коллежский советник вновь переключил внимание на сцену. Та самая «индианка», которую он только что встретил за кулисами, боролась с огромной змеей, обвивавшей ее тонкий стан. Публика нервно охала, но хрупкой дрессировщице все равно удавалось сбросить с себя цепкие кольца смерти. Кульминацией номера был момент, когда под дробь обезумевшего барабанщика она, глядя в глаза рептилии, прикоснулась к ней губами.

– Поцелуй анаконды! – воскликнул усатый распорядитель, и зал зашелся рукоплесканиями.

«А при чем здесь Индия? – мысленно усмехнулся Ардашев. – Хотя в цирке все нацелено на внешний эффект, и никто не обращает внимания на детали… на детали».

Клим Пантелеевич прошептал что-то жене, поднялся и стал быстро пробираться к выходу. Но уже через двадцать минут он вернулся в цирк. Позади него между креслами, извиняясь и спотыкаясь, протискивался Ерофей – лакей покойного Констанди. Он крутил головой во все стороны, точно чибис, и глуповато улыбался, отчего было ясно, что, обхитрив Поляничко, он совсем недавно расправился с бутылкой мартелевского коньяку. Свободное место для Ерофея нашлось всего через два кресла от четы Ардашевых.

А на манеже между тем шло представление. Оно было в самом разгаре. Показывали умного медведя. Действие проходило в огромной клетке, установленной всего за несколько минут. Мишка ходил по пням и даже танцевал краковяк с дрессировщиком. Это был тот самый человек, который еще полчаса назад пытался привести в чувство погибшего балансера. Наконец, Топтыгин умастился на крепкий стул и что-то проревел.

– Сию минуту, ваше косолапое благородие, – угодливо провещал артист и окликнул полового, который тотчас же передал поднос, на котором стояла глиняная бутылка с наклеенной этикеткой. На ней большими буквами было написано: «Водка». Укротитель подошел к косолапому, поставил выпивку на стол и поклонился. Хозяин леса поднял ее двумя лапами и стал пить. И вдруг он отбросил бутыль в сторону и с ревом кинулся на человека. Животное подмяло жертву под себя, впилось в него когтями и вонзило зубы в самое горло.

– Смотрите! Медведь взбесился! – вопила дама с первого ряда.

В клетке раздался сдавленный крик человека и брызнул фонтан крови.

– А-а! – кричал кто-то, – он рвет его на части!

Почти вся публика в страхе подскочила с мест и ринулась к выходу. Возникла паника. Кто-то протискивался между рядами, а кто-то, невзирая на приличия, лез через кресла. Зверь же продолжал таскать человека по манежу. И лишь когда раздался его сдавленный хрип, он бросил обмякшее тело и стал с жадностью лизать кровь.