Кровь отхлынула от лица Лины.
— Откуда ты знаешь?
— Я ее видел. — Голос Деклана звучал словно издалека. — Она лежала на столике в спальне. В ее спальне. В пустой комнате, — добавил он, — где не было ни столика, ни кровати — и все же они были. Мебель-призрак. И мертвая девушка на призрачной постели, которую видела Эффи. Ее убили, верно?
Сердце Лины словно провалилось в бездну, и не от того, что он сказал, а от того, каким голосом — холодным, мертвым — произнес эти страшные слова.
— Да, так говорили. Мои родные всегда так думали.
— В детской?
— Не знаю. Деклан, ты меня пугаешь!
— Прости. — Он потер рукой лицо. — Что ж, теперь, кажется, я знаю, кто мой призрак. Это бедняжка Абигайль бродит по Дому Мане и ждет, когда Люсьен вернется к ней.
— Но если она умерла в Доме Мане, кто же ее убил?
— Быть может, это я и должен выяснить? Чтобы она… ну, знаешь, обрела покой.
Лина заметила, что бледность его исчезла. Теперь лицо его посуровело, словно затвердело: в нем читалась непреклонная решимость.
— Но почему ты?
— А почему бы и нет? Очевидно, ее убил кто-то из Мане. Мать, отец или брат. А тело ее где-то закопали и объявили, что она сбежала. Мне нужно больше узнать обо всем этом.
— Понимаю, Деклан. Ведь этот дом теперь твой со всем его прошлым, со всеми тайнами. Посмотрел бы ты, какой у тебя сейчас упрямый и решительный вид! Знаешь, меня теперь это тоже занимает. Поговори с бабулей. Может быть, она знает больше или подскажет, кого тебе стоит расспросить.
Она отставила пустую тарелку.
— А теперь угости меня капучино.
— Хочешь десерт?
— Десерт в меня уже не влезет! — Открыв сумочку, она достала оттуда пачку сигарет.
— Не знал, что ты куришь.
— Выкуриваю пачку в месяц. — Она достала сигарету, любовно погладила ее двумя пальцами.
— Пачку в месяц? А какой в этом смысл?
Лина щелкнула маленькой серебряной зажигалкой. Втянула в себя дым — неторопливо, вся отдавшись наслаждению, точно так же она ела пасту.
— Смысл — в удовольствии. В пачке — двадцать сигарет, а в месяце — тридцать или тридцать один день. Кроме февраля, обожаю месяц февраль. Итак, можно выкурить всю пачку за один день — и оставшиеся двадцать девять дней сидеть без курева. А можно растягивать удовольствие, курить по одной сигарете, неторопливо и вдумчиво, помня, что до первого числа новой пачки не будет.
— И сколько же сигарет в месяц ты стреляешь тайком?
Глаза ее блеснули за облачком дыма.
— Стрелять — это жульничество, а я играю честно. Удовольствие, дорогой мой, ничего не стоит, если у тебя нет силы воли, чтобы оттягивать его до той минуты, когда оно обретет истинную сладость.
Лина медленно погладила его руку, а ногой — черт побери, ведь не показалось же это ему! — коснулась под столом его ноги!
— А как у тебя с силой воли? — невозмутимо поинтересовалась она.
— Скоро проверим!
Домой Деклан вернулся уже в сумерках, нагруженный сокровищами, приобретенными в антикварных лавках. Главную его находку — застекленный буфет — должны были доставить завтра. Деклан долго упрашивал продавца доставить шкаф за город и уговорил, заметно переплатив за транспортировку.
Вынув из багажника несколько свертков, Деклан внес их в холл, положил на пол и прикрыл за собой дверь. Дом встречал его настороженной тишиной.
— Абигайль!
Его голос гулким эхом пронесся по комнатам.
Деклан вопреки здравому смыслу ждал ответа. Но не услышал ни звука, ни шороха, ни скрипа рассохшихся петель, не почувствовал даже дуновения холодного ветерка.
И все же, стоя у подножия лестницы, Деклан каким-то непостижимым образом знал: он здесь не один.
8
Он проснулся от раскатов грома, но на этот раз хотя бы в собственной постели. Молнии, сверкая за окном, освещали спальню неестественно яркими вспышками.
Взгляд на электрические часы — без минуты полночь. Быть такого не может, подумал Деклан. Никогда он не ложился спать раньше часа ночи. Быть может, из-за грозы отключилось электричество? Он потянулся к выключателю лампы, стоявшей рядом на тумбочке.
Свет зажегся, едва не ослепив его.
— Черт! — Деклан потер глаза, затем взял бутылку воды, с вечера поставленную у кровати. Встал и вышел на галерею, чтобы посмотреть, что происходит за окном.
Да уж, зрелище того стоило! Хлестал дождь, сверкали молнии, и в кронах деревьев стонал и завывал ветер. Деклан слышал неумолчный звон магических бутылок, слышал яростные раскаты грома…
И детский плач.
Бутылка с водой выпала из его руки, окатив босые ноги фонтаном ледяных брызг.
«Я же не сплю!» — сказал он себе, схватившись за мокрые перила балюстрады. Нет, он не спит, не ходит во сне. Он помнит, кто он, понимает, где он, видит, что происходит вокруг.
И так же явственно слышит плач младенца.
Он знал, что должен пойти на звук, вернулся в спальню, торопливо натянул пижамные штаны, взял фонарик. Босиком, второпях покинул комнату и двинулся на третий этаж.
Он ждал приступа паники — холода в груди, оглушительного стука сердца, ждал, что закружится голова и перехватит дыхание. Но на этот раз этого не случилось. Ступени лестницы оставались ступенями, дверь — дверью с нечищеной медной ручкой.
Даже младенец умолк.
— Пока все хорошо, — пробормотал себе под нос Деклан.
Ладони его вспотели, но не от страха, от волнения. Он протянул руку, взялся за ручку двери, повернул ее. Дверь открылась, заскрипев петлями.
В камине догорали угли. Свет их, сливаясь с пламенем свечей, причудливо играл отблесками на голубых обоях. На окнах — темно-синие шторы и белые кружевные занавеси. Деревянный пол блестит как зеркало, на нем два ковра с двухцветным узором — персиковым и голубым.
Перед собой Деклан увидел колыбельку, а рядом с ней — женщину в кресле-качалке.
Она сидела, приложив к груди младенца, крохотная детская ручка, белая, как снег, легла на золотисто-смуглую женскую грудь. Распущенные волосы матери ниспадали на спинку кресла.
Губы женщины шевелились. Пела ли она дочери колыбельную или нашептывала нежные слова? Этого Деклан не знал: он не слышал ни звука. Но она не отрывала взгляда от ребенка, и лицо ее озаряла любовь.
— Нет, ты ее не бросила, — прошептал Деклан. — Ты не могла ее бросить!
Женщина вдруг обернулась и устремила взгляд на дверной проем, где стоял Деклан, — и на одно мгновение ему показалось, что она его услышала и сейчас с ним заговорит. Она улыбнулась, поманила рукой — и он сделал неуверенный шаг вперед.
А в следующий миг колени его подогнулись: через него — сквозь него — прошел молодой человек и бросился к ней.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});