Читать интересную книгу В цель! Канонир из будущего - Юрий Корчевский

Еще два дня я работал как проклятый. Не знаю как, но, видимо, сработала солдатская «почта». Раненные в конечности просились ко мне, боясь попасть под нож к Якобу. И получалось так, что Якоб оперировал легкораненых, тогда как я – тяжелых. Он, посвистывая, ходил на обед, я же к вечеру с трудом разгибал спину. Но воины все подмечали и к концу работы всегда приносили мне горячую еду и пиво, часто добывали вино.

Как-то при встрече в лагере с Шенбергом он заметил, что я пользуюсь доверием и уважением раненых. Потом спросил:

– Война рано или поздно кончится. Почему бы тебе не поехать в Швецию? Ты хороший врач, я могу составить тебе в Стокгольме протекцию, ты будешь зарабатывать большие деньги, станешь богат и знаменит.

– Благодарю за лестные слова. Но я бы предпочел поехать туда свободным человеком, а не пленным.

– Мы потеряли в боях замок Пернов, русские сейчас под Ревелем. Дипломаты суетятся и, думаю, вскоре подпишут мирный договор. Воевать можно летом, когда тепло, и дороги позволяют передвигаться обозам и пушкам. Не за горами осень с ее дождями и непролазными дорогами. Выводы делай сам.

Несколько дней новых раненых не было, я отдыхал. Крытые фуры увезли последних раненых в тыл, на шведскую землю. Якоб снова пригласил меня в свою палатку, мы сидели и выпивали. После совместной работы, увидев мою операционную технику и сравнив результаты моего и своего лечения, он меня зауважал, стал относиться как к равному.

– Не думал, что на Руси есть достойные врачи. Я был уверен, что только в просвещенной Швеции, ну или Англии на худой конец, существует хирургическая школа. Вынужден признать, что я ошибался. Ты знаешь, война для хирурга – хорошая практика. Я родом из небольшого городка, дома меня ждет жена, дети, добротный дом. У меня есть деньги, и я мог бы открыть лечебницу, где ты в полной мере смог бы проявить свои способности. Само собой, будешь получать достойные деньги, а не работать бесплатно, как здесь. Оно и понятно, ты – пленный, на войне бывает всякое, и на твоем месте вполне бы мог оказаться и я.

И тут Якоб ошарашил меня вопросом:

– А у вас в войске пленных врачей казнят?

– С чего ты взял?

– Разное говорят. Я слышал, к нашим полководцам приезжали русичи договариваться об обмене пленными.

У меня замерло сердце.

– И что? Про меня никто не спрашивал?

– Не знаю. Я ведь полковой врач, мне никто не докладывает.

Ах, как мне хотелось, чтобы и обо мне вспомнили. Но была здесь одна закавыка. Каждый ратник записан в Воинском приказе. А меня в списках псковичей не было – я же человек сугубо мирный. Хорошо, если договорятся менять всех на всех. Так бывает.

Еще через несколько дней меня вызвали к Шенбергу.

– Собирайся, завтра состоится обмен пленными. Решили менять всех. Это с поляками мы меняем людей по счету, а сейчас слишком много пленных.

– Благодарю за радостную новость.

– И тебе спасибо. Был бы ты подданным шведского короля – непременно отметил бы тебя в списках отличившихся.

Я откланялся. Грудь переполняла радость. Завтра обменяют – наконец-то долгожданная свобода!

Ночью не спалось, и я еле дождался утра.

Утро началось с суматохи: звучали команды на шведском, воины строились в колонны и уходили.

Прибежал запыхавшийся коротышка Якоб.

– Что случилось, куда уходит войско?

– Мы уходим, получили приказ.

– А как же я?

– Должен быть обмен пленными. Ты уже практически свободный человек, никто тебя держать не будет – иди туда, навстречу своим.

Якоб махнул рукой в направлении русских позиций.

Я взял сумку с инструментами, подошел попрощаться с Якобом, но он уже помчался к фурам.

Ну что ж, насильно мил не будешь, я пошел по грунтовке. Пару раз я оглянулся – никто за мной не шел. Видно, и в самом деле – свободен.

Шагал я долго, хотелось кушать – с утра во рту маковой росинки не было.

Впереди послышался топот множества копыт. Приближалась конница. Чья она? Не угожу ли я снова в плен?

Я благоразумно сошел с дороги и углубился в лес. Лег на мягкую траву. Хорошо! Ноги задрал на ствол дерева – пусть отдохнут. Интересно, сколько еще идти до Пскова?

Конница прошла, на дороге стало тихо, и я снова пошел.

Тяжелая сумка с инструментом оттягивала руки, но бросить ее было никак не возможно. Сколько этим инструментом уже жизней спасено!

Навстречу мне из-за поворота вылетел всадник. Замечтавшись, я даже не услышал топота копыт. Я махнул рукой, и всадник осадил коня. По одежде – наш, русский.

– Далече ли до Пскова?

– Пскова? Это там! – Всадник махнул рукой перпендикулярно дороге. – Ты же на Новгород идешь!

– Спасибо.

Ни фига себе, удружил Якоб. Или по-мелкому напакостить решил напоследок, или на местности ориентировался плохо. Это ж какой крюк я лишнего отмахал? Я плюнул и уселся на обочине. «Сам дурак, – обозвал я себя. – Можно было вчера хотя бы узнать у нескольких человек, где дорога на Псков».

Делать нечего – я пошел назад. Коня бы сейчас, полдня – и я дома у Ильи.

Дорога была пустынна, я все шел и шел. Уже хотелось не только кушать, но и пить.

Я дошел до ручья, спустился около мостика к воде, вволю напился – аж в животе забулькало. А ведь ручей должен впадать в реку, и, насколько я представлял себе карту местности, река должна была вывести меня к Пскову. Так я и сделал.

Только к вечеру вышел к месту впадения ручья в реку. Уже неплохо, теперь – по течению реки вниз. Лодку бы мне и ноги бить не пришлось бы. Так далеко пешком я не ходил давно, и сейчас ноги гудели, требуя отдыха. Да и куда мне спешить?

Я положил сумку под голову, улегся на землю. Завтра должен быть дома.

Незаметно навалился сон.

Разбужен я был самым диким способом. Совсем недалеко раздался душераздирающий крик. Весь в поту, с бьющимся сердцем, я проснулся. Кошмар приснился, что ли? Нет, крик, только уже более слабый, повторился. Это где-то недалеко, вниз по течению.

Я подхватил сумку, пошел на звук.

Послышались мужские голоса. Я уложил сумку под приметное дерево, чтобы найти быстрее, крадучись, подошел поближе.

К дереву был привязан веревками обнаженный до пояса мужчина. Еще двое суетились у костра, у берега покачивалась причаленная лодка.

Надо понаблюдать, что происходит. Жизнь научила осторожности – нельзя высовываться, не прояснив обстановку.

Оба мужика вытащили из костра какие-то железяки и подошли к пленнику. То, что это был именно пленник, я не сомневался. Один прижал раскаленный железный прут к животу жертвы. Раздался нечеловеческий вопль. Вот суки! Я сам только освободился из плена, и пытки связанного вызывали у меня сильные чувства жалости, протеста и желания помочь. А как? Оружия у меня никакого – нет даже ножа.

Палачи – иначе их и назвать нельзя, что-то спрашивали у пленника, но тот только кричал. Найти в лесу сук здоровенный, что ли?

И только я собрался в лес, как помог случай.

Один из истязателей пошел к лодке, второй отошел к костру, сунул в него железный прут и уселся, глядя на огонь. Я ползком подобрался поближе, вскочил и сильным ударом ноги в голову отправил мучителя в костер. Мужик заорал, волосы на нем вспыхнули. От боли он вскочил, стал сбивать огонь руками. Я же выхватил из костра железный прут и нанес им несколько сильных ударов по шее и голове мучителя. Без чувств он свалился у костра.

В темноте мелькнула тень. Второй! Как же я упустил его из виду!

Я упал на землю, это меня и спасло. Надо мной со свистом пролетело лезвие топора. Железным прутом я ударил по руке нападавшего, и топор выпал.

Я вскочил и в бешенстве стал наносить удары прутом по рукам, голове, телу. Бил с такой скоростью и силой, что вскоре мужик перестал закрываться руками, лицо его превратилось в кровавое месиво, и он рухнул на землю.

Промедли я секунду, удар топора пришелся бы мне в спину.

Я подошел к топору, подобрал. Какое-никакое, а оружие. Приблизился к мужику, взялся за пульс – готов.

Что там с первым, у которого сгорели волосы? Этот был жив, дышал, но – без сознания. Пусть пока полежит, надо посмотреть – что там с пленником.

Я двинулся к связанному. Приняв меня в темноте за одного из истязателей, мужчина завыл. Такой вой человека я слышал впервые, какой-то утробный, от которого зашевелились волосы на голове.

– Успокойся, твои мучители во-о-н у костра лежат. Один уже отдал концы, второй еще дышит, но осталось ему недолго. Никто тебя больше не тронет.

Я топором разрубил на дереве веревки.

Обессиленный человек медленно сполз вниз, на корточки.

– Мужик, ты кто, чего они от тебя хотели?

– Андроном звать. Дай водицы, во рту пересохло.

Спустившись к лодке, я нашел в ней деревянный ковш. Вероятно, им вычерпывали из лодки воду. Набрав полный ковш воды, я дал мужику напиться, а остальной водой осторожно омыл ему окровавленное лицо. Мужик застонал.