Хотела ему ответить что-то в духе «не очень-то и надо», но у Давида зазвонил телефон, и он поднял трубку. Подслушивать мне не хотелось, поэтому, когда ответы перестали быть односложными, я вышла из кабинета. По обрывкам фраз я почему-то решила, что звонил Рокоссовский. Наверное, чтобы лично сообщить об иске. Надо скорее бежать к себе, пока на меня не посыпались проклятья.
Но вдогонку ничего не полетело, а вскоре бархатистый голос Давида и вовсе умолк. Может, рано я убежала? Раз мужчина решил быть сегодня таким откровенным, то надо было и про наследство на всякий случай спросить. Вдруг там тоже высшая цель замешана?
Эх, умные мысли всегда приходят с опозданием.
После случившегося разговора наши отношения немного потеплели. По крайней мере, мне хотелось в это верить. Давид снова начал улыбаться, но так отстранённо, рассеяно. Когда наши взгляды встречались воздух вдруг становился тяжелее, гуще, плотнее. Как будто над нами висло что-то нерешенное, недосказанное. Вроде бы и хотелось поговорить, я даже пару раз пыталась начать, но Давид вдруг становился хмурым, обрывал меня на полуслове и быстро ретировался.
Может, я только нафантазировала, что ему тоже есть что сказать?
Одним словом, дома царила неопределённость. Зато в клубе оставались последние штрихи. Я поработала ещё с набором девочек и теперь в нашем каталоге числилось порядка пятнадцати довольно презентабельных леди. Договорилась с педагогами, составила график посещения занятий и обдумывала как бы поизящнее заявить о клубе богатым кошелькам... Пока грызла кончик карандаша и качалась в кресле, мысли сами стремились к Давиду. Сквозь общий поток нет-нет, да выскочит что-нибудь эдакое.
Ева правильно мне сказала: влипла я по самое не хочу. Мы с ней на днях посидели в кафе, поболтали. Точнее, болтала я, рассказывая обо всем, что со мной за это время приключилось. Она слушала-слушала и со знанием дела заявила:
- Влюбилась ты, мать. Можешь даже не отрицать. Ещё раз в эту брехню не поверю. И, кстати, твой выбор мужика оказался правильным. А вот мой... Артём там уже с какой-то фифочкой на общие тусовки заваливается. Но глазёнки-то бегают... тебя ищет.
- Ой, совет им да любовь. Мне бы с Давидом разобраться, - раздула щеки и тяжело выдохнула.
- А что разбираться-то? - удивилась Ева. - Вы живете в одном доме. Он женщин не водит. Твои проблемы решает. Жаркие взгляды отпускает. Ещё и ужинами балует, - разгибала она пальцы. - Что тут думать? Брать надо!
- Пффф, скажешь тоже. Он что же, вещь какая? Хочу беру, хочу мимо прохожу? У нас с ним был разговор о... чувствах. Ему это не интересно, Ев. Он молодой, красивый, богатый, влиятельный. Зачем ему я? Даже такая офигительно крутая, если можно каждый день новую себе выбирать? Разнообразие и свобода, вместо унылого постоянства, - я раздраженно закинула трубочку в молочный коктейль и с характерным звуком затянулась взбитыми сливками.
- Ты слишком много думаешь. Надень платье покороче, белье покрасивее и иди проверяй, что там у него с чувствами. Одна ночь все расставит по своим местам. Не окажется у него наутро чувств? Ну и ладно. Ты хоть удовольствие получишь и для себя все решишь.
- Сомнительные у тебя советы какие-то, - промямлила я, багровея щеками. План подруги довольно прост, только отягчается моею ревностно хранимую невинностью. Да, папин бизнес наложил определённый отпечаток на сознание. Мне надо быть уверенной в партнёре и его чувствах. Близость просто «для здоровья» это не про меня. Так что вариант с коротким платьем отпадает. Да и спросить в лоб о чувствах я не могу. Стыдно и страшно оказаться отвергнутой. Замкнутый круг какой-то.
- Я тебе предложила 100% вариант. Но, судя по тому, что ты мне тут рассказывала целых два часа, Давид крепко на тебя запал. Это же очевидно.
- Со стороны может и очевидно. А когда сам варишься в этих чувствах и эмоциях, перестаёшь рационально соображать.
- Поэтому я здесь, подруга. Итак, по результатам изучения истории ваших отношений, резюмирую: хватит мучить ромашки. Он любит тебя, однозначно.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})
- Да ну тебя, - отмахнулась от Евы, мечтательно улыбаясь. Ну вот зачем она мне это сказала? Больше же ни о чем думать не смогу...
Так и случилось. С нашей встречи прошло несколько дней, а я до сих пор при виде Давида только об этих словах вспоминаю, да гадаю: любит или нет?
Давид
В моей жизни происходит какая-то лютая хрень. Я прям чувствую, как перестаю быть хозяином своих помыслов, желаний, действий. Раздражение и агрессия достигли таких пределов, что выливаются через края и затапливают все вокруг. От дурного настроения страдают не только окружающие меня люди, но и я сам. А всему виной эта маленькая заноза, проникающая глубже в душу с каждым новым днём.
Поначалу про ведьму я, конечно же, шутил, а вот теперь даже не знаю... Рациональное зерно в этом имеется. Иначе как объяснить, что меня так задевают ее слова?
Не может она! Без любви!
С этим слащавым упарем, значит, может, а я что же? Рожей не вышел? И самое отвратительное в этой ситуации, что меня бесит не ее отказ, а слова. Ядовитые, кислотные, разъедающие внутренности. Выкинуть их из головы не получается, сколько ни пытался.
Почему-то знать, что именно ей я безразличен - неприятно. Может, я просто привык к тому, что любая женщина впадает в восторг от моего внимания? Поэтому ее признание меня так задевает?
Такими темпами скоро придётся к мозгоправу идти. Надо завязывать, а то я помешался.
Вырубил двигатель и оглядел дом. С таким удовольствием я в него никогда не возвращался. Все-таки осознание, что она там, под присмотром, без этого долбанного Артёма греет душу.
Тагир нашёлся. Я выпустил на него всю злость и теперь его везут на прогулку в лес. Все, эта история закончилась позитивно. Но как теперь быть с Аней? Рассказать правду? Тогда она тут же съедет и упадёт в объятия маменькиного сынка. Может его тоже в лес?
Так, Давид, тормози. Хочешь себе женщину? Завоюй ее. Нет крепости, которую невозможно взять. И что дальше? Добьюсь ее, а потом? Зачем тебе она, Давид? Реши для себя и не порть девочке жизнь из-за своих хотелок. Давай, мужик, соберись.
Вздохнул, прошёлся пятерней по волосам, немного поморщился. Кулаки сбиты в кровь после нашего продуктивного общения с Тагиром.
Дом встретил меня аппетитным ароматом еды. На кухне играла музыка, негромко шумела вытяжка и стучал нож. Отлично, значит у меня есть время привести себя в порядок. А то эти пятна крови на белой рубашке выглядят несколько вызывающе. Прошёл в ванную, закатал рукава и подставил кулаки под холодную воду. Костяшки фиолетово-синие. Сложно было себя остановить.
- Ты уже вернулся? О, боже, что с твоими руками?
В отражении зеркала я выхватил обеспокоенный взгляд и тут же ощутил прикосновение к своему плечу. Тёплое, ласковое, заботливое. Аня скользнула мимо меня и уставилась в раковину. Кровь стекала по белым стенкам и закручивалась в небольшой водоворот.
- Что случилось? - она тут же метнула взгляд к моему лицу, проверяя, нет ли на нем ушибов и ссадин.
- Все нормально. Подрался.
- Нужно обработать раны, я принесу аптечку.
- Не надо.
Но кто будет слушать? Девушка уже стрелой выскочила из ванной. Я ещё немного промыл кулаки, умылся, стянул рубашку и кинул ее в корзину для белья. Когда вышел в гостиную, Аня на диване уже развернула мобильный госпиталь.
Забавная.
- Иди сюда, садись.
Что ж, хочет поиграть в доктора, пусть поиграет. Присел рядом и окинул ее взглядом. Нарядная, с макияжем чуть ярче обычного. Она прям вот в этом шикарном платье и готовила?
- Что за повод?
- Мм? - Аня бросила на меня мимолётный взгляд, слегка нахмурилась, как бы смущаясь, и заправила локон за ухо.
- Твой наряд, укладка... все это, - пояснил, блуждая по ней глазами.
- Эммануэль готов к открытию. Это наша совместная работа и я подумала, что было бы хорошо отметить, - медленно и терпеливо проговаривала она, обрабатывая раны на кистях.