– Я пока не работаю, – сказала Кэссиди. – Но хочу стать юристом. Экзамены уже сдала, и, когда вернусь, буду продолжать учиться на криминалиста.
Раньше Джек не обращала внимания, что Кэссиди так молода, что вполне могла сойти за студентку.
– Так что сейчас ты в свободном полете, да?
Кэссиди кивнула.
– А Вы как зарабатываете на хлеб с маслом? Или даже с салом?
– Вот и скажи сама, раз уж у тебя такая великолепная интуиция, – Джек было интересно, что Кэссиди о ней думала.
– Хм-ммм, дайте-ка угадаю… – Кэссиди закусила губу – сама сосредоточенность. Добрых пару минут она молча изучала тело Джек, прикидывая по рельефу мышц и силуэту, что же позволяло ей быть в такой форме. Наконец, она встретилась с Джек взглядом, она смотрела пристально, не мигая.
Та с трудом заставляла себя не отводить глаз. Невыносимо.
Критический, оценивающий взгляд Кэссиди вдруг приобрел иное выражение – и в этом неуловимом изменении ощущался глубокий сексуальный подтекст. Она посмотрела на губы Джек. Было видно, что девушка сдалась, не в силах противостоять соблазну.
Джек положила руки себе на колени. Медленно, с нажимом, провела вспотевшими ладонями по бедрам, пытаясь восстановить концентрацию, а потом изо всех сил впилась ногтями в напрягшиеся мышцы. Невозможно было смотреть, как ее белокурый ангел ласкал ее взглядом, в котором светилось желание. Опасно сильное желание. Боль. Джек с огромным трудом подавила порыв схватить Кэссиди за волосы и, рванув к себе, поцеловать – глубоко и яростно. Прошу, хватит на меня так смотреть.
– Нет, мои сверхъестественные способности меня подвели, – наконец изрекла Кэссиди, смешно пожав плечами.
– М? – Джек успела забыть, о чем был разговор. Оставалось порадоваться, что Кэссиди нарушила молчание первой. Раньше, чем Джек утратила все свои способности.
– Похоже, мне не удается Вас раскусить, – Кэссиди откинулась на спинку стула и прищурилась. – В смысле, не могу понять, чем же Вы занимаетесь.
– Твердый орешек, да? – спустя мгновение после того, как у нее вырвалась эта фраза, Джек поняла двусмысленность сказанного и поспешно добавила: – Я имею в виду, жесть как сложно угадать, да?
Кэссиди рассмеялась – смех почти детский. Какой сладостный звук.
– Уж не знаю, для всех ли Вы твердый орешек, но для меня точно, – сказала она. Нежный голос звенел скабрезными нотками, сводя с ума.
Господи, еще немного, и все это выйдет из-под контроля. Быстро меняй тему.
– А откуда ты? – Боже праведный. Нет. Только не это. Это я уже спрашивала.
– Хотите сначала узнать меня получше? Я, собственно, не против, – проговорила Кэссиди с улыбкой, которая, однако, не могла скрыть удивления и смущения. Впрочем, судя по выражению лица, она не готова была так просто отпустить Джек с крючка:
– Вот только теперь Ваша очередь рассказывать о себе.
– Я консультант. Работаю в соцзащите с трудными подростками.
– А, понятно. И как я не догадалась.
– А откуда бы тебе знать? – те, кому Джек говорила о своем занятии, – а делала она это совсем не часто, – в большинстве случаев этому не верили.
Тот мир был теперь очень далеко. Джек сама с трудом верила, что когда-то посвящала все свободное время оторвам, сбежавшим из дома, малолетним преступникам и наркоманам.
– Я же видела, как Вы смотрели на тех ребятишек, – объяснила Кэссиди. – У Вас лицо изменилось. Стало как будто мягче.
– Сложно им не посочувствовать. Особенно в таких местах. Нищие, изможденные… – Джек рада была сменить тему. Что угодно, лишь бы ослабить нараставшее притяжение между ними.
– Вашему благородному сочувствию можно только позавидовать. И все-таки я не удивлена, – проговорила Кэссиди. – Так логично противоречит тому, какой Вы видите себя.
– И какой же я себя вижу?
Кэссиди немного наклонила голову, открытый оценивающий взгляд было нелегко выдержать.
– Резкая. Одиночка. Чуть ли не бессердечная.
– И откуда у тебя такое чувство? – спросила Джек.
– Вы так ведете себя.
– В смысле – …?
– В смысле не подпускаете людей близко, – заключила Кэссиди.
Она все поняла верно. Черт, она права. Джек молча удивлялась тому, как легко Кэссиди удавалось читать ее. Еще немного, и это вывело бы Джек из себя. Конечно, в ОЭН учили разбираться в людях, но у Кэссиди, определенно, был к этому особый дар.
Джек отхлебнула пива, пытаясь понять, почему для нее приобрело такое значение хорошее мнение Кэссиди о ее персоне. Как будто она вообще могла думать о такой, как Джек, что-либо хорошее. Нонсенс.
– О, извините, – выдавила Кэссиди после долгой паузы. – Это не мое дело. Мы ведь даже не знакомы.
– Ничего, все в порядке. Ты права. Я не люблю близко подпускать кого бы то ни было, – признала Джек.
– Вам кто-то принес немало боли, да?
– А с кем этого не случалось в свое время? – Джек хотела, чтобы это прозвучало беззаботно, но и сама услышала, сколько тоски было в этой короткой емкой фразе.
– Со мной не случалось, – с готовностью отозвалась Кэссиди. – Но, опять же, это не значит, что и не случится. Если ты не испытал боли, значит ты не любил.
– Да, все так говорят, – отозвалась Джек.
– Это было давно?
– Давно, – ответила она, – но недостаточно долго и недостаточно давно. Может, время и лечит, но со шрамами ничего не поделаешь, – Джек видела, как после этой фразы взгляд Кэссиди на мгновение остановился на тонкой белой линии, пересекавшей ее щеку.
– А Вы сожалеете об этом? Я имею в виду, о том, что любили?
Большинство людей, не раздумывая, ответили бы «нет». Ответили бы, что все полученное ими, в конечном счете, перевесило потери. И что боль позволила им найти внутренние силы, чтобы выжить. И что тот человек, который причинил им боль, научил их многому. И список клише о том, как помочь себе самому, бесконечен…
Но Джек – это явно не тот случай.
– Да.
Огромный ущерб, который эта любовь нанесла ей, и все последствия, нарушившие ее жизнь, были необратимыми. Ни простить, ни забыть, ни отпустить прошлое – ничто не могло изменить того, что вся жизнь Джек пошла под откос. Она постоянно возвращалась к мысли о том, что лучше бы никогда не встречала Ванию, никогда не влюблялась в нее, и, что самое главное, никогда не позволяла себе ей доверять.
С тех пор как ее предали, жизнь Джек превратилась в сплошную гонку за выживание. В битву за существование. Каждый последующий день был не более чем проклятой рутиной, которую Джек искренне терпеть не могла. Но ни сил, ни воли прекратить все это у нее не было. И лишь мечта о собственном доме заставляла ее подниматься каждое утро. Доме, из которого ей не придется больше бежать.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});