Читать интересную книгу Глотка - Питер Страуб

– Хм, хм, – пробормотал Фонтейн. – Это интересно. Я постараюсь выяснить этот вопрос. Вы не запомнили каких-нибудь особых примет этого человека?

– Это седоволосый толстяк с хвостиком на затылке. В ухе – золотая штампованная серьга. Рост шесть футов два дюйма, вес – футов двести тридцать. Огромный живот и широкие бедра, как у женщины. Кажется, на нем был костюм от Армани.

– А, один из банды Армани, – Фонтейн улыбнулся, взял у Томсона бумажку с номером машины и положил ее в нагрудный карман.

– Он следил за мной? – недоумевал Джон Рэнсом.

– Я видел его здесь сегодня днем. Он следовал за нами на Истерн Шор-драйв, а потом к «Джимми». Он собирался подняться сюда, но я остановил его в вестибюле.

– И очень жаль, – сказал Фонтейн. – Так он действительно сказал, что он полицейский?

Я постарался припомнить получше слова толстяка.

– Вообще-то он сказал, что работает на полицию.

Фонтейн скривил губы.

– Звучит примерно так, как если бы он сообщил, что работает на банду.

– Он показал мне маленький золотой значок.

– Я разберусь с этим вопросом. – Он повернулся к полицейскому. – Томсон, часы посещений закончены. Мы останемся здесь на случай, если миссис Рэнсом очнется и скажет что-нибудь важное. А мистер Андерхилл, если хочет, может подождать в комнате отдыха.

Томсон строго посмотрел на меня и отошел от кровати.

– Джон, я буду ждать тебя дома, – сказал я.

Рэнсом слабо улыбнулся и сжал руку жены. Томсон подошел к другому краю кровати и с почти виноватым выражением лица указал мне на дверь.

Томсон проводил меня до выхода из отделения. Мы прошли мимо поста. Две медсестры тщетно пытались делать вид, что не смотрят на нас.

Томсон молчал, пока мы не подошли к лифтам.

– Я хотел сказать вам, – произнес он у самой двери и тут же оглянулся, чтобы убедиться, что никто не слышит его слов. – Не поймите детектива Фонтейна превратно. Конечно, он сумасшедший, но он великий детектив. На допросах он творит настоящие чудеса.

– Сумасшедший гений, – сказал я, нажимая на кнопку.

– Да, – офицер Томсон смущенно сложил руки за спиной. – Знаете, как мы зовем его? фантастический Пол Фонтейн.

– Тогда он, должно быть, найдет владельца синего «лексуса».

– Он обязательно его найдет, – сказал Томсон. – Но не обязательно станет вам об этом сообщать.

16

Войдя в дом, я пошарил по стене в поисках выключателя. На автоответчике мигал красный огонек, сообщая, что за время нашего отсутствия сюда кто-то звонил. Все остальное тонуло во тьме. Благодаря системе кондиционеров внутри дома Джона Рэнсома было все равно что в холодильнике. Я нашел наконец рядом с косяком кнопку выключателя и включил бронзовый светильник в форме подсвечника у себя над головой. Потом я закрыл дверь. Выключатель у входа в гостиную включал большинство ламп в комнате. Я вошел и буквально рухнул на диван.

Чуть позже я прошел в комнату для гостей. Она напоминала номер в отеле по пятьдесят долларов за ночь. Я развесил в шкафу свою одежду, потом снова спустился вниз, прихватив с собой две книги – «Библиотеку Наг Хамманди» и роман Сью Графтон в мягкой обложке. Поставив кресло лицом к камину, я погрузился в чтение гностических текстов, чтобы скоротать время до возвращения Джона из больницы.

Около одиннадцати я решил позвонить в Нью-Йорк и поговорить с человеком по имени ан Винх, которого я встретил когда-то еще во Вьетнаме.

Шесть лет назад, когда убили моего друга Тино Пумо, выяснилось, что он оставил свой ресторан под названием «Сайгон» Винху, который был там одновременно шеф-поваром и управляющим. Винх отдал часть ресторана девушке Пумо, Мэгги Ла, которая взяла на себя управление заведением, учась одновременно на философском факультете Нью-йоркского университета. Мы все жили в разных комнатах над рестораном.

Я не видел Винха уже два или три дня, и сейчас мне явно не хватало его сдержанности и здравого смысла.

В Миллхейвене было одиннадцать часов, значит, в Нью-Йорке полночь. Если повезет, я застану Винха дома – иногда он оставлял ресторан на официантов и повара и поднимался наверх до того момента, когда пора было подсчитывать дневную выручку. Я вернулся в прихожую и набрал номер Винха. Глазок автоответчика продолжал мигать. Через два гудка я услышал щелчок другого автоответчика, и голос Винха кратко сообщил мне, что его нет дома. Я дождался гудка и сказал:

– Это я. Замечательно провожу время. Жаль только, что тебя тут нет. Попытаюсь позвонить тебе вниз.

Мэгги Ла взяла трубку в офисе ресторана и рассмеялась, услышав мой голос.

– Не смог выдержать свой родной город даже полдня? – спросила она. – Почему бы тебе не вернуться сюда, где тебе хорошо?

– Я, наверное, скоро так и сделаю.

– Раскрыл все преступления за один день? – Мэгги снова рассмеялась. – Ты лучше Тома Пасмора, ты лучше самого Леймона фон Хайлица.

– Ничего я не раскрыл. Но Эйприл Рэнсом, кажется, становится лучше.

– Ты не можешь вернуться домой, пока что-нибудь не раскроешь. Это унизительно. Думаю, тебе нужен Винх? Он здесь, рядом. Подожди.

Секунду спустя я услышал голос Винха, произносящий мое имя, и тут же почувствовал себя в мире со всем, что меня окружало. Я начал рассказывать ему обо всем, что случилось за день, стараясь ничего не пропускать, – такого человека, как Винх не испугаешь появлением старого призрака.

– Твоя сестра голодна, – сказал Винх. – Вот почему она показывается тебе. Голодна. Приведи ее в ресторан, мы попытаемся это исправить.

– Я знаю, что ей нужно, и это вовсе не пища, – сказал я, но слова Винха вдруг странным образом напомнили мне Джона Рэнсома, сидящего на переднем сиденье заляпанного грязью джипа.

– Ты в цирке, – сказал Винх. – Но ты слишком стар для цирка. Когда тебе было двадцать один, двадцать два, ты любил цирк. Но ведь теперь ты совсем другой. Ты стал лучше.

– Ты так думаешь? – удивленно спросил я.

– Уверен, – сказал Винх и продолжал, используя образный английский, который хорошо помогал ему передать суть своих мыслей. – И тебе не нужен больше цирк. – Он рассмеялся. – Я думаю, тебе надо уехать из Миллхейвена. Все это теперь не для тебя. В этом я уверен.

– Но почему все так?

– Вспомни, каким ты был раньше – громким и грубым. А теперь ты больше не выпячиваешь грудь, не заводишься, не сходишь с ума.

Я почувствовал легкую боль, которую испытывает, наверное, каждый, когда его сравнивают с молодым идиотом, каким он был когда-то.

– Что ж, – я был тогда солдатом, – произнес я.

– Ты был цирковым медведем, – Винх рассмеялся. – А вот теперь ты действительно солдат.

Мы поговорили еще немного, потом Винх передал трубку Мэгги, она снова поиздевалась надо мной немного, и наконец мы пожелали друг другу спокойной ночи. Было около двенадцати. Я оставил в гостиной свет и поднялся наверх с романом Сью Графтон.

17

Меня разбудил хлопок входной двери. Я сел на кровати, разглядывая незнакомую комнату. Какой это город? Что за отель? Я услышал, как кто-то поднимается по лестнице. В мозгу у меня тут же возник образ осклабившегося толстяка с седым хвостом. Я мог опознать его, и он пришел попытаться убить меня, как пытался убить Эйприл Рэнсом. Его тяжелые шаги слышны были уже на лестничной площадке. У меня пересохло во рту, застучало в висках. Я встал за дверью, обняв себя за плечи.

Шаги проследовали мимо моей комнаты, и секунду спустя рядом хлопнула еще одна дверь.

И тут я вспомнил, где нахожусь, и одновременно услышал за стеной стоны Джона Рэнсома. Отлепившись от стенки, я посмотрел на часы.

Начало девятого.

Я постучал в дверь спальни Рэнсома. Едва слышный голос произнес, что я могу войти.

Толкнув дверь, я сделал шаг в полутемную комнату. Она была почти в три раза больше комнаты для гостей. В дальнем конце комнаты стоял шкаф с зеркальными дверцами, в которых смутно отражалось мое лицо и прямоугольник открытой двери. Мятый пиджак Рэнсома лежал на полу возле кровати, а сам он застыл неподвижно, уткнувшись лицом в подушку.

– Как Эйприл? – спросил я. – Она вышла из комы?

Рэнсом перевернулся на бок и посмотрел на меня так, словно не мог понять, кто перед ним. Он глубоко вздохнул и сел на кровати.

– Боже мой, что за ночь, – нагнувшись, Рэнсом стал расшнуровывать ботинки. – Он швырнул их в сторону гардероба, и они со стуком упали на ковер. – Эйприл лучше, но она все еще без сознания. – Он поводил плечами, освобождая их от подтяжек. Затем Рэнсом улыбнулся мне, и только сейчас я понял, каким усталым он выглядит, когда не улыбается.

– Если верить врачу, все идет хорошо. – Развязав галстук, он бросил его в сторону дивана, но тот немного не долетел и упал на розовый ковер. – Я посплю несколько часов и снова поеду в Шейди-Маунт. – Он забрался в дальний конец кровати.

На стенах спальни висели две огромные картины – обнаженный мужчина, лежащий в густой зеленой траве, и женщина, прислонившаяся к дереву и простершая вперед обе руки. Картины были выполнены в манере группы «Нейбис». Это были их самые чувственные произведения, которые мне когда-либо приходилось видеть. Джон Рэнсом заметил, что я разглядываю полотна.