— Ну мам… — заканючила Настя, тут же надув губы.
— Мамуль, мы быстро! — честно заверил я, открывая дверь. — Минут двадцать, не больше.
— Ладно, — смягчилась она, улыбнувшись. — Туда и обратно, но не опаздывать.
Когда я выходил, из зала раздался телефонный звонок. Мама направилась к аппарату, а я не стал ждать — вряд ли это меня. Очень мало людей могло звонить мне домой.
Выбравшись на улицу — день у меня выдался какой-то чрезмерно интенсивный — я осмотрелся по сторонам и замер от неожиданности. Справа от входа в наш подъезд, припарковалась белая «Волга», а рядом с ней, со скучающим видом, стоял Иванец Павел Сергеевич и зачем-то разглядывал крыши домов.
Признаюсь, я был крайне удивлен такой неожиданной встрече. Чего ему здесь понадобилось? Вряд ли такой человек приедет просто так, тому должна быть какая-то веская причина.
— Насть, подожди, пожалуйста, там, на лавочке, — я указал сестре на беседку, между домами. — Я быстро, хорошо?
— Окей! — ответила она, тоже скользнув по «Волге» безразличным взглядом. Затем вприпрыжку направилась к беседке.
А я, размышляя, зашагал прямо к машине.
— Павел Сергеевич? — вопросительно обратился я, подходя ближе. — Вот уж не думал вас тут встретить. Добрый день, какими судьбами?
— И тебе привет, — несколько сухо ответил он, посмотрев на часы. — Решаю вопросы воспитания и мотивации. — В общем-то, можно сказать, что я к тебе.
Уточнить я не успел — из-за угла дома вдруг показался Генка. Одет он был модно — синие джинсы с нашлепками, белые кроссовки и ярко-оранжевый батник. Походка ленивая и самоуверенная, как у продвинутой молодежи. Выражение лица такое, словно все вокруг говно, а он царь. На его пути, на сером асфальте сидела бездомная кошка — тот не церемонясь, пнул ее ногой, отчего животное с воем отлетело в соседнюю клумбу. Проводив ее взглядом идиота, он усмехнулся. В руках у здоровяка было надкушенное шоколадное мороженое.
Увидев меня, он остановился в нерешительности. Перевел взгляд на отца.
— Гена, подойди, — требовательно произнес Павел Сергеевич, глядя на сына. — Знаешь его?
Он кивком головы указал на меня.
— Ну, знаю, — процедил Генка, совсем позабыв про мороженое. — И что?
— А то! Это твой новый друг, точнее, в скором времени, им станет.
— Чего? — протянул здоровяк, издевательски усмехнувшись. — Не друг он мне. Ха, да таких друзей… На фиг они не сдались.
— Тем не менее, придется пересмотреть свою точку зрения. — Павел Сергеевич сказал так, как отрезал. — Вы вместе пойдете в армию!
Честно говоря, сначала я не понимал, для чего вообще они сюда явились. Какой в этом смысл и был ли он вообще? Наверняка, Иванец старший человек занятой — заместитель председателя исполкома все-таки, а тратит время на такие мелочи? Что-то тут не вяжется. Видимо, Генка тоже не знал, куда и зачем они приехали.
— Армию? — едва ли не хрюкнул Иванец-младший. — Какую армию, па? Ты чего такое несешь?
— Ничего я не несу. Говорю, по-человечески, — тот проигнорировал его заносчивый тон. — Именно так. В армию.
По перекошенному лицу его сына было видно, что тот реально шокирован. Значит, и вправду, изначально он не знал о том, что отец для него готовит?
Наблюдения позволили мне сделать вывод, что для такого вот эффекта и был развернут этот маленький концерт — Павел Сергеевич решил лично обрадовать охамевшего от сытой жизни сынка, поставив того перед двумя фактами сразу. Хороший психологический ход как раз для таких избалованных индивидуумов как Гена.
В любом случае, сработало — эффект был налицо.
— Пап, ты чего? Да фиг, никуда я не пойду. Оно мне надо, кирзачи носить и тупые команды выполнять?!
— Пойдешь. Я прослежу.
— Ага, конечно… Подожди, ты серьезно, что ли?
— Серьезнее некуда, — тот снова посмотрел на свои часы. — Это Алексей, он призывается на службу вместе с тобой. Поговорю с военным комиссаром, сделаю так, чтобы вы оба попали в одно место. Будете присматривать друг за другом.
Генка аж позеленел от услышанного. Он открывал и закрывал рот, словно рыба, только что выловленная из воды.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})
— Но я же… Как же… Ты же можешь меня отмазать, пап? — залепетал он.
— Нет, не могу. И не хочу, — решительно отрезал Иванец старший. — Ну все, лезь в машину. Пора ехать, у меня еще много работы. А с вами Алексей, мы не прощаемся.
При этих словах он криво усмехнулся.
Хотя общую суть я уловил, для меня поступок Павла Сергеевича все равно был странный, не логичный, что ли. Пожалуй, если Генка за последние месяцы совсем стал неуправляемым, то можно предположить, что это и спровоцировало отца его пойти на такой шаг.
И все же, где-то в глубине души, я чувствовал, что отец Гены не так прост как кажется и доверять ему можно лишь с большой натяжкой…
«Волга» развернулась и уехала, а я неторопливо вернулся к сестре.
— Ну что, айда за мороженным? — весело произнес я.
— Давай. Чур мне Театральное!
И мы отправились к киоску с мороженым. А вот мне почему-то захотелось шоколадного мороженного…
* * *
На следующее утро, заниматься пробежкой я не стал — все тело с непривычки болело, но я отметил, что это была приятная боль. Вместо занятий спортом я сходил в «Главпочтамт» и приобрел три бумажных конверта.
Пора было начинать переходить к решению главного вопроса. Передо мной стояла необычная задача, которая на первый взгляд казалась глупой.
Аккуратным печатным почерком, лишь немного изменив наклон букв, я написал три письма, предназначенных для трех разных людей. Запаковал их в плотные конверты, старался действовать так, чтобы не оставлять на них следов.
Первое письмо предназначалось для академика Легасова Валерия Алексеевича, первого заместителя директора института атомной физики имени Курчатова. По моим сведениям, он находился на этой должности почти год.
Валерий Легасов, ученый, который первым явился на ЧАЭС после аварии и открыл всему миру правду о случившемся. Именно ему я решил направить первый, очень осторожный звоночек. Нелегко было сочинить письмо такому человеку — ну в самом же деле, не писать же, что тогда-то, там-то и там-то случится самая ужасная техногенная катастрофа в мире, прошу принять меры. Люблю, целую. Пух.
Я старался сыграть на чувствах — хорошо знал, что академик очень целеустремленный человек, старающийся докопаться до самой сути. Его специальность — неорганическая химия, но его ценность, как специалиста была в другом — он еще с середины семидесятых изучал системы безопасности реакторов и надеялся их изменить. Другого, более подходящего специалиста не найти — письмо будет либо проигнорировано, либо отправлено в контору. А это было бы бессмысленно.
Любая проверка ничего бы не выявила — в восемьдесят четвертом году, на Чернобыльской АЭС все было спокойно. Искать странности в полностью работоспособном четвертом блоке не было смысла. Да и не дало бы это ничего. В 1975 году на Ленинградской АЭС уже была куда менее серьезная авария, но по тем же самым причинам. Ничего не предприняли — что-то изменить, значит признать, что советские реакторы не такие уж хорошие. Хотя все необходимые расчеты и доказательства были собраны и благополучно похоронены в архивах.
В общем, при написании письма, мне пришлось тщательно подбирать слова, но получилось именно так, как я хотел.
Второе письмо полагалось для Семенова Сергея Евгеньевича — моего отца из прошлой жизни. Здесь тоже пришлось писать так, чтобы текст не выглядел бредом сумасшедшего. С этой задачей я возился дольше, переписывая текст несколько раз. По итогу получилось как надо.
А вот третье письмо я написал, но конверт подписывать не стал. Его я пока никуда отправлять не собирался, просто заклеил и оставил у себя в книжном шкафу. Его время еще придет. А может быть и нет.
Оба письма я отнес на почту, старался не оставлять следов — уж не знаю, как в восемьдесят четвертом году работала криминалистическая служба, но перестраховаться лишним не будет. Оба письма я естественно отправил от не от своего имени, а от «левого» человека. Но не лишь бы от кого — пришлось покопаться в местной библиотеке. Тут на помощь мне пришли научно-технические журналы. Для Легасова должен был писать не абы кто, а реально известный в научных кругах человек.