Эти указы в своей совокупности должны были начать в крестьянском быту новую эру. Но настоящего государственного смысла этих реформ Столыпин в то время еще не высказывал. Может быть, он не хотел идеологических возражений и справа, и слева. «Справа» потому, что эта программа была, по существу, «либеральной», т. к. делала ставку на личность, «слева» потому, что там издавна питали слабость к коллективу, к демократической общине. Столыпин не находил полезным подчеркивать, куда этими законами он ведет государство» (Цит. по: Рыбас С., Тараканова Л. Указ. соч. С. 77).
Объяснения Маклакова исчерпывающи: Реформатор не ждет поддержки общества, он одинок, и его путь – добавим мы – это путь к 1 сентября 1911 года, то есть к жертве.
Возможно, столь резкое соединение начальной и конечной точек выглядит упрощением? Советская историография всегда рисовала Столыпина крайне правым, «обер-вешателем» (Ленин), противником демократии. Но какое нам дело до политических ярлыков? Гораздо важнее в данном случае вспомнить другое. Петр Аркадьевич знал, что погибнет.
Тактика и эстетика терроризма
В 1911 году начальник Киевского охранного отделения сообщал в Петербург: «Дмитрий Богров состоял сотрудником отделения по группе анархистов-коммунистов под кличкой „Аленский“ с конца 1906 г…»
Вряд ли в разгар своей реформаторской деятельности Столыпин, хотя он и был министром внутренних дел, что-то слышал о Богрове. Он должен был узнать о его существовании год спустя, когда «Аленский» сообщил о подготовке покушения на царя.
«Сегодня в Киев из Севастополя приехала Мержеевская и остановилась в доме № 5 по Трехсвятительской улице. Мержеевская рассказала, что отколовшаяся от Центрального Комитета группа соц-рев. командировала из Парижа в Севастополь отряд для совершения террористического акта против государя в день прибытия его в Севастополь. В состав этого отряда вошла будто бы и Мержеевская, которая должна была находиться в числе публики с букетом цветов с вложенной внутри его бомбой, предназначенной для метания в день высочайшего проезда…»
Покушение не состоялось. Богров продолжал сотрудничать, выдавал анархистов, получал сто пятьдесят рублей в месяц «на жизнь», как он скажет потом на допросе:
«В охранное отделение я ходил раза два в неделю и между прочим сообщал сведения о готовящихся преступлениях, как, например, Борисоглебской организации максималистов об экспроприации в Киевском политехническом институте, лаборатории в Киеве, на Подоле, по которой была привлечена Р. Михельсон, разъяснил дело Мержеевской, подготовившей покушение на жизнь государя, и много других замыслов анархистов».
От руки этого человека погибнет Столыпин.
Впереди еще целых пять лет.
Охранное отделение было начеку, зная, что на 14 октября максималисты готовят большую экспроприацию. Агент сообщил: это будет налет на кассира, перевозящего деньги из таможни в казначейство.
С охранным отделением (Герасимов) соперничал Департамент полиции (Трусевич). Напомним, полиция завербовала одного из видных максималистов – Рысса, получая от него сведения о намерениях революционеров.
Герасимов, опасаясь двойной игры, добился от Столыпина разрешения проверить эти данные. И оказалось: Трусевича водят за нос. Герасимовский агент вошел в полное доверие к руководителю максималистов Медведю и узнал, что Рысс вступил в сношения с политической полицией с ведома и в интересах максималистов. Медведь намеревался устроить нападение на царский дворец, повторить покушение на Столыпина. Для этого они приобрели два автомобиля и пару породистых рысаков. Теперь нужны были деньги.
Герасимов встречается с Трусевичем, рассказывает о Рыссе. В итоге Герасимов получает право на арест максималистов. Но как? Крупные руководители террористов жили не в Петербурге, а в Финляндии. Для того чтобы их арестовать, требовалось согласие финнов. Это грозило утечкой информации. Поэтому решили допустить экспроприацию 14 октября и брать всех на месте преступления.
Однако на деле вышло не так гладко.
На следующий день в петербургских газетах был напечатан сенсационный материал:
«Экспроприация 368 тыс. рублей. В одиннадцать часов транспорт казенных денег в количестве 600 тысяч рублей выехал из портовой таможни на Гутуевском острове под обычным в последнее время конвоем из семи конных жандармов с ружьями в руках и направился в губернское казначейство, находящееся на Екатерининском канале. Деньги транспортировались в мешках, из которых в одном находилось золотом 3600 рублей, в другом 368 тысяч рублей, в третьем 229 тысяч 400 рублей в процентных бумагах. В карете ехал помощник казначея С. П. Герман в сопровождении двух присяжных счетчиков. Транспорт ехал, как всегда, медленно, почти шагом, и благополучно достиг угла Фонарного переулка и набережной Екатерининского канала. Было 11 часов 27 минут дня. У угла дома № 83, где помещается в первом этаже портерная, против будки электрического трансформатора и пешеходного мостика через канал, транспорт неожиданно был окружен сравнительно небольшой толпой человек в пятнадцать молодых людей. Под лошадей был брошен металлический разрывной снаряд вершка в два длины и около трех четвертей в диаметре. В тот же момент последовал страшный взрыв. Одна лошадь с перебитыми передними ногами упала на землю. Карета остановилась. Растерявшийся конвой от неожиданности и испуга отпрянул от транспорта, а взбесившиеся лошади галопом понесли пролетку в противоположную сторону набережной. Лишь унтер-офицер конвоя остался на месте и открыл пальбу, уложив на месте одного из нападавших. Не успел еще затихнуть гул первого взрыва, как вновь раздался страшный грохот второго взрыва, происшедшего, по словам кучера, под каретой и, по словам других, близ ворот следующего по каналу дома № 81. После второго взрыва сидевшие в карете, открыв двери, в страшном испуге бросились бежать, оставив в карете мешки с деньгами, по набережной к Вознесенскому проспекту. Тем временем нападавшие окружили карету со всех сторон, трое из них схватили мешки и бросились бежать врассыпную, но по разным направлениям. Остальные злоумышленники выхватили браунинги, открыли беглую стрельбу по поднявшимся и спешившим к месту схватки жандармам. Последние стали отвечать, стреляя из винтовок…»
Прервем репортера газеты «Око», взглянем на схватку с другой стороны.
Полковник Герасимов свидетельствует, что весь наличный состав филеров был мобилизован, однако в толпе, в уличной толчее было невозможно отличить революционеров – «они мундира не носят».
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});