же объясниться.
— Прошу прощения? — удивленно посмотрел на него Зандер.
— Речь пойдет о моей сестре, — спокойно, ровным голосом объяснил Трис. — Возможно, мне это только показалось, но у меня возникло впечатление, что вы неравнодушны к Габриэлле.
— Уверяю вас, — всполошился Зандер, испугавшийся того, что его поведение было неправильно истолковано, — я не позволил себе ничего лишнего и, тем более, ничего, что могло бы скомпрометировать вашу сестру.
— Я знаю, — кивнул Трис, — и, в частности, поэтому отношусь к вам с большим уважением. Но речь не о компрометации, а о том, чтобы избежать недопонимания, чреватого различного рода осложнениями. Именно поэтому я хотел бы обрисовать вам, Зандер, то особое положение, в котором находится Габриэлла, и те следствия из этого положения, которые нам всем следует иметь в виду.
«О чем это он?» — ещё больше запутался Зандер, который, чего уж там, был не силен во всех тонкостях и сложностях великосветской жизни. Одно дело имитировать принятое в обществе поведение, и совсем другое — чувствовать себя вои всем этом органично.
— Я вас слушаю, — сказал он, просто чтобы не молчать.
— Габриэлла не просто сильная магесса, — продолжил, между тем, Тристан Мишильер. — Она боевой маг очень высокого ранга.
— Я знаю, — кивнул Зандер. — Сам видел.
— Сильная магесса, — повторил собеседник, — и моя родная сестра при том, что других близких родственников у нас нет. Поэтому ей пришлось стать коннетаблем клана. Больше просто некому.
— Это знают все, — подтвердил Зандер, все ещё не понимая к чему клонит его собеседник.
— Знают, но не отдают себе отчета в последствиях.
— И каковы, по вашему мнению, эти последствия?
— Она не сможет выйти замуж за кого-нибудь, кто не сможет или не согласится войти в наш клан. При этом «войти» означает, среди прочего, принять её родовое имя и её главенство везде, кроме спальни, где муж и жена сами решают, кто из них «поведет».
«Вот оно что! — понимание оказалось болезненным, хотя Зандер, вроде бы, даже не думал о том, чтобы жениться на Габриэлле. — Вот, что значит, пренебрегать светской жизнью! Однажды ты просыпаешься и узнаешь, что мир совсем не таков, как ты думал».
— Почему? — спросил он, хотя и понимал, что вопрос неуместный.
— Потому что клан не может себе позволить отпустить в другую семью настолько сильную магессу, — не удивившись вопросу, во всяком случае, не показав, что удивлен, ответил Тристан. — Маг такого уровня — сокровище. Уходя, он или она ослабляют свою семью и усиливают чужую. На такое не согласится ни клан, ни маг, если он, разумеется, воспитан, как должно. Габриэлла получила правильное воспитание, для неё такой поступок был бы невозможен, даже если бы она ни была коннетаблем. Однако она Э’Мишильер и, значит, уход из клана не возможен для неё в принципе. Маршалы, мой друг, не уходят служить в чужую армию, тем более, лейтенантами.
— Понимаю, — вынужден был Зандер высказать вслух то, что сначала действительно понял, но только сейчас осознал.
— Тогда мне хотелось бы окончательно расставить все точки над «i», — все тем же ровным голосом продолжил Трис. — Я ни разу не деспот, и предоставил своей сестре полную свободу действий, и реши она стать вашей любовницей, не стал бы вмешиваться. Но в этом случае я должен спросить вас прямо: соответствуют ли действительности циркулирующие в обществе слухи о ваших отношениях с баронессой д’Антиньи? Можете не отвечать, просто примите к сведению, что наследница брабантской короны не та женщина, с которой стоит ссорится. И это именно тот случай, когда я буду настаивать на том, чтобы не впутывать Габриэллу в неприятности. А они более чем вероятны, если две такие женщины начнут делить любовника, тем более, если одна из них видит в нем кандидата в мужья.
«Что ж, — согласился Зандер с выкладками Триса. — Все так и есть, и он в своем праве, а я чуть не навлек на себя презрение обоих: и тана, и его сестры. А все, потому что не осмелился посмотреть правде в глаза и вовремя разобраться в своих чувствах!»
— Вам не о чем беспокоиться, Тристан, — сказал он вслух. — Я никогда бы не причинил Габриэлле ни малейшего вреда, но, согласен, мог допустить ошибку по незнанию. Спасибо, что разъяснили мне всю сложность ситуации, в которой она находится. Надеюсь, вы позволите мне оставаться вашим общим другом: вашим и вашей сестры?
— Разумеется, — улыбнулся хозяин дома. — Почту за честь!
Глава 4(4)
4. Габи
Дни, последовавшие за возвращением в столицу, были наполнены многочисленными частными визитами, посещением двух театральных премьер, — в Гранд Опера и в Новой Опере, — открытия выставки «Новый Старый Модерн» в галерее Филиппа де Лоррен-Арманьяка и раута во дворце принца[65] де Лильбонн. И все это, — от и до, — было всего лишь обязательной программой, повинностью, которую Габи несла, как первая дама клана Мишильер и едва ли не наперсница принцессы-наследницы. Что-то такое, что ты обязан выполнять, даже если очень не хочется: так брачное законодательство трактует «супружеский долг», а правила хорошего тона «светские обязательства» аристократов. Габи не жаловалась, она уже свыклась со своей ролью, но кроме светских у неё имелись так же обязательства иного рода. Она помогала Трису, работая, как сильный маг, на благо клана, — промышленные производства требовали её участия, — и кроме того продолжала овладевать тайнами управления, участвуя в рабочих встречах и брифингах, изучая финансовые документы и знакомясь с экономическими прогнозами. Теперь каждое утро Габи, — но, разумеется, после пробежки, силовой гимнастики и боевых спаррингов, — начиналось с просмотра двух-трех столичных газет, одна из которых обязательно являлась «профильной», то есть, была посвящена экономике и финансам. На чтение светской макулатуры времени уже не оставалось, поэтому краткую выжимку из утренних изданий, — политика, спорт, уголовная и светская хроника, — Габи получала во время завтрака, переодевания и наведения красоты. Для этого у неё была теперь собственная секретарь-референт — выпускница парижской Сорбонны Натали де Вюйяр. И ведь надо было найти ещё время на занятия магией, мастерство, как говорят в Пойме, не пропьешь, но и стоять на месте — не есть хорошо. Так что Габи фигурально выражаясь, не ходила теперь, а бежала, — потому что чуть замедлился, и уже опоздал, — и день за днем крутилась, как белка в колесе, оставляя на сон каких-то несчастных три-четыре часа. И при этом, все при дворе, — кроме немногих людей, знавших правду, — были уверены, что она всего лишь богатая и знатная прожигательница жизни. Сильный маг? Несомненно, но такой уж она родилась. Сумасшедшая на всю голову адреналиновая наркоманка? Кто бы