Читать интересную книгу Unknown - air

Папа отвечает уже после первого гудка, его голос спокойный и расслабленный.

– Привет, Тюльпанчик.

– Привет, приятель. Как там наша королева?

– В порядке, – отвечает он. – Мы выехали в город на обед.

– Значит, все нормально? Никаких осложнений?

На другом конце трубки папа вздыхает, и я вздрагиваю, понимая, что веду себя, как маньячка. Доктор нам раз пять сказал, что первый сеанс химиотерапии для мамы будет легким. А вот последующие уже сложнее.

– Ты сама себя изводишь, – говорит папа, и я знаю, что он улыбается, но так же и серьезен. – Это долгий процесс.

– Я знаю, знаю, – вздохнув, отвечаю я.

– Как прошла рыбалка?

– Превосходно. Я в восторге.

– От рыбалки или от парня?

Я снова вздыхаю.

– От обоих.

– Замечательно, тогда приводи Финна сегодня. Я сказал Сальваторе, что свободен, пока в апреле не начнутся сьемки «Бескрайнего Горизонта».

Папин друг и коллега Сальваторе устраивает сегодня вечеринку по случаю празднования начала работы его нового продюсерского центра. «Бескрайний Горизонт» – это новый фильм, заслуживающий Оскара, душераздирающая драма, действия которой разворачиваются – барабанная дробь – на корабле. По правде говоря, я смутно представляю Финна на такой вечеринке, но предчувствие подсказывает, что все будет хорошо. И если Финн мой «Тот Самый», то он уже принадлежит к этому кругу, неважно, знает ли он там кого-нибудь или нет.

К тому же, проект стартует только через полгода, и мое сердце сжимается, – надеюсь, к этому времени мама пойдет на поправку.

Я возвращаюсь на пристань и нахожу Финна с большой пачкой чипсов в руках. Он предлагает мне немного, и я не могу устоять. Я и не подозревала, что так проголодалась, пока не съела немного этих соленых вкусняшек.

– Не хочешь сегодня пойти на вечеринку? – с набитым ртом спрашиваю я.

С таким же полным ртом еды от уточняет:

– Что за вечеринка?

– Киношники. Роскошь. Мартини и оливки.

Он пожимает плечами и спрашивает:

– А ты будешь моей спутницей?

Я улыбаюсь самой обворожительной улыбкой и киваю.

Он улыбается в ответ и стряхивает соль с моего подбородка.

– Конечно, Печенька.

***

Финн ждал меня возле дома Оливера, когда я забрала его в семь вечера. На нем была та же одежда, что и на встрече в Л-А, но сегодня он умудрился выглядеть намного лучше. От проведенного дня на свежем воздухе он более расслабленный. Да и загорелый Финн – это убийственно.

Он садится на пассажирское сиденье, ворча по поводу моей маленькой машины, а потом смотрит на меня.

– Вау, – говорит он. – Выйди.

– Что? – пугаюсь я, быстро осматривая платье, чтобы убедиться, что не пролила на себя апельсиновый сок, когда пила его прямо из бутылки, торопясь выходить.

– Хочу на тебя посмотреть, – говорит он и тянется через меня, чтобы открыть мою дверь. – Выйди, чтобы я мог тебя увидеть.

– О-о, – я выхожу, расправляю платье на бедрах и встаю перед машиной. Финн остается в машине, откидывается на спинку сиденья и смотрит в лобовое стекло. Я вижу, как одними губами он произносит: «Боже мой».

– Что? – кричу я.

Качая головой, он говорит:

– Выглядишь обалденно.

Я смотрю на свое платье. Оно сапфирового цвета – кстати, он мне очень идет –облегающее сверху и расклешенное внизу, длиной до колен. Я надела золотые босоножки на шпильке, а на шее простой золотой кулон, который папа подарил мне на совершеннолетие. Но сегодня я не сильно задумывалась, что надеть – а не как тем вечером в баре, когда хотела выглядеть непринужденно-очаровательно, а Финн меня без конца поддразнивал. И вот когда я забила на это и напилась соку, будто парнишка с похмелья, Финн теряет дар речи.

Когда я снова сажусь в машину, он без промедлений наклоняется, берет в руки мое лицо, смотрит на меня тяжелым взглядом и прижимается губами к моим. Как только мы касаемся друг друга, он слегка приоткрывает губы, у него вырывается тихое «О-о», он пододвигается ближе и зажимает мою нижнюю губу между своими. Когда я чувствую дразнящее скольжение его языка, понимаю: все пропало. Я пропала.

Мои руки оказываются в его волосах, и я хочу намного большего, я почти схожу с ума. Хочу чувствовать его каждым дюймом своего тела. Он издает такие глубокие тихие звуки, что они, вибрируя, прокатываются по моим костям, сотрясая и превращая в ничто, в девушку, у которой от желания дрожат руки, кипит кровь и со страшной скоростью разливается по венам. Я поднимаю ноги и пересаживаюсь ему на колени. Он резко опускает свое сиденье, и я падаю на него, расставив ноги по обе стороны от его коленей. Он рывком дергает меня ближе к себе, приподнимает свои бедра и потирается об меня, и я вскрикиваю, когда чувствую, как плотно прижимается его твердый член у меня между ног.

Когда он хрипло стонет, этот звук – словно спусковой крючок для меня, и я даю себе волю. Мне не важно, что мы в машине посреди улицы. На улице тихо. Сумерки. С таким же успехом мы могли быть где-нибудь на необитаемом острове, и меня волновало бы только это желание.

Чувствовать его, как он заполняет меня, принять его в себя. Этого не было так давно.

Он соображает быстрее меня, именно поэтому он уже расстегнул и спустил брюки вниз, и своим бедром я чувствую его голый член; его кожа такая удивительно теплая и мягкая вокруг железного стержня. Его пальцы уже в моих трусиках, отодвигают их, даже не утруждаясь снять, пальцы жадно ищут и находят меня, такую мокрую и жадную; мои неразборчивые звуки говорят ему, как сильно я в нем нуждаюсь.

– Мы правда это делаем? – прерывисто выдыхает он.

Я быстро киваю, и он держит себя рукой, чтобы взять меня. Это все происходит так быстро, он ныряет так глубоко, что мы оба задыхаемся, потому что это прекрасно.

Так приятно.

Его взгляд ловит мой, и облегчение от выражения его лица заставляет меня чувствовать себя неуверенной и хрупкой, как фарфор. Мне так этого не хватало. Я нуждаюсь в этом.

Думаю, я нуждаюсь в нем.

Он садится, целует меня влажно и небрежно, стонет у моего рта, погружаясь все глубже, и издает эти идеальные звуки одобрения каждый раз, когда я раскачиваюсь на нем вперед и назад, шепча:

«вот так» и «А-а»,

«так хорошо» и «господи, малышка, я не могу»…

Он замолкает, снова целует, покусывает мои губы, скулы, шею. И снова эти нуждающиеся звуки: «пожалуйста… я не могу».

Он тянется между нами и двумя пальцами нежно там гладит, как мне и нужно. Из его горла вырывается прерывистый стон, и я слышу собственные заикающиеся мольбы:

«я уже скоро»,

«так близко…»

– О, черт, я кончаю, – задыхается он именно в тот момент, когда я срываюсь. Закинув голову назад, я кричу – это чувствуется так насыщенно – и в то же время он выкрикивает, выгибаясь на сидении и дико врываясь глубоко в меня, пока мое тело пульсирует и сжимается вокруг него. Кажется, что это бесконечно: я кончаю и целую его, мое лицо в его руках, его звуки, соприкосновение тел в моей маленькой машинке, в которой даже не затонированы окна, и все это в самый разгар заката бабьего лета.

Люблю его.

Я люблю его.

Я утыкаюсь ему в грудь, готовая расплакаться. Я едва могу переварить это облегчение – быть вот так с ним, даже если на переднем сидении и с задранным подолом платья. Он ощущается таким крепким, и его сердце колотится у моего уха.

Финн подрагивает, все еще находясь во мне, и от его неровного дыхания мои волосы слегка путаются.

– Харлоу, – еле слышно на сдавленном выдохе произносит он.

– Я знаю, – соглашаюсь я. – Срань господня, это было невероятно.

– Нет… – он притягивает меня за плечи, и я сажусь ровно, ощущая, какой он по-прежнему твердый, и все еще во мне. – Малышка, мы ничего не использовали, – его лицо так близко, а глаза тревожно ищут мои. – Я не надел презерватив.

Застонав, я начинаю подниматься с него, но останавливаюсь, посмотрев на нашу одежду. Меньше всего мне бы хотелось появиться на вечеринке, как Моника Левински с пятном на голубом платье.

– Ты можешь нагнуться и передать мне салфетки из бардачка?

Он кивает, тянется и как-то умудряется достать одну. Этот момент такой настоящий, такой контраст по сравнению с нашим диким трахом минуту назад, что я чувствую легкое головокружение. Чуть только я отодвигаюсь, он тянется ко мне, прикасаясь пальцами к подбородку, и шепчет:

– Ш-ш-ш, подожди, подожди. Иди сюда.

Я наклоняюсь, закрываю глаза, прижимаюсь к нему и отдаюсь ощущениям, растворяясь в нем, когда он стонет, запуская руки мне в волосы и удерживая. Его язык касается моего, на этот раз нежно. Сердце, как сумасшедшее, стучит о грудную кость от выброшенного адреналина и моей нарастающей паники.

– Ты в порядке? – спрашивает рядом с моим ртом он.

Я киваю.

– Не могу поверить, что мы это сделали.