Пауза. Все замерли.
- Джонни Кэш, - сказал Генри, и все заржали, как жеребцы, во все горло.
Стены задрожали.
Чими напрягся, ожидая, что карточный домик Балазара (который стал бы башней, если бы такова была воля Бога или слепых сил, что от Его имени правят вселенной) сейчас рухнет.
Карты слегка задрожали. Если хоть одна упадет, упадут и остальные.
Ни одна не упала.
Балазар поднял глаза и улыбнулся Чими.
- Piasan, - сказал он. - Il Dio est bono; il Dio est malo; tempo est poco-poco; tu est un grande peeparollo. [Земляк... Бог добр; Бог зол; времени мало-мало; а ты - дурачина (искаж. итал.)].
Чими улыбнулся.
- Si, signore, - сказал он. - Io grande peeparollo; Io va fanculo por tu [Да, синьор... Я дурачина, я умру за тебя (искаж. итал.)].
- None va fanculo, catzarro, - ответил Балазар. - Эдди Дийн va fanculo. [Тебе не надо умирать, балда... Умрет Эдди Дийн (искаж. итал.)]. - Он ласково улыбнулся и начал строить второй этаж своей карточной башни.
В тот момент, когда фургон остановился возле заведения Балазара, Коль Винсент смотрел на Эдди. Он увидел такое, чего не могло быть. Он попытался заговорить, но не смог. Язык у него прилип к небу, и он смог только сдавленно заурчать.
Он увидел, как глаза Эдди из карих стали голубыми.
На этот раз Роланд не принимал сознательного решения выдвинуться вперед. Он просто метнулся, не задумываясь, так же непроизвольно, как вскочил бы со стула и выхватил бы револьверы, если бы в комнату, где он сидел, кто-то ворвался.
"Башня! - яростно думал он. - Это Башня, боже мой, Башня, она в небе! Я вижу в небе Башню, начертанную красными огненными линиями! Катберт! Алан! Десмонд! Баш..."
Но в этот раз он почувствовал, что Эдди борется - не с ним, а старается заговорить с ним, отчаянно пытается объяснить ему что-то.
Стрелок отступил назад и стал слушать - слушать так же отчаянно, как над морским берегом, на неизвестном расстоянии отсюда по пространству и времени, его лишенное сознания тело подергивалось и вздрагивало подобно телу человека, во сне вознесшегося на высочайшую вершину экстаза или погрузившегося в глубочайшую бездну ужаса.
Вывеска! - вопил Эдди в глубину своего собственного сознания... и сознания того, другого.
Это вывеска, просто неоновая вывеска. Я не знаю, про какую башню думаешь ты, но это обыкновенный бар, заведение Балазара. Он назвал его "Падающая Башня" в честь ой, что в Пизе! Это просто вывеска, и предполагается, что на ней изображена сраная Пизанская Башня! Уймись! Успокойся! Хочешь, чтобы нас убили еще до того, как у нас будет шанс врезать им?
Пийса? - с сомнением переспросил стрелок и посмотрел еще раз.
Вывеска. Да, правильно, теперь он видит. Это не Башня, но Дорожный Знак. Он наклонен вбок, и на нем множество закругленных зубцов, и он дивен, но и только. Теперь стрелок разглядел, что знак сделан из трубок, каким-то образом заполненных ярко горящим красным болотным огнем. В некоторых местах его было как будто меньше, чем в других, и в этих местах линии пульсировали и трещали.
Теперь под башней Роланд увидел буквы, сделанные из гнутых трубок; в большинстве своем это были Великие Буквы. Он сумел прочесть "БАШНЯ" и... да, "ПАДАЮЩАЯ". Первое слово состояло из трех букв, первая была Б, вторая А, а третью он видел впервые.
Бал? - спросил он Эдди.
БАР. Неважно. Ты видишь, что это просто вывеска? Вот это - важно!
Вижу, - ответил стрелок; ему хотелось бы знать, действительно ли невольник верит в то, что говорит, или говорит это лишь для того, чтобы ситуация не вышла из-под контроля, как, казалось, вот-вот случится с башней, изображенной этими огненными линиями; хотелось бы знать, верит ли Эдди, что хоть какой-нибудь знак может не иметь значения.
Ну, так уймись! Слышишь? Уймись!
Спокойно? - спросил Роланд, и оба почувствовали, как Роланд в сознании у Эдди чуть улыбнулся.
Вот именно, спокойно. Теперь я буду действовать сам.
Да. Ладно. - Он позволит Эдди действовать самому.
Пока. До поры до времени.
Колю Винсенту наконец удалось отлепить язык от неба.
- Джек. - Голос у него был совершенно сдавленный.
Андолини выключил мотор и раздраженно посмотрел на Коля.
- У него глаза...
- Что у него с глазами?
- Да, что у меня с глазами? - спросил Эдди.
Коль посмотрел на него.
Солнце зашло, не оставив в воздухе ничего, кроме золы дня, но было еще достаточно светло, чтобы Коль мог увидеть: глаза у Эдди опять были карие.
Если они вообще когда-нибудь были другими.
Ты же видел, - настаивала часть его сознания, но действительно ли он видел? Колю было двадцать четыре года, и за последние двадцать из них никто по-настоящему не считал, что ему можно доверять. Иногда он бывал полезен. Почти всегда - послушен... если его держать на коротком поводке. Но доверять ему? Нет. Постепенно Коль и сам поверил в это.
- Ничего, - пробормотал он.
- Тогда пошли, - сказал Андолини.
Они вышли из фургона с рекламой пиццы. Между Андолини (справа от них) и Винсентом (слева от них) Эдди и стрелок вошли в "Падающую Башню".
5. РАЗБОРКА С ПЕРЕСТРЕЛКОЙ
В одном блюзе двадцатых годов Билли Холлидэй, которой впоследствии суждено было самой открыть для себя эту истину, пела: "Пригрозил мне доктор: детка, если сразу не завяжешь и еще хоть раз ширнешься, тут же ты в могилу ляжешь". Так случилось и с Генри Дийном - ровно за пять минут до того, как фургон затормозил возле "Падающей Башни" и его брата завели в нее.
Вопросы Генри задавал Джордж Бьонди (которому его друзья дали прозвище "Большой Джордж", а враги - "Большой нос"), потому что сидел справа от Генри. Сейчас Генри сидел над игровой доской, клевал носом и сонно моргал. Трюкач Постино вложил ему в руку кубик; рука у Генри уже была того пыльного оттенка, какой приобретают конечности наркоманов после длительного употребления героина, того пыльного оттенка, какой предшествует гангрене.
- Твоя очередь, Генри, - сказал Трюкач. Генри разжал пальцы и выпустил кубик, но продолжал смотреть в пространство и, как видно, не собирался передвинуть свою фишку. Это сделал за него Джимми Аспио.
- Гляди-ка, Генри, - сказал он. - Имеешь шанс отхватить кусок пирога.
- Кусочек с коровий носочек, - сонно сказал Генри и огляделся вокруг, словно просыпаясь. - Где Эдди?
- Скоро должен приехать, - успокоил его Трюкач. - Ты давай играй.
- А как насчет дознячка?
- Играй давай.
- Ладно, ладно, не дави на меня.
- Не дави на него, - сказал Джимми Кевин Блейк.
- Ладно, не буду, - ответил Джимми.
- Ну, ты готов? - спросил Джордж Бьонди и выразительно подмигнул остальным, когда подбородок Генри плавно опустился на грудь, а потом снова медленно поднялся: это напоминало мокрое бревно, которое еще не настолько намокло, чтобы утонуть окончательно.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});