Дженни нашла в себе силы улыбнуться шутке, но ее глаза почти сразу стали закрываться. Она все еще была очень слаба после обильной кровопотери и операции. Наркоз, который ей дали, давно перестал действовать, и она почувствовала острую боль в правом боку, где находились удаленные органы. Обезболивающие таблетки, которые принесла ей сиделка, действовали не слишком эффективно и только навевали сон. Пульс у Дженни по-прежнему был слишком слабым, давление – низким, и врач предупредил, что вечером ей сделают еще одно переливание крови. После него она сразу заснула и проснулась только утром, и Билл, который всю ночь просидел на стуле рядом с ее кроватью, тут же заметил, что Дженни чувствует себя лучше. Ее кожа стала не такой бледной, щеки немного порозовели, и только печаль в глазах никуда не исчезла. Сразу после утреннего осмотра Дженни сказала Биллу, что не испытывала ни болей, ни колик, которые могли бы указывать на развитие ребенка не внутри матки, а в фаллопиевой трубе. Ни она сама, ни ее лечащий врач не замечали никаких тревожных признаков и считали, что все идет нормально. Как раз на днях, вспомнила Дженни, она должна была пойти к нему на плановый осмотр, но теперь, конечно, в этом не было никакого смысла.
Немного погодя в больницу приехал и сам лечащий врач Дженни. Он был очень огорчен тем, что случилось с его пациенткой, и постарался заверить обоих, что – как и обещали больничные хирурги – Дженни вполне сможет зачать и нормально выносить следующего ребенка, даже имея один яичник. Билл, однако, был настроен менее оптимистично. Чтобы забеременеть в первый раз, Дженни понадобилось больше двух лет, и он боялся, что теперь на это потребуется еще больше времени – особенно если учесть поистине сумасшедший рабочий ритм, в котором она жила практически постоянно. Да, заметил врач, если миссис Суит хочет в ближайшее время иметь здоровых детей, ей необходимо снизить рабочие нагрузки.
Дженни слушала их разговор молча и только изредка кивала. Она была слишком слаба, чтобы спорить, да и Билл тоже понимал, что сейчас не самое подходящее время, чтобы обсуждать подобные вещи. Все это можно сделать потом, когда Дженни полностью поправится.
В больнице Дженни оставалась пять дней. Ее кровяное давление выросло почти до нормального, но врачи все еще опасались повторного кровотечения, поэтому при выписке настоятельно рекомендовали ей в ближайшие две недели беречь себя – не поднимать тяжести, не утомляться, соблюдать режим дня. Впрочем, Дженни и не чувствовала себя настолько здоровой, чтобы сразу вернуться к прежнему ритму жизни с постоянными поездками с места на место, нервотрепками и суетой. Тем не менее, как только Билл привез ее домой, она сразу позвонила Азайе и попросила привезти кое-какие рабочие материалы.
Когда помощница приехала, ее потрясло, какой слабой и больной выглядела Дженни. Она все еще была бледной и тонкой как тростинка. Казалось, любой сквозняк может свалить ее с ног. Азайя сразу спросила, что случилось, и Дженни пришлось открыть ей правду.
– О, Дженни, мне так жаль! – воскликнула Азайя и даже поднесла пальцы к губам. – Но ведь ты… Да я понятия не имела, что ты беременна! По тебе ровным счетом ничего не было заметно!
– Я не хотела никому говорить, – пояснила Дженни. – По крайней мере – вначале… Ты ведь знаешь наших клиентов, они такие мнительные. В общем, я сама виновата. Наверное, врачи были правы, мне следовало быть поосторожнее.
Она все еще была очень слаба и по-прежнему горевала о потерянном ребенке, однако это не помешало Дженни сразу включиться в работу. Она, правда, никуда не ездила, но подолгу просиживала над каталогами и фотографиями новых моделей, а с клиентами разговаривала по телефону. В глубине души она не раз благодарила Господа за то, что несчастье случилось с ней после Недели моды, а не накануне и не во время нее. Что бы она тогда делала? О своей болезни Дженни никому из клиентов не сообщила – сказала только, что по семейным обстоятельствам некоторое время будет работать на дому, а поскольку горячая пора была позади, это никого не удивило. Никто даже не заподозрил, что Дженни может быть серьезно больна.
Как-то утром Дженни разбирала свежую корреспонденцию. Азайя только что привезла ей очередную порцию рабочих материалов, новые каталоги и образцы ткани, которые Дженни хотела увидеть своими глазами, прежде чем рекомендовать клиентам. Многие модельеры уже начали работать над новыми коллекциями и все чаще обращались к ней за советом – в том числе и по почте, поэтому письма приходили Дженни не только в офис, но и на домашний адрес. И вот среди множества конвертов она вдруг наткнулась на письмо на имя Билла. Машинально Дженни бросила взгляд на обратный адрес: Вайоминг. Должно быть, ему снова писали из того прихода, где срочно требовался священник.
Чувствуя себя немного виноватой, она вскрыла конверт.
Билла снова просили, нет – умоляли занять должность приходского священника. Местной общине так и не удалось найти пастора, и староста надеялся, что Билл передумает и согласится перебраться в Вайоминг. Дженни прочла письмо от первой до последней строчки и почувствовала, как сердце у нее упало. Письмо производило очень приятное впечатление, условия, которые в нем предлагались, выглядели соблазнительно, но главное заключалось в том, что Билл никак не мог подыскать себе место ни в Нью-Йорке, ни в его окрестностях. С каждым днем он все очевиднее падал духом и даже пару раз заговаривал о возвращении в отцовскую фирму. Билл считал, что не может и не должен слишком долго сидеть без работы, а похоже было, что именно к этому идет дело. Ни в самом городе, ни в его ближних и дальних пригородах просто не было церквей, которые нуждались бы в молодом священнике. Постоянные вакансии были заполнены, и единственное, на что Билл мог рассчитывать, это на работу капеллана или заменяющего священника, который служит только во время болезни или отъезда штатных священнослужителей. Его это, разумеется, не устраивало или устраивало только как временная мера, однако никаких иных возможностей он не видел. Да, пока Билл продолжал свои поиски, Дженни могла спокойно работать и не задумываться о необходимости куда-то переезжать, но что будет, если он так ничего и не найдет?
Письмо из Вайоминга Дженни положила Биллу на стол, но мысленно то и дело к нему возвращалась. Сначала она хотела уничтожить конверт, чтобы лишний раз не искушать мужа, но совесть твердила, что это будет неправильно и несправедливо по отношению к нему. Меньше всего Дженни хотелось тем или иным способом принуждать Билла остаться в Нью-Йорке, но, с другой стороны, она не собиралась бросать свою карьеру в мире моды, без которой она себя давно не мыслила. Во что она превратится без любимой работы? В домохозяйку? В жену священника, которая сходит с ума от скуки в вайомингской глуши? Будь у них дети, она бы еще подумала, а так…