— Не надо одеваться! — почти выкрикнула я. — У меня и правда из головы вылетело. И потом, ничего важного сегодня там не будет. Главное — оставшиеся зачёты сдать и можно уходить на каникулы, — я прошлась ладонями по его мускулистой спине и, схватившись за спинку стула, оседлала своего мужчину.
— Значит, забыла? — жилистые руки уже вовсю мяли мой зад.
— Да-а… — был ли это ответ на его, затуманенный страстью вопрос или просьба не останавливаться? Сама не поняла.
— Тогда нам срочно нужно придумать, чем сегодня заняться. — пробормотал он мне в шею. — Как ты пахнешь, Златка! Я умираю…
— Кажется, я знаю, чем заняться. — рука опустилась к натянутым изнутри плавкам любимого и нежно прошлась по впечатляющему, твёрдому бугру.
— Нет, милая. Сегодня тебе нужен отдых. — он убрал руку и поднялся вместе со мной, повисшей на нём, как обезьянка.
— Ну, Виталик… Мне очень хочется…
— Что за ненасытная девчонка досталась? — засмеялся он и посадил меня на стол. — Собирайся! Поедем к Статуе Свободы! Давно там не был.
— А я никогда не была! — в этот момент, я почти ощутила на себе действие заезженного выражения "улыбка треснула".
— Ты целый год живёшь в Нью-Йорке и ни разу там не была?
— Нет. Это же… твоё место. — я уставилась в окно задумчивым взглядом. Всё тот же вид, глядя на который, по инерции, хотелось грустить по Виталику и плакать от одиночества. Мой мозг всё ещё не привык, что теперь любимый здесь, рядом со мной. А надолго ли он приехал? И что будет потом?
— Хотела сходить туда со мной? — его вопрос, зарытый мне в макушку, вытянул из печальной задумчивости.
— Ещё спрашиваешь! Виталь, а ты на сколько приехал? — мне не хотелось недоговорённостей между нами. Лучше сразу всё разъяснить.
— До конца твоего учебного года, это точно. А там, как скажешь, милая. Я взял отпуск почти на всё лето.
— Как я скажу? — моё настроение сразу взвинтилось, а на губах заиграла хитрющая улыбка.
— Да, детка. Я хочу быть с тобой. А где — мне без разницы. Как ты пожелаешь.
— Тогда я желаю, чтобы ты пошёл в спальню, лёг и… ждал меня через две минуты. — внутри всё взрывалось от восторга.
— Маленькая, озабоченная девчонка! — его смех разнёсся по всей квартире, казалось отражаясь от всех стеклянных предметов и поверхностей мелодичный звоном. — Я подумаю над твоим предложением. Но не раньше, чем вечером.
— Ну…
— И то, при условии, если будешь себя хорошо вести! — усмехнулся он, прижав ладонь к моим губам.
— Ну… Слушаться не интересно! — я лизнула его пальцы и, соскочив со стола, соблазнительно повиляла бёдрами мимо. — Спорим, я тебя уговорю по-другому? — пока я неторопливо тянула каждое слово, мои руки делали то же самое с крохотными пуговками на платье. Справившись с последней, я повела плечиками, вынуждая его соскользнуть на пол и, не оборачиваясь пошла дальше.
— Твою мать, Златка! — тихо выругался он. — Откуда у тебя такое бельё?
— Всё-то тебе надо знать, любимый… Много будешь знать, скоро постареешь. Кажется, так говорят?
— "Состаришься", — хрипло выдохнул он.
— Вот и я про то же. — Ну чего ты стоишь, медвежонок? Пойдём собираться! Поедем смотреть на твою Статую!
Глава 43
— Ты знаешь, я тут подумала, что можно, конечно, пожить и в Нью-Йорке, но надо и домой съездить. Отец соскучился. Да и я тоже. Хотя бы на пару недель, Виталь.
— Конечно надо. Как ты думаешь он отреагирует?
— На что? — вначале я и правда, не поняла.
— Ну как на что, глупышка? На то, что мы с тобой теперь вместе.
— Виталик! Ты вообще нормальный? — мой крик нарушил все нормы негласных правил по количеству допустимых децибелов.
— А что не так, Злат? — нахмурился он.
— Нет, ты правда издеваешься! — я зарылась рукой в волосы и, чтобы снова не начать кричать, надула воздухом щёки. И стала медленно-медленно его выпускать. — Нет, тебе, явно, нравится ходить с переломанными рёбрами, раз ты собираешься сказать о нас отцу! — я нервно шагала со стороны в сторону. Насколько только хватало места среди этой, рассредоточившейся у подножия статуи толпы. — Нет, Виталик! Нет и ещё раз нет! Мы ему ничего не скажем!
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})
— Злат, никто не говорит, что будет легко. И ты права — реакцию Игоря предугадать сложно. Но сказать надо, малышка.
— Ха! Сложно? Я тебе сейчас обрисую в двух словах его реакцию. Сначала кулаком в челюсть, а потом — под дых. — я не понимала, почему он так упрямится.
— А я думаю, Игорь поймёт. — мой мужчина сцепил руки в замок и, оперевшись на каменный выступ, уставился на раскинувшийся вдалеке город.
— Виталик, или ты принимаешь мои условия, что ни слова отцу. Или я полечу домой одна. — упрямо выдала я.
— Условия? — он закатился хохотом и подтянул меня к себе. Как куклу. Прижал спиной к шершавому, светлому камню, блокируя пути отступления с обеих сторон от моих плеч. И зашептал, лаская тёплым дыханием кожу за ухом, — Я, вообще-то, тоже там живу. Не забывай об этом, маленькая террористка взрослых дядек.
— Террористка? — получилось достаточно возмущённо, потому что две женщины в возрасте, в паре шагов справа взбудораженно захихикали, умиляясь нашему бурному общению. "Русские" — чтобы повесить на них этот ярлык, мне хватило одного короткого взгляда.
— Ещё какая, Златочка. Думаешь, что если Виталику напрочь сорвало от тебя кукушку, можно теперь им командовать?
— Сорвало кукушку? — я инфантильно закусила губу. Он прав, мне хотелось немного покапризничать и покомандовать. Сидела во мне такая необходимость, признаюсь. И возникла она, по всей видимости, после утренних слов любимого о том, что он всё сделает так, как захочу я. — Не совсем поэтичное признание. Если честно, не об этом я всю жизнь мечтала.
И, хотя я немного кобенилась, сердце пустилось вскачь от его слов.
Виталик наклонился ещё ближе, вжимая меня в стену своим монолитным торсом и прошептал, — Какая же ты упрямая, моя любимая девочка! Так тебе больше нравится?
— Больше… — я растворилась в его словах. Плыла от удовольствия и счастья. Злата перестала существовать. Отныне она стала "его любимой девочкой".
Глаза закрылись, а руки заскользили поверх рубашки мужчины, от которого я таяла, как снежинка на тёплой ладони.
— Поедем домой, милая? — Да! Я знала, что ему тоже не терпится…
— А я хотела ещё погулять! — думаю, настолько невинно я не выглядела даже в восемь, когда разбила хрустальную награду маминой подруги Роуз Темплтон, которой она дорожила до дрожи в руках и голосе.
— Ну вот, как раз и прогуляемся до дома. — довольно улыбнулся он и, крепко прижав меня к себе, как вчера в университете, потащил в сторону парома.
* * *
Лифт снова полз, как черепаха, ещё больше травя моё, изнурённое желанием тело.
— Злат?
— Что, медвежонок?
— А у тебя есть не такое тонкое бельё? Соски постоянно торчат. И видно это не только мне! — от его прямых и откровенных слов сердце заплясало где-то в горле.
— Ты ещё как тогда, у бассейна, скажи. Что "мистеру Робертсу всё видно".
— Да их полгорода видело, Злат! И Робертсы и Смиты и Джонсоны… Я ревную, милая!
— Правда? — меня примагнитило к Виталику. Пальцы пробежались по плотной, джинсовой ткани его рубашки и остановились на поясе штанов. — И тогда ты тоже ревновал?
— Ещё как! И злился, потому что очень хотел тебя, милая… — его руки вовсю устанавливали права на мою задницу. То сжимали, то поглаживали, разжигая пекло внизу живота. — И сейчас очень хочу, Златочка…
Влажные поцелуи любимого заскользили по моей шее и ключице. Боже! Вот это кайф!
— Но сегодня мне нужно отдохнуть. Ты сам сказал… — руки уже были на его спине и ласкали огромные, крепкие бугры мышц. — Потому что я очень узенькая и привыкать нужно постепенно…