Этого Вера не знала. Да и не хотела она ничего другого.
Глава 15
Вообще-то у Веры не было времени задумываться о сложностях того, что она иронически именовала своим утонченным внутренним миром.
Она правильно себя оценивала. Не художница, не актриса, не музыкантша, вообще не гений и даже не талант. Обычная женщина, положим, неглупая, и внешность интереснее среднего. Так ведь ей и повезло наконец в жизни соответственно всему этому – тоже не средне. Ну и нечего трястись над своим незамысловатым «я», будто над редкостью дивной!
Гораздо более, чем собой, Вера увлечена была работой. Карьера ее в «Инглиш форевер» оказалась такой успешной, что она даже недоумевала: почему не пришла сюда три года назад, зачем сидела в опостылевшем журнале? По инерции уныния; других причин Вера теперь не видела.
Она довольно быстро переросла преподавательскую должность и стала администратором.
– У тебя, Вер, организаторские способности врожденные, – говорила Алинка. – При советской власти ты партийной начальницей стала бы, честное слово!
Вера сомневалась, что стала бы партийной начальницей при какой угодно власти. Политическая деятельность ее совершенно не привлекала, но в том, что организаторские способности у нее имелись, Алинка была права. Точнее, они у нее появились, как только в них появилась необходимость. Вера и сама это видела. И даже не столько видела, сколько чувствовала по собственному настроению. Оно так явно, так сильно улучшалось, когда ей удавалось выдумать и устроить что-нибудь необычное! Например, фестиваль под названием «Один день английской жизни», который она провела в школе.
Вера занималась этим фестивалем с упоением: ставила сценки про английскую жизнь, участвовала в передаче на телевидении, лично писала материалы для газет. Она привлекла к подготовке учеников всех возрастов, от пятилетних детей до пенсионеров, и они сумели на один день превратить обычную школьную жизнь в настоящий спектакль, участниками которого были любимые английские герои – Мэри Поппинс, Дэвид Копперфилд, Шерлок Холмс, Винни-Пух…
Посмотреть на это собрались жители всех окрестных улиц. Вера своими ушами слышала, как старушка в побитой молью фетровой шляпке – настоящая московская старушка, один вид которой вызывал воспоминания о детстве, – спрашивала у школьной уборщицы:
– Извините, это зеленый театр? Как прежде бывало?
А когда на мероприятие прибыл посол Великобритании – Вера отправила ему приглашение, но, по правде говоря, не слишком надеялась даже на письменный ответ, – так вот, когда возле здания на Чистых Прудах остановилась машина с дипломатическим номером и флажком, весь состав «Инглиш форевер», от директора до ученика-первогодка, был сражен наповал.
– Вы гениально зажигаете людей, Вера, – сказал, выйдя из оторопи, директор. – От одного взгляда на вас становится интересно жить.
И Вера, счастливая от его похвалы и от всех похвал, которые услышала в этот день, не стала спорить. Ей и самой было интересно жить той жизнью, которую она для себя наконец выбрала.
Она и сына зазывала в «Инглиш форевер».
– Ну что ты, Тим? – уговаривала Вера. – Английский же у тебя свободный. Подучишь методику, будешь преподавать.
Но Тимофей только отмахивался.
– Отстань, мам, – говорил он. – Только я из одной школы вырвался, ты уже в другую тянешь! Мне и на конюшне хорошо.
Вера как раз-таки сомневалась, что ему должно быть хорошо на конюшне. Вернее, она нисколько не сомневалась, что Тимофей с его талантом и умом мог бы придумать для себя что-нибудь получше, чем работа конюхом. Ну, не нравится тебе в средней школе, глупая директриса раздражает, надоело писать бесконечные отчеты ни о чем – так ведь разве единственный выход из этого коням хвосты крутить?! Вера просто в ужас пришла, когда узнала, какую работу нашел ее сын!
Но переубедить его в том, что сам он какими-то неведомыми путями выбрал для себя, было невозможно. С самого Тимкиного детства Вера это знала. И понимала: внутренний мир ее сына – это как раз то, к чему невозможно относиться с иронией…
Как бы там ни было, работой она была увлечена чрезвычайно. Настолько, что даже с Кириллом стала встречаться реже, а при встречах только и рассказывала, что о своем фестивале или о новой методике обучения бизнес-английскому.
– Я удивительную преподавательницу нашла! – рассказывала она.
Разговор происходил возле Кириллова дома. Сегодня они пересеклись удачно: Вера приехала в Ильинское после работы, и через пятнадцать минут появился Кирилл. И вот она сидела на качелях под столетней сосной, рассказывала об удивительной преподавательнице бизнес-английского и чувствовала, что глаза у нее блестят во время рассказа.
– Что же в ней удивительного, в твоей преподавательнице? – спросил Кирилл.
– С виду, знаешь, очень простая. Ну просто деревенская, честное слово! Пальто, сумка – весь вид… Но методику такую составила, что нас такой даже в Торезовке не учили. Современная, точная, простая, и результат – сногсшибательный! Полгода по ней позаниматься, можно любые переговоры без переводчика вести. К нам уже знаешь какие бизнесмены в школу записываются? Практически олигархи!
– Да, это интересно. – Кирилл помолчал и вдруг сказал: – Вера, я должен с тобой поговорить.
Вера сразу расслышала, как изменился его голос. Наверное, это должно было насторожить ее и даже напугать, но она была слишком увлечена, чтобы вот так, сразу, вынырнуть из своего рассказа и отдаться каким-то посторонним чувствам.
– Я тебя слушаю, – сказала она.
Сердце ее не дрогнуло и не забилось чаще. Да и голос прозвучал так, словно она разговаривала с кем-нибудь из посетителей своего маленького кабинета в «Инглиш форевер». Вера и сама заметила странность своей интонации в той обстановке, в которой она сейчас находилась – на качелях под сосной, в доме своего мужчины…
Кажется, Кирилл тоже это заметил. Во всяком случае, по лицу его чуть заметно скользнула улыбка. Вера не поняла, веселая это улыбка, ироничная или печальная.
– Нам с тобой придется расстаться, – сказал он. И, словно предупреждая ее вопрос «почему?», добавил: – У меня появилась другая женщина.
Собственно, он мог и не предупреждать ее вопрос. Вера никогда такого вопроса не задала бы.
Впрочем, сейчас она не смогла бы задать вообще никакого вопроса. Да что вопроса – она слова не могла выговорить! Небо, с которого прозвучал над нею этот неожиданный гром, точно по поговорке, было совершенно ясным, и никакого грома ожидать было невозможно.
– Почему ты молчишь, Вера?
Его слова повергли ее в такую оторопь, что на несколько мгновений мир показался ей безмолвным. Но все-таки этот мир звучал, оказывается.