— Риган, как прекрасно ты сегодня выглядишь! У меня просто дыхание захватило!
Она чувственно улыбнулась, подставляя ему для поцелуя ароматные губы. Мысленно проклиная ее, он вежливо коснулся губами ее розовой щеки.
Продолжая улыбаться, она обвила его своей белой рукой вокруг талии.
— Капитан Клосс и Хельга, как я рада вас видеть! — мило проворковала она. — А это маленькое создание, приютившееся в кресле? Можете мне не говорить, — она шаловливо подмигнула капитану Клоссу, — должно быть, это невеста Ригана… Так и есть. Какое скромное маленькое создание! Представь меня! — потребовала красавица-гостья, шутливо толкая хозяина в бок.
— Сеньорита Кордес. Фрау Линденрайх, — голос ван дер Риса выдал его состояние неловкости.
Сирена поднялась, узнав в Гретхен женщину, которая смеялась над ней из кустов, и сдержанно кивнула ей.
— Она умеет говорить, Риган? Или ты уже отрезал ей язык? — немка поняла, что испанская невеста узнала ее, и вызывала ту на конфликт.
Риган переводил взгляд с Сирены на Гретхен, а затем, словно в поисках подмоги, беспомощно посмотрел на капитана Клосса. В воздухе запахло грозой.
По водянисто-голубым глазам капитана ван дер Рис понял, что сам должен решать свои проблемы. Две красивых женщины в одной комнате — это ошибка. Вечер только начался, а старый моряк уже затосковал по морю. Женщины! От них одни несчастья, и Риган скоро почувствует, что бед у него будет по горло.
— Ну? — настаивала Гретхен. — Она умеет говорить или нет?
Сирена, не мигая, смотрела прямо в лицо этой бессовестной блондинке, и прозрачная черная кружевная мантилья бросала таинственные тени на ее нежную кожу.
— Я говорю, когда ко мне обращаются, — медленно и отчетливо произнесла она каждое слово, как будто разговаривала с недоумком. — А пока что вы говорили все время обо мне, словно меня здесь вовсе не было. Если вы соизволите обратиться именно ко мне, то я отвечу вам как цивилизованный человек.
Ее тон явно указывал на то, что Гретхен в разряд цивилизованных людей никак не попадала.
Светло-карие глаза немки опасно сверкнули, Риган громко расхохотался, Калеб нервно заерзал, а Хельга удовлетворенно улыбнулась. Сирена же оставалась невозмутимой, ее красивые изумрудные глаза были устремлены на разозлившуюся блондинку.
Придя в себя, Гретхен заставила себя улыбнуться.
— Моя дорогая, я просто шутила. Конечно, мне известно, что вы умеете говорить. Иначе как еще вы смогли бы принять предложение Ригана выйти за него замуж? Вы же сказали ему «да», не так ли?
— Риган бы не принял «нет» в ответ.
«Это должно поставить ее на место! — неприязненно подумала Сирена. — По всей вероятности, эта Линденрайх — любовница Ригана. Как мог он выносить такие плохие манеры! Собственническое отношение немки к менееру видно любому дураку. Что ж, пусть владеет им. Но за это она должна попотеть!»
Гретхен показалось, что ей влепили пощечину. Но прежде чем она смогла ответить на оскорбление, капитан Клосс подтолкнул к ним свою жену. Мефрау Клосс была довольна. Жизнь на Яве так скучна и однообразна, а тут представлялась возможность немножко развлечься. Было бы интересно посмотреть, как испанка еще разок поставит на место зарвавшуюся фрау Линденрайх. Но, увидев умоляющие глаза мужа, Хельга встала между двумя женщинами. Она никогда не переставала удивляться мужчинам: проявляя смелость и смекалку в бою, они превращаются в жалких трусов, когда женщины в их присутствии вдруг показывают коготки.
— Сеньорита Кордес, Антон и я были недостаточно внимательны, — заявила мефрау Клосс. — Пожалуйста, примите наши соболезнования по поводу ваших недавних утрат.
— Вы очень добры, мефрау. Вы оба, — грустная улыбка Сирены была адресована капитану и его жене.
Красота этой девушки не оставила равнодушным капитана Клосса, который в начале своей карьеры бесчисленное количество раз бывал в Испании и всегда считал испанских женщин интригующими, а их сдержанность — маской, под которой скрывался страстный темперамент.
«Риган — счастливчик! — подумал он. — Его невеста красива и хорошо воспитана. У нее лицо мадонны и характер подходящий».
— Бедная сеньорита, — сказала Гретхен, сочувственно причмокнув языком. — Я не знала.
Риган коротко пересказал историю Сирены для вдовы. Он говорил, а глаза его при этом привычно оглядывали ее фигуру. Сегодня Гретхен была поразительно красива. Она превзошла себя в выборе наряда: ярко-желтое платье оттеняло ее бело-розовую кожу и светлые, пепельные волосы.
— Тогда все понятно! — отозвалась немка.
— Что понятно? — спросила Хельга и сразу же пожалела о своем вопросе, когда увидела, как светло-карие глаза Гретхен стали вдруг темно-зелеными.
— Понятно, почему она одета как ворона!
Сирене пришлось собрать всю свою выдержку, чтобы остаться сидеть на месте. Просто невыносимо! Ее оскорбляет любовница Ригана. «О-о! — простонала она про себя. — Я бы сейчас вырвала ей все волосы!»
Вмешался Риган:
— А я нахожу платье Сирены очень красивым. На тропическом острове, где даже у птиц пестрое оперение, женщина, соревнующаяся с природой в яркости красок, утомляет глаза мужчины.
Мальчик-слуга вошел в зал и объявил приход дона Цезаря Альвареса. При этом он многозначительно взглянул на тихо тикающие часы на камине. Сирена сразу представила возмущение фрау Хольц, курсирующей между кухней и гостиной. Последний гость опаздывал, и по-особому приготовленный ужин грозил быть испорченным.
Сеньор Альварес вошел в гостиную, облаченный в бархатные штаны темно-вишневого цвета и розовый парчовый сюртук, который был намеренно распахнут, открывая взорам расшитый серебряной нитью жилет и пышный, собранный вокруг шеи воротник. Испанец был высок, хотя несколько ниже Ригана, и хорошо сложен. Другого бы мужчину такая броская одежда сделала бы похожим на женщину, но у этого осанка и манера держаться были отменными, потому он выглядел привлекательно и элегантно. Цезарь был денди, а не просто фат.
Ван дер Рис представил гостя невесте. Сирена была озадачена холодностью тона хозяина дома. Если ему не нравился испанец, зачем тогда он пригласил его на этот спокойный ужин в узком кругу?
— Вы должны меня называть Цезарем, сеньорита. Общество на этом Богом забытом острове слишком небольшое, чтобы чересчур рьяно придерживаться официальностей, — произнес он и, склонившись, поцеловал руку Сирены. Задержав ее ладонь в своей, Альварес лучезарно улыбнулся. Улыбка, сверкнувшая ослепительными белыми зубами на фоне черной бородки, клином сужающейся книзу, преобразили его лицо. Черные глубокие глаза осветились таинственным блеском, когда он взглянул на девушку из-под изогнутых густых бровей.