– Год и два месяца.
– Можно ее подержать?
– Боюсь, нет. Она боится незнакомых людей. Зачем вам?
– Я никогда не держал на руках маленьких детей… То есть держал, но не помню, как это было. Ощущений не помню. Расскажите, как это? Здорово?
– Это счастье. Они удивительно пахнут. И кожица как камушек, обмытый морем. И горячие. Если прижать, слышно, как бьется сердечко. Очень быстро. Тук-тук-тук. Становится страшно. Невыносимо. Не хочется ее отпускать от себя, – призналась Татьяна. – Что с вами? Вам плохо?
Мужчина покачнулся и присел на камни.
– Нет. Все в порядке. Знаете, мне вдруг тоже стало страшно.
– Почему?
– Мне сорок лет. Даже больше. И ничего за спиной.
– У вас есть дом? Семья? Работа?
– Да, вроде все есть, но с другой стороны – ничего нет. Вроде как не мое. Принадлежит не мне.
– Как это? Так не бывает, – удивилась Татьяна.
– Бывает. Может быть, все-таки кофе?
– Нет, спасибо. А что вы хотите от жизни? В данный момент.
– Сойти с ума. Умереть. Медленно. От счастья. Посмотреть, как вы кормите ребенка – я ведь тоже этого не видел. Только сейчас это понял. Знаете, если я начну говорить – наговорю банальностей или вы мне не поверите. От вас веет любовью, терпением и заботой. Мне кажется, что если я к вам прикоснусь, то мне достанется часть этого.
– Странные разговоры на пляже, – заметила Татьяна, – слишком серьезные. Тут принято говорить о погоде и температуре воды.
– Да, я знаю.
– Вы часто приезжаете сюда?
– Раньше часто, в последние годы редко.
– А почему?
– Не знаю. Так сложилось. Помимо меня. Хотя вот сейчас мне захотелось приехать. На три дня. Не знаю почему. Очнулся уже в аэропорту, когда брал билеты. Сам себе удивляюсь. Несколько лет сюда не приезжал, а тут потянуло. Наверное, я летел к вам. Можно, я вас напою кофе? А вы есть хотите? Или давайте просто погуляем? А можно, я вас провожу?
– Послушайте, вы меня пугаете. Я замужем, у меня дочь маленькая. Здесь много других одиноких прекрасных барышень, которые наверняка ответят вам взаимностью. Приходите лучше на обед. Я накормлю вас детским супчиком. И кашку сварю. Овсянка устроит? Еще есть блинчики.
– Когда была жива моя мама, она варила мне овсянку по утрам. Один день – овсянка, другой – блинчики. Вы мне не верите.
– Не верю. Согласитесь, странно слышать такие признания от человека, имени которого я даже не знаю. И вижу второй раз в жизни.
– Да, согласен. Странно. Хотя у меня ощущение, что я знаю вас давно. Очень давно. Как будто мы уже были знакомы, только долго не виделись.
Татьяна не стала говорить, что у нее было точно такое же ощущение и те же мысли, которые она от себя гнала.
– Кстати, что у вас с ногой? – спросил мужчина.
– Выходила с Мусей из моря и упала. Прямо на камни. Хорошо, что ее успела подхватить. Распорола глубоко, и не заживает. Шрам, скорее всего, останется. Вот хожу теперь – такая красавица с зеленой ногой.
– Вы красавица, – подтвердил мужчина.
– Вы же понимаете, что я вам не верю.
– Понимаю. Вашему мужу повезло. Он может смотреть на ваши руки. Они живут отдельной от вас жизнью. Вы очень бурно жестикулируете. А руки мягкие, расслабленные.
– Вам так только кажется. Вы себе все придумали. От жары, перегрева. Сегодня жарко.
– Мне плохо. У меня болит сердце. Почему я не встретил вас раньше? Я вас люблю… И вы… с вашими руками… Мне кажется, я зря живу. Зачем? У меня ничего нет за спиной. Ни-че-го.
– Перестаньте. Идите в тень, а то вам правда плохо станет. Мне пора – Мусю спать укладывать.
– Можно, я вас провожу? Сумку помогу донести.
– Хорошо. Пойдемте, – согласилась Татьяна.
На террасе мужчина сел на стул и оглянулся по сторонам.
– Здесь сад красивый, – проговорила Татьяна. – Возьмите себе воды в холодильнике. Мне нужно Мусю уложить.
Она спустилась минут через десять – не знала, сидит мужчина на террасе или уже ушел. Надеялась, что ушел, а с другой стороны, ей этого совсем не хотелось. Он сидел и смотрел на море.
– Как вы себя чувствуете? – спросила она.
– Плохо. С вами хорошо, – ответил он.
– Мы друг другу не представлены, – сказала Татьяна.
– Артем.
– Татьяна. Мы соседи? Хозяина этого дома тоже зовут Артем. А вы в каком доме живете? Внизу лестницы?
– Да, внизу.
– Вы есть будете? Я обещала вам суп.
– Буду. И поставьте бутылку в холодильник.
Артем достал из пакета белое вино и сыр. Видимо, за то время, пока она была наверху, он успел сходить домой и все принести.
– Сто лет не ел суп. Очень вкусно.
– На здоровье. Заходите, накормлю. Даже детское пюре могу предложить, – улыбнулась Татьяна.
– Осторожно, я ведь и вправду буду заходить на обеды. А что с домом не так?
– Да все не так. Меня все бросили – и домработница уехала, и Дима, который все чинил. Куда-то все разъехались, и я вот теперь одна с Мусей. И на пляже нет знакомых. Вроде бы все устроилось, я привыкла, а тут опять все заново.
– Вы такой консерватор?
– Да, наверное. Мне нужно знать, что будет завтра и послезавтра. Наверное, это из-за ребенка. Привыкаешь жить по режиму. Это плохо?
– Да нет, наоборот. Я вот никогда не знаю, что буду делать через час. Все время срываюсь с места и бегу, чтобы оказаться в десяти местах одновременно.
– По-моему, это здорово. Я раньше, до Муси, тоже была такой. Работала, бегала.
– У вас чертики в глазах остались.
– Перестаньте, какие чертики? Это вино.
Они сидели долго. Татьяна рассказала Артему про Диму, Анжелу, про сломанный музыкальный центр, публику на пляже, про кладбище. Артем хохотал так заразительно, что Татьяна тоже смеялась над тем, что еще несколько дней назад казалось ей трагедией.
– А у вас есть семья? – спросила Татьяна.
– Да. Дочь.
– А жена?
– Есть женщина, с которой я живу. А она живет со мной.
– Вы одиноки?
– Все люди одиноки. Давайте я посмотрю, что там с унитазом.
Артем встал и пошел в дом. Татьяна заметила, что он прошел сразу в ванную, как будто знал, куда идти. Потом он так же уверенно направился в кладовку, где стоял ящик с инструментами.
– Вы здесь были? – удивилась она.
– Да, заходил в гости, – ответил он. – Тут все друг к другу в гости ходят, вы должны были заметить.
– Не знаю, я совершенно не понимаю хозяина этого дома, – говорила она, глядя, как Артем возится с унитазом. – Ведь видно, что ему было не все равно, когда он строил этот дом, а теперь он похож на гостиницу. Чужой, холодный и пустой. Я бы так не смогла – отдать то, что построила, на растерзание другим. Вы не представляете, какая здесь была грязь, когда мы приехали.
– А домработница?
– Не знаю. Сначала она мне совсем не понравилась. Я страдала ужасно. Даже находиться с ней под одной крышей не могла. А теперь мне ее жалко. Просто у нее так сложилась жизнь. Точнее, не сложилась. Она уехала неожиданно. И Дима, который врач, друг вашего тезки. Он же алкоголик. Нет, хороший, когда трезвый. Но это бывает очень редко. Я не могла на него рассчитывать, понимаете? Боялась, что ему самому помощь понадобится.