— Можно мне адрес Луговой школы, пожалуйста?
Директор выпятил губы, раздумывая, потом похлопал ящиками стола и протянул мне визитную карточку: «Самшитовая аллея, дом 39». Хм.
Я вскинула брови:
— Это же в самом центре Шолоха? Рядом с Морской площадью?
— Вестимо, так, — директор начал очевидно тяготиться нашей беседой.
— А вы там были?
— Нет.
Господин Зирт посматривал на часы, демонстративно позевывал, смотрел на меня с выражением лица «Ну Может Хватит Уже?» и так далее. Но мне что-то надоели непонятки, связанные с замком. Хотелось закрыть тему раз и навсегда: а потому я продолжала свой допрос.
Я развела руками:
— Почему я интересуюсь — я не помню никакой школы рядом с Морской площадью, хотя бываю там частенько. Скажите, господин Зирт, может, вы отправляли инспекции, чтобы проверить состояние ваших учеников?
— Нет.
— М-м-м. Хорошо. Как часто туда забирают детей?
— Редко, — зевнул директор намеренно широко, не прикрывая рта.
— Уточните, пожалуйста? — я пыталась сохранять максимально милую улыбку.
— Примерно раз в месяц.
— И скольким ученикам уже подарили грант в пансионат?
— Шестерым.
— А вас не смущает то, каким подозрительным образом отбирают достойных студентов?..
На самом деле, договорить эту фразу мне не удалось. Где-то на полпути Ринда Милкис, сидевшая сбоку на кресле, со всей дури врезала мне ногой о голень. Я изумленно воззрилась на неё, и девочка скорчила страшную рожу.
— А что подозрительного в том, чтобы брать студентов с лучшими отметками по нужным им дисциплинам? — пробрюзжал директор, недовольный тем, что я отнимаю у него столько времени. — Каждую неделю моя секретарша высылают оценки учеников в школу. Господин Сай опирается на них при отборе льготников.
— М-да? — протянула я и снова глянула на Ринду. Девочка увела глаза куда-то вбок, типа, я понятия не имею, о чем вы тут, взрослые, разговариваете… — Назовите имена уехавших учеников, пожалуйста, господин Зирт.
Директор посмотрел на меня искоса. Тяжелый взгляд, ой, тяжелый… В тускло-голубых глазах его светилось недовольство. Ну да мне не привыкать: нас, Ловчих, мало кто встречает с распростертыми объятиями. А те, кто встречает, обычно оказываются самыми злостными преступниками — закон подлости. Вернее, закон актерства.
Но вдруг лицо директора вспыхнуло озарением.
— Прошу прощения, госпожа Ловчая… — он почти пел, что само по себе — уже плохой знак. — А по какому праву вы меня допрашиваете? У вас заведено дело на приют?
Я пожевала губами, снова глянула на Ринду (девочка сидела обиженная, но тише воды, ниже травы):
— Не совсем. Но я думаю, как и любому добропорядочному гражданину, вам приятно помочь властям в…
— Мне приятно уйти с работы вовремя! — вдруг рявкнул директор, да еще и кулаком по столу вдарил. — Законных оснований для вашего пребывания здесь я не вижу — так что выметайтесь из моего кабинета!
И как бы я ни была расстроена таким поворотом дел, формально господин Зирт был прав. Мы с Риндой ушли.
* * *
Всю дорогу до Предболотья девочка страшно ныла…
— Ринда. А как так получилось, что директор не в курсе загадок? Почему он думает, что «льготников» отбирают по оценкам?
— Я покуда знаю! — пробасила девчушка.
Ринда была недовольна тем, что я сорвала её собеседование. Попытки донести до неё, что я не несу ответственность за побеги молодых симпатичных альбиносов, не принесли успеха. Тоскливо покосившись на окна особняка Милкисов, я решила, что не буду, пожалуй, закрывать сегодня дело.
Мне здоровье важнее «галочки». Тем более, с Терновым замком мы явно не закончили.
Отправив девочку домой, я поймала перевозчика и поехала обратно в Ведомство, наметив кентавру пару дополнительных остановок.
* * *
Кабинет мастера Улиуса, главы департамента Ловчих, всегда поражал своей монолитностью.
Это было просторное, высокопотолочное помещение размером с хорошее поле для тринапа, где имелись кафедра и амфитеатр, царили кожаные кресла и меловая доска — как в Академии; а от стен отскакивало эхо то ли больших надежд «мальков», то ли крики о помощи напортачивших Ловчих…
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})
Шеф сидел за столом. Кружка перед ним булькала чем-то темным. Курчавая борода Улиуса светилась таким огненно-рыжим цветом, что лепреконам должно быть стыдно.
Я вещала. Улиус вздыхал.
— Тинави, — наконец, сурово провозгласил начальник, — Как я говорю, воля и труд дивные всходы дают. Но! — шеф со значением поднял указательный палец и помахал им. — Я говорю и другое: не суй свой нос в не свой вопрос. Сечёшь, Ловчая?
Я перекинула ногу на ногу, уткнула локти в стол и страстно закивала:
— Секу, мастер Улиус, секу!… Однако вот в чём дело: этот Гординиус Сай, сбежавший, он до сих пор числится работникам иджикаянского посольства, понимаете? Я по дороге сюда заехала в Архив Башни Магов, чтобы проверить. Гординиус никак не может быть в Шолохе. Ну никак! Что-то здесь нечисто! И второе: на Самшитовую аллею я тоже заехала. Нет там Луговой школы! Вообще нет такого номера дома!
В ответ на мой монолог мастер Улиус тоскливо подпёр щеку кулаком. Я отзеркалила его жест по давно приобретенной привычке.
Мы посидели в тишине, всматриваясь друг в друга…
Скажи мне кто в мои до-ведомственные годы, что люди могут молчать не из соображений «нечего сказать» и «ах, как я влюблен», а считывая с лица оппонента возражения на незаданные вопросы — я бы удивилась. Но сейчас такие молчаливые «многоходовочки» кажутся мне нормальным наполнением дня.
Более того, когда я сталкиваюсь с собеседником, для которая тишина равняется пустоте, я теряюсь. А как же?… А как же прокручивание стратегий в мозгу? А как же тот факт, что в паузах между словами прячется больший смысл, чем в самих словах? А как же тысячи сюжетов, которые вы оба просмотрели в зрачках друг друга, но не стали выводить на сцену прилюдно?
Прошло с полминуты.
Наконец, Улиус оторвал руку от рыжих бакенбард, стукнул ей по столу и покачал головой:
— Нет, Тинави. Мы не заводим дело на Терновый замок. Извини. Как минимум потому, что твой друг — шолоховец по происхождению. А значит, это не наш профиль.
— Но, мастер Улиус, — вкрадчиво проговорила я, поднимаясь, ибо официальный разговор был очевидно закончен, — Согласитесь: странные вещи происходят в этом замке. Директор без понятия, как на самом деле отбирают льготников; загадки прячут в рыцарских забралах; гость убегает среди бела дня; детей увозят…
Мастер Улиус вдруг резко встал. Отодвинутое им кресло страшно заскрипело.
— Мы. Не. Заводим. Дело. — прошипел он.
Я отшатнулась. В мгновение ока вся мягкость и округлость Улиуса сменились змеючим ядом. Я все время забываю: толстячки на высоких чинах — не такие уж добродушные. И лучше б нам не доводить их до того момента, когда слетают маски.
Я тотчас сбавила тон:
— Да, мастер Улиус. Я поняла.
— Вот и умничка, — пророкотал шеф, — Ну а теперь, как говорится, без отдыха и конь не скачет. Иди домой, Тинави. Завтра тебя ждет архиепископ, и если ты….
Улиус положил отеческую руку мне на плечо:
— …Только попробуешь….
Улиус уперся костяшками другого кулака о кафедру:
— …Сказать мне, что он шпион, или злодей, или еще как не к месту проявить подозрительность…
Улиус сжал пальцы (ох, костяшки мои, вы как там?..) и нехорошо сощурил на меня зеленые глаза:
— …То я лично разжалую тебя в рядовые мальки. Да не к Полыни, а к какому-нибудь средненькому Ловчему типа Гральха.
— Кто это? — удивилась я, стараясь не отводить взгляд.
— Вот-вот, — весомо сказал Улиус, — Вот то-то оно и есть.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})
Я кивнула и, вывернувшись из-под руки, пошла прочь из кабинета.
— Тинави, — окликнул начальник.
Я обернулась. Улиус снова был само дружелюбие. Пастушья собака, ей-небо.
— Тинави, — вздохнул он, мирно прихлебывая из чашки. — Ты не такая уж плохая Ловчая, если что. А потому подсказка: у тебя есть три выхода из сложившейся ситуации. Первый: отправь жалобу в Лесное ведомство, пусть прижмут Терновый замок. Или Луговую школу — скорее даже ее. Второй: найми частного детектива. Третий — займись сама. Но! В свободное время. Пренебрежёшь работой — голову отвинчу. Угроза ясна?