Меня прилично шатнуло при первом же шаге, но я все-таки вышел на улицу и честно прикрывал девушку, прислонившись спиной к зимовью и стоя как соседские гуси на одной ноге.
Шейла будто пчелка носилась мимо, перетаскивая дрова к зимовью и в само зимовье. Девушка перетащила пяток нарезанных льдин к стене неподалеку от меня. Поглядела на меня, покачала головой и полезла на площадку лабаза.
– Ох! Тут такое! – раздался с верхотуры ее удивленный возглас. Кстати, быстро она оклемалась, Я думал, что пару дней сипеть будет.
– Чего там? – Я задрал голову и попытался разглядеть что-то в темноте хранилища. Но не очень вышло. Нет, даже улучшившееся зрение не позволяло перешагнуть разницу освещений.
Но Шейла вышла из низкой двери, держа в руках охапки шкурок.
– Матвей, это же бесценно. Натуральные меха – они же состояние стоят! – Девушка была совершенно обескуражена. – Для чего эти дебилы бросили это богатство и помчались ловить какого-то неудачника?
– Ну, не факт, что тот переселенец неудачник, – хмыкнул я, глядя на ласкающую какую-то шкурку девушку. – А пушнина здесь не больно дорогая. Скорее даже – дешевая. Ты лучше погляди – есть ли что-либо из продуктов?
– Сейчас, тут еще одно отделение. – Шейла скрылась внутри. Какое-то время молчала и крикнула оттуда: – Есть! Мясо и рыба, мороженые. Брать?
– Бери. Отварим и присолим, положим поближе к окнам – сохранятся несколько дней. – Я поглядел на запад, где уже появились темные облака. – И торопись, буря близко.
– Хорошо! – На землю брякнулись несколько рыбин и пара хороших кусков мяса, после чего Шейла тщательно закрыла лабаз и ловко спустилась по приколоченным к стволу перекладинам. Нет, классная девка, слов нет.
Зайдя в зимовье, я покачал жестяную канистру с керосином. Основательно, еще литров десять-двенадцать точно есть.
– Так. – Шейла свалила мясо и рыбу на расстеленную мешковину около двери и тщательно завернула. – Пусть пока здесь полежит. Вообще одуреть, продукты стоимостью в несколько тысяч кредитов сваливаю кучей за порогом. А вообще здесь хоть и первобытно, но здорово. А воздух какой!
Порыв ветра налетел на нужник, принес хоть и основательно ослабленный, но все-таки запах человеческого дерьма.
– Тьфу! – поморщилась и сплюнула девушка. – Нет, это слишком. Пошли, раненый, займемся тобой.
Я неторопливо прошкандыбал к дверям зимовья, еще разок осмотрелся. Нет, все чисто. Хотя… где-то на грани слуха волчье рычание и рявк. Так, ветер со стороны места перестрелки. Может, уже делят тех трапперов? Да и бог с ними, прямо скажем.
И войдя, захлопнул тяжелую дверь и задвинул засов. Хорошо, что дверь вовнутрь, даже если задует, откопаемся.
– Ну, вздрогнем? – Я взял кружку с вискарем и залпом выпил. Практически сразу повело: все-таки крови потерял до хренища.
– Давай помогу раздеться, офицер. – Шел сняла с меня сапоги и сбрую, помогла мне стянуть куртку, рубаху и штаны и залезть на стол. – Держи, – мне промеж зубов засунули воняющий потом ремень.
Шел чем-то плескала, потом гремела. А я хмелел все больше и больше. Потом боль в заднице, да такая, что я зубы стер бы, если бы не толстая кожа промеж них. Потом – мрак.
– Как думаешь, Грессия, Матвей найдет Шейлу? – сквозь вой ветра прокричала Полина.
– Найдет.
Ответ девчонки она скорее прочла по губам, чем услышала. И кивнула, не слишком поверив.
Вновь сильно хлопнул брезентовый полог, натянутый на сани, в которых сидели девчонки. Грессия перебралась к ним, чтобы быть поближе к Герде. Сейчас псина лежала, положив тяжелую морду на колени девушке, иногда приподнимала веки и, поблескивая глазами в тусклом свете светодиодного фонарика, поставленного Грессией на самый минимум, показывала, что не спит. Без этого синеватого света было бы вообще тоскливо.
За пологом бесновался настоящий буран, с тяжелым крупным снегом. Хорошо, что Сохатый из-за своего радикулита почуял непогоду заранее и велел им остановиться в небольшой бухточке. Сейчас обоз прикрывали высокие берега и сосны на яру, но все равно шума, снега и ветра хватало. Страшно подумать, если бы их буран застал посреди реки.
Хотя Семен сказал, что успели бы спрятаться, непогода дала им около часа на раскачку. Но все равно лишние два часа пустыми не были. Успели спокойно распрячь лошадей, натянуть пологи на сани, составить их так, чтобы меньше дуло на лошадей, укрытых попонами. Вскипятили воду и разлили чай по флягам и термосам – все не всухую грызть сухари и копчености. Полина давненько не ела столько настоящего мяса, с тех пор как с фермы она уехала в интернат. Домашние пирожки и прочие деликатесы теперь бывали редко, только когда кто-нибудь из родственников умудрялся передать на орбиту корзинку с гостинцами. Делили на всех девчонок, от пятого до десятого классов. И какой умник придумал вынести интернат за пределы планеты, на орбиту? Мол, там он не подпадает под местные законы и работает по законам Федерации.
– Девчонки, держите. – Грессия вытащила из мешка с продуктами сверток из промасленной бумаги и начала раздавать небольшие кубики пеммикана. – Рассасывайте потихоньку. Это немного подогреет нас. И тебе на, красавица наша, – кубик исчез в пасти Герды.
А Грессия что-то спросила у нее шепотом, фактически уткнувшись в ухо. Герда помолчала и мотнула лобастой головой в отрицающем жесте. Помощница шерифа (а именно в такой должности Грессия поехала в эту поездку), посмурнев, отодвинулась.
Это не скрылось от глаз Полины. Именно сейчас она обратила на это внимание, припомнила еще несколько случаев с Гердой и Матвеем и удивленно хмыкнула. Догадка была настолько ясной, что не поверить ей было сложно. Голована. Но сам факт наличия голованы у ссыльного на планете-тюрьме был совершенно невозможен. Впрочем, Полина вспомнила, что эта планета изобилует невозможным. И просто отложила себе в память еще крохотный кусочек мозаики.
После чего ласково погладила холодную вороненую сталь винтовки. Модификантка отдала ей почти все патроны, оставив себе пяток. Мол, все едино стрелять из винтовки пока не умеет. А Полине пусть древнее, но оружие в руках вернуло ощущение свободы. Возможность защитить себя и своих товарищей, да что там говорить, фактически возможность опять встать в строй. Пусть ополченцами или волонтерами, но на равных. А для нее, бывшего лейтенанта Второго пехотного полка Полины Морозовой, осужденной за «умышленное убийство двух и более лиц», совершенное на планете-курорте, это очень много значило.
Очнулся я, если судить по часам в «сетке», не скоро. Часа четыре в отключке валялся. Точно, четыре часа тридцать две минуты. Это достаточно просто было увидеть, когда «сетка» включилась. Она сразу выдала «график аварийных отключений», так сказать.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});