в назидание остальным Мутакабир обнес ими свой дворец. За несколько столетий они забрали силу почти у всех и воцарились в Долине джиннов.
— Они заставляли вас всходить на трон смерти? — спросила Лейла.
Женщина кивнула.
— Почему же он так называется, если джинны бессмертны?
— Потому что они забирали силу не только у джиннов.
Лейла похолодела.
— Они заставляли всходить на трон людей?
— Да, тех, у кого бы магический талант, или кто воспитал в себе годами практики особые силы.
— Как сахиры?
— Сахиры рождаются обычными людьми, как и колдуны. Но если они достаточно открыты темному искусству и не боятся, если они прилежны в учении, они развивают в себе особую силу.
— А я? Я никогда не училась магии.
— Тебе досталась сила Камня, средоточие сил многих джиннов и людей. Мутакабир и его приспешники питались его энергией, они так привыкли к этому, что растеряли то, что было заложено в них. Без камня они становились беспомощными. Когда твоя мать украла его и уничтожила для магического ритуала, они были в отчаянии. Но они очень быстро поняли, как и твоя мать, что в теле человека эта сила стала разрушительной и не могла подчиниться никому.
— Но что стало с этой силой? Она все еще во мне?
— И да, и нет. Часть силы осталась в тебе, потому что ты смогла обуздать темную часть своей души. Дар чистого создания помог тебе управлять ею. Большая часть передалась камню, как и хотели джинны, но она была связана с тобой. Ты захотела, чтобы свершилась справедливость, и Мутакабир был наказан, а каменные джинны ожили. Приспешники бунтаря получили то, что они делали с другими — они наказаны справедливо.
— Значит, я смогу управлять этой силой?
— Мы не знаем, Лейла-ханум. Ты всего лишь человек. Носи всегда кольцо, которое оставила тебе твоя мудрая мать, и тебе не придется беспокоиться об этом.
— Значит, все плохие джинны обезврежены, а остались только добрые?
В ответ на этот наивный вопрос Лейла снова услышала смех.
— Нет добрых джиннов и злых, как нет хороших и плохих людей. Во всех из нас есть и хорошее, и плохое, все мы можем ошибиться или поступить подло, а можем совершить великую жертву и даже полюбить.
— Значит, теперь вы будете повелевать Долиной джиннов?
— Я не повелеваю никем, Лейла-ханум. В Долине джиннов, как и раньше, не будет правителя.
— Но я видела, как все кланялись вам, и все обращались к вам почтительно.
— Я созидательница. Много тысячелетий назад я построила эту долину и дала приют духам, бродившим по земле неприкаянно, потому что они не выбрали, на какой стороне будут биться в Последней битве. Так появились джинны. Я их покровительница, и они уважают меня за это. Но я никому из них не отдаю приказов. Я не наказываю и не награждаю, они все равны передо мной. Они часто называют меня матерью.
— И даже Мутакабир?
— Наказание Мутакабира идет от тебя, от твоей идеи справедливости. Его гнусные планы идут от его гордыни. Но ничего из этого не идет от меня, Лейла-ханум.
— Почему погибла моя мать, о повелительница? Что она пыталась сделать?
— Она вовсе не погибла, Лейла-ханум.
— Что? — крик вырвался из уст девушки, она вскочила на ноги, ее сердце забилось так сильно, что готово было выпрыгнуть из груди.
— Сядь, дитя. Не надо слишком радоваться тому, что я сказала. Она пыталась провести еще один обряд, который вышел из-под ее контроля. Джинны Мутакабира решили, что она погибла, но это вовсе не так. Она заперта в странном лабиринте, который сама создала, на границе мира жизни и смерти. Ей одной придется искать из него выход, никто не сможет помочь ей, кроме Всевышнего. Она сумела предупредить тебя о кольце, но не смогла выбраться из ловушки, которую сама создала.
— Это она приходила ко мне во сне?
— Никто не способен увидеть ее или говорить с ней, даже во сне. Но она смогла послать кого-то тебе на помощь, и думаю, стоило это ей огромных сил.
— Она сможет выбраться? — в голосе Лейлы теплилась надежда.
— Это не дано знать никому.
Лейла замолчала, робкая надежда, только что рожденная в ее душе, увяла, как первые цветы морозной ночью. Вдруг еще одна мысль пришла ей в голову.
— Мое кольцо… Вы сказали, что я должна носить его… но я не смогу. Я должна буду отдать его духу пустыни, который помог мне добраться сюда.
— Мне ведомы слова, которые сказал тебе дух пустыни. Она говорила не о кольце, Лейла-ханум.
— Она сказала, что возьмет то, что я ношу с собой. Я подумала, она хочет забрать мою шкатулку, но она отказалась, сказала, что ей что-то более ценное! Но у меня больше ничего нет, кроме кольца.
— Ты ошибаешься, Лейла-ханум. У тебя есть что-то намного более ценное, чем кольцо, которое годится только людям.
— Я не понимаю вас…
— Я говорю о ребенке, которого ты носишь под сердцем.
Лейла была как громом пораженная. Ребенок? Ребенок от любимого мужа? Малыш, которого так долго ждал Маруф? Она еще не заметила в своем теле никаких изменений, да разве было ей заметить, когда каждый день приносил ей новые испытания! И она сама пообещала отдать собственное дитя!
— Поэтому она сказала, что вернется, когда придет время, — прошептала она.
— Да, когда ребенок родится, дух пустыни заберет его.
— Это несправедливо! — закричала Лейла. — Разве можно отдать своего малыша?
— Ты неправа, Лейла. Это справедливо, ведь дух пустыни помог тебе, и ты сама пообещала ему эту плату.
— Но почему? Почему этот ребенок ценен для духа пустыни? Зачем ему человеческое дитя?
— Не забывай, Лейла, он появился, когда в тебе была сила джиннов. Этот ребенок не будет человеком. Ему нечего будет делать в мире людей.
— Но что если я просто… не отдам его? — взмолилась Лейла.
— Дух пустыни не придет, чтобы его забрать, спросив твоего разрешения. Ребенок сам отправиться туда, он перенесется в пустыню, как только дух призовет его. Ты ничего не сможешь сделать.
Лейла плакала, закрыв лицо руками. Казалось, что все самое худшее позади. Она спаслась от смерти, спасла любимого, избавилась от мыслей о мести. Она примирилась с тем, что ей придется жить вдали от любимого, а может, окончить свою жизнь очень скоро. И вот теперь — новая беда, и виной этому она сама.
— Что мне делать, о великая мать? — застонала она.
— Возвращайся в мир людей, Лейла. Ты человек, и там тебе будет спокойнее. Но твой ребенок никогда не будет человеком, и тебе придется с этим смириться.