Читать интересную книгу От аншлага до «Аншлага» - Евгений Крыжановский

Все дружно поддержали инициативу Анатолия, и я сдался.

Всю неделю, до этой программы, я успокаивал себя, я говорил себе, что теперь-то все будет в порядке, Толя не подведет. Но все равно, я очень сильно нервничал. Наконец наступил день выступления. Первое отделение прошло нормально, зрители прекрасно реагировали, а Толя из-за кулис, в дырочку, наблюдал за публикой, выискивая наиболее подходящего из них. В антракте я еще раз попробовал отказаться от своей «Голгофы», но Длусский убедил меня, что он уже нашел» клиента». Закончился антракт, я вышел на сцену и стал рассказывать зрителям, что артистом быть не трудно, что надо просто выйти на сцену и громко и грамотно говорить текст. И предложил желающим выйти на сцену и попробовать себя в роли артистов, озвучивающих на радио повесть И.С.Тургенева «Бежин луг». Тут же из зала на сцену полез детина, под смешки и гиканье своих дружков. Был он нагл, развязен и от него пахло алкоголем. Я понял — этот будет веселить своих собутыльников. Номеру хана. Да и моим нервам тоже. Но оставалась надежда на Толю. И тут я увидел, что Толя сдержал слово. Его выведенный на сцену зритель был само воплощение «помощника». Он был прилично одет, очень добросердечно улыбался, всем видом показывая готовность помочь мне. Правда, я видел, что он чуть-чуть растерян, но это бывает с каждым, кто впервые вышел на сцену. Он посматривал в зал, ища глазами свою подругу, которая тоже мило улыбалась и кивала ему, мол, не бойся, покажи себя. Я воспрянул духом. Еще раз с шутками и прибаутками объяснил «артистам», что им надо делать. Детина, ухмыляясь, подмигивал в зал своим собутыльникам, но «мой» внимательно, как мне показалось, даже очень внимательно, меня слушал и по-прежнему мило улыбался. Я понял, что, несмотря на детину, номер будет спасен.

— Июльский день близился к концу. Наконец зной спал, и все живое запело, радостно встречая прохладу, — начал я. — Первыми на пруду громко заорали, — тут я сделал паузу, — лягушки! — И поднес микрофон к лицу «моего». «Мой», по сценарию номера, должен был громко заквакать, вызвав тем самым первый взрыв хохота в зале. Но «мой» стоит молча и так же доброжелательно смотрит на меня своими голубыми глазами. У меня сцена начинает уходить из-под ног.

— Первыми на пруду заорали ля-гуш-ки, — громко подсказываю я, и опять протягиваю микрофон к лицу «моего». «Мой» с обаятельнейшей улыбкой смотрит на меня, наклоняется к микрофону, открывает рот (спасен, думаю я!!!) и говорит:

— Мая не панимай…

Занавес.

Вообще, готовясь к выступлению, мы всегда стараемся заранее узнать, перед какой аудиторией нам придется выступать и, исходя из этого, корректируем дальнейшие свои действия. Дело в том, что реакция зала на наши шутки зависит от очень многих факторов: от места, где мы выступаем (я здесь имею в виду не только зал, но и город, село, республику, страну), от поры года, от цены билета и даже от способа его приобретения, то есть — сам зритель купил билет или это сделал профком сразу для всего коллектива. Все перечислить просто невозможно, но пренебрежение любым из факторов может привести к неудаче.

Приведу несколько примеров. Однажды мы выступали перед учителями одного из районов города Минска после их конференции и показывали один из лучших своих спектаклей «МЖ». Это была программа о мужчине и женщине, об их взаимоотношениях, о непростом поиске своей половинки. Конечно же, все это было достаточно смешно, но в «МЖ» были и лирически нотки. Полагая, что интеллектуальный уровень аудитории достаточно высок, мы рассчитывали на адекватную реакцию и понимание самых тонких наших реприз. Можете представить наш ужас, когда почти все выступление прошло практически при гробовой тишине, и мы ушли со сцены, как говорят артисты, «под стук собственных копыт». Оказывается, учителя, а их в зале было несколько сотен, так и не смогли расслабиться и выйти за рамки своей профессии. Глядя на сцену, они все происходящее сразу пытались оценить на предмет того, можно это показывать детям или нет. Разумеется, им всем было не до смеха.

Сейчас стало модным проводить презентации разных фирм, на которые часто приглашают и нас. Не всегда, но иногда мы принимаем такие приглашения. Выступать приходится и в ресторанах, когда публика сидит за столиками, обильно уставленными едой и питьем. Для наших артистов такое непривычно, а на Западе это почти норма. Как-то мы беседовали с Анатолием Ширвиндтом и Михаилом Державиным после их гастролей по Америке. Они рассказали, что выступали только в ресторанах с русскоязычными посетителями, и поделились с нами опытом: — Надо точно найти момент, когда люди уже наелись, но еще не напились. И только тогда выходить на сцену.

Забрасывала нас судьба и за «решетку», когда мы выступали перед обитателями колонии усиленного режима под Мозырем, в женской колонии в Гомеле или у нас в Минске на Опанского. Жизнь оттуда кажется совсем иной, проблемы тоже другие, поэтому все тексты пришлось существенно переделывать, оставляя только то, что может быть интересным столь специфической аудитории.

Выступая за границей, как перед нашими бывшими соотечественниками, так и перед коренными жителями, мы часто обнаруживали, что, несмотря на многие принципиальные различия в образе жизни и участие переводчика, наши шутки часто казались смешными и им.

Любовь к нам зрители выражают не только аплодисментами и цветами. Почти после каждого спектакля (а бывает, что и во время него) мы получаем всевозможные подарки — начиная от бутылок водки или коньяка и кончая забавными мягкими игрушками. А однажды на сцену поднялась девушка и вручила мне клетку, в которой сидел живой попугай. Теперь его (вернее ее) попугайские внуки не дают мне жизни своими криками: «Слава «Христофору»!»

Конечно, мы не обольщаемся и отлично понимаем, что есть немало тех, кому мы не нравимся и никогда не понравимся. Но у нас есть свой зритель, и мы будем для него работать и за него бороться. Недавно мы подсчитали, что на каждого жителя Беларуси уже приходится в среднем по полтора посещения наших спектаклей, а наиболее преданные из зрителей побывали в театре раз по двадцать и больше. Они стали нашими друзьями, многим из них вручены бесплатные пожизненные абонементы для прохода на все выступления «Христофора».

И мы сделаем все возможное и даже невозможное, чтобы зрителей, добившихся права на получение таких абонементов, становилось все больше и больше.

Народный артист республики Михаил Петров много лет проработал в Минском ТЮЗе, в репертуаре которого были и пьесы о войне. В одной из таких пьес Петров играл роль подпольщика, пытавшегося вместе с другом проникнуть в фашистский бункер, чтобы его заминировать. Действие происходило ночью, Михаил под соответствующую музыку долго полз по сцене, прячась от немецких патрулей и замирая при приближении луча прожектора. Наконец он дополз до люка в сцене (а такие есть в каждом театре), являвшегося как бы входным люком в бункер, и начал его открывать. По ходу спектакля предполагалось, что Петров будет долго с люком мучиться, но открыть не сможет. Тогда он позовет товарища, и вместе они этот проклятый люк одолеют. И вот Михаил стал шепотом, чтобы не услышали немцы, звать друга:

— Помоги! Помоги!

А артист, игравший этого самого друга, с кем-то за кулисами заболтался и никак на призыв о помощи не прореагировал. Зато на него откликнулся недавно принятый в театр рабочий сцены, здоровый такой дядька, который решил, что это входит в его функциональные обязанности. В этом спектакле рабочие сцены в массовках играли роли гитлеровцев (ради экономии средств в театрах часто привлекают обслуживающий персонал к участию в сценическом действии), поэтому все они были одеты во вражескую форму, но в данный момент рабочий вспомнил, прежде всего, о своей основной профессии. Выйдя из-за кулисы, он подошел к люку, нащупал пальцем скобу в нем и легко его открыл. После этого «фашист» пожал плечами и с укоризной посмотрел на Петрова, дескать, что ты из ерунды проблему сделал, тут бы и ребенок справился.

Видели бы вы в этот момент глаза Петрова! Думаю, если бы в такой ситуации к настоящему подпольщику во время войны неожиданно подошел настоящий гестаповец, глаза у первого были бы ненамного круглее. Но не случайно наши выиграли войну! Не дав зрителям опомниться, Петров вскочил, сжал кулак и, вскинув согнутую в локте руку в пролетарском приветствии, торжественно произнес:

— Рот-фронт! Спасибо, друг!

В спектакле «Миколка-паровоз» Михаилу Петрову досталась роль деда. В одной из сцен, глядя вместе с группой партизан на разрушенные крестьянские дома, он должен был, похлопав кого-нибудь по плечу, оптимистически сказать: «Ничего, хлопцы! Скоро эта власть кончится, и тогда мы заживем по-людски!»