превосходнейшим образом объяснил все случившееся на Староместской площади, но и произнес немало прекрасных речей о социальных и культурных проблемах потусторонней жизни. Суждения его были глубокомысленны, и вообще он оказался духом высшего разряда. Правда, сведения, которые он давал в разных частях города о своем прошлом, до некоторой степени не совпадали: на Виноградах он уверял, что был гетманом у Прокопа Голого и пал в битве под Липанами{90}, а в Коширже — что он не кто иной, как дух победителя татар Ярослава из Штернберка{91}, — впрочем, это еще не вызывало особых возражений, но когда он объявил в Праге II, что был прежде Карелом Гавличком Боровским{92}, а на Малой Стране назвался отцом Радецким{93}, — стало ясно, что тут определенно таится ошибка. В Нуслях он выдавал себя за кронпринца Рудольфа{94}, заверяя всех при этом, что это его последнее астральное воплощение. Но после полуночи солдат вдруг заторопился прочь, извиняясь тем, что боится опоздать в Либень на роды, где у бедной четы должен появиться на свет младенец, в которого ему предстояло перевоплотиться, чтобы завоевать для чехов духовную свободу, а человечество обратить в истинную веру — Христову.
Тем временем заседали исполнительные комитеты всех политических партий. На собрании лидовой партии{95} долго спорили, целесообразно ли признавать, что сегодня днем на Староместской площади произошло чудо. Так как это явление не было предусмотрено католической церковью и могло быть истолковано по меньшей мере как дьявольское наваждение, то мнения разделились и вопрос остался открытым. Но все сошлись на том, что это происшествие должно быть использовано в политических целях, против отступников, а парламентской фракции следует вменить в обязанность извлечь из него как можно больше выгод для католических кредитных и потребительских обществ. Подобную позицию намеревались занять и другие парламентские фракции.
Пока народ, объятый волнением и нетерпеливым ожиданием, шумел в общественных местах, политики сохраняли хладнокровие и не теряли почвы под ногами. Политики и биржевые дельцы. Кафе «Континенталь», где они обычно собирались, было битком набито. Игравший а ля бесс[31] пан Роубичек, потирая руки, говорил бледному и удрученному пану Шпицеру: «Все это — старый хлам вместе mit ihrem[32] папашей{96} и нашей молодой республичкой. Своими бумажками вы теперь можете оклеить спальню!»
В правительственном бюро печати также еще бодрствовали. Чиновники ломали голову, в какой форме выпустить официальное коммюнике о сегодняшнем событии. После консультации с министерством было решено закончить описание торжеств следующей фразой: «Незначительное событие, которому нельзя придавать серьезного значения, ничуть не нарушило ход торжества». Об эпитете, приличествующем слову «событие», велись долгие телефонные переговоры между министерством внутренних дел и бюро печати. Прилагательное «известное» нашли слишком общим, а термин «достойное сожаления» или «загадочное» вовсе недопустимым и, наконец, выбрали слово «незначительное». Одновременно был разослан приказ всем цензорам — не допускать какого-либо сообщения о зборовском происшествии в другой редакции. Но было ясно, что эти меры только оттягивают, а не решают проблемы, ибо иностранные дипломаты уже телеграфировали о случившемся своим правительствам, и завтра о Праге заговорит вся Европа. Только один этот факт и казался утешительным среди всех событий дня.
Утром кабинет министров собрался снова. Были приглашены эксперты: полицейпрезидент, декан теологического факультета, ректор политехнического института и профессор психиатрии медицинского факультета.
Первое слово было предоставлено директору полиции. Он еще раз огласил заключение врачей о ходе обысков и резюмировал:
— Исключено, чтобы в забитый гроб могло проникнуть живое существо. Я пригласил специалиста фокусника пана Виктора Понрепа, который освидетельствовал гроб и со всей определенностью заверил, что в данном случае о каком бы то ни было иллюзионистском трюке не может быть и речи. Точно так же, глубокоуважаемые господа министры, исключено, чтобы кто-либо забрался в гроб, когда он стоял в Пантеоне, охраняемом полицией и соколами, немыслимо и то, чтобы из него мог кто-либо выбраться, когда гроб под усиленной и надежной охраной доставляли со Староместской площади в полицейское управление. Осмотр конфискованных оптических приборов также не дал положительных результатов. Не увенчался успехом и допрос арестованных, который энергично вели, всю ночь и продолжают вести до сих пор. Случай таит в себе поистине шерлокхолмсовскую загадку. Я считаю, что возможно напасть на след и иным путем, но расследование чрезвычайно затрудняется тем обстоятельством, что наши лучшие сыщики по приказу господина министра внутренних дел отбыли с политическими целями в Словакию{97}. Единственное, что я осмелюсь добавить к вышесказанному, это просьбу о дополнительном ассигновании сумм на укрепление полицейского аппарата, дабы предупредить в будущем подобные печальные происшествия, нарушающие общественное спокойствие. Главное полицейское управление, обслуживающее всю республику, находится в крайне стесненных обстоятельствах, и в этом — одна из главных причин вчерашнего события.
Когда высказать свое мнение попросили монсиньора декана теологического факультета, он встал, поклонился, смиренно улыбнулся и, постукивая кончиками пальцев правой руки о кончики пальцев левой, заговорил:
— Удостоенный чести вынести свое скромное суждение, я склонен объяснить это тем, что уважаемое правительство занимает вопрос, можем ли мы говорить о кажущемся необъяснимым случае на Староместской площади как о чуде, и возлагает решение этого вопроса на теологов.
Затем, детально разъяснив, как понимает церковь один из главных своих догматов — чудо, монсиньор продолжал:
— Решить — имеем ли мы в данном случае дело с чудом — превыше моих скромных возможностей. Необходимо произвести тщательное расследование дела церковными органами, а последнее слово предоставить папскому престолу. Но вне всяких сомнений тот величественный факт, что так называемые силы или законы природы господь со святыми может изменять по своему усмотрению, когда ему угодно, равно как и сатана со своими дьявольскими сонмищами. Тысячи примеров этому мы находим и в святом евангелии, и в истории нашей церкви, и в новейшие времена. Ибо что такое так называемые «законы природы»? Законы природы, глубокоуважаемые господа министры, это наша точка зрения на порядок явлений, и мы не позволим ввести себя в заблуждение гордыне нашего разума: ведь если сегодня земля вертится с запада на восток, то это еще не доказательство, что так будет завтра и что силы, которые, как известно, большинство из вас соизволит называть иррациональными, не заставят ее вращаться с востока на запад. Вероятно, вчера на Староместской площади и произошло так называемое сверхъестественное явление. К своему глубочайшему сожалению, я более ясно высказаться не могу. Однако не подлежит никакому сомнению, что объяснить все это может только теология, так как она одна разрешает все те проблемы, перед коими беспомощна светская наука. В заключение своей речи я позволю себе задать вопрос господину военному