Читать интересную книгу Британская империя. Разделяй и властвуй! - Джон Сили

Мы выводим, что население, растекаясь из своего отечества в страны по ту сторону океана, должно необходимо порвать те узы, которые его привязывают к родному дому, должно создать себе новые интересы и составить ядро нового государства, а мы имеем право только заключить, что изгнанники, гонимые через океан религиозной исключительностью и уносящие с собою сильные религиозные убеждения особого типа, могут составить ядро нового государства. Это замечание находит себе несколько неожиданное подтверждение в истории отпадения Южной и Центральной Америки от Испании и Португалии. Правда, в этом случае по обе стороны океана господствовал католицизм, но Гервинус замечает, что, в сущности, в этих странах процветал иезуитизм и что подавление иезуитов дало населению тот нравственный толчок, который, по его мнению, и послужил одной из главных причин разрыва.

Наконец, величие, достигнутое Соединенными Штатами после их отделения, побуждает нас признавать, что раздробление чрезмерно обширных государств целесообразно. Но ведь могущество Соединенных Штатов служит самым лучшим доказательством того, что государство может быть чрезвычайно обширным и тем не менее пользоваться благоденствием. Штаты представляют собою прекрасный пример системы, при которой неопределенное число провинций может соединиться в тесный союз, не испытывая тех неудобств, которые встречались в нашей первой империи. Следовательно, они служат явным доказательством, что эти неудобства не являются нераздельным атрибутом обширной империи, а суть принадлежность старой колониальной системы.

Расширение Англии происходило дважды. До сих пор мы рассматривали только расширение английской нации и английского государства посредством колоний; теперь нам предстоит рассмотреть то замечательное расширение, следствием которого было подчинение английскому владычеству Индии с ее громадным населением.

Лекция 9

История и политика

Над историками часто подсмеиваются за то, что они забавляются невероятными предположениями и догадками о том, что было бы, если бы то или другое событие имело иной исход. «Как это поразительно бесцельно!» – восклицают обыкновенно. Но надо иметь в виду, что подобные предположения делаются не ради реальной цели, а ради теоретического выяснения, и я лично держусь того мнения, что историкам следовало бы гораздо чаще прибегать к этому приему, чем они это делают. Ошибочно думать, что великие общественные события, в силу своих грандиозных размеров, больше подчинены роковой необходимости, чем обычные события частной жизни; подобная ложная идея порабощает суждение. Мы не можем ни составить понятия о великой национальной политике, ни оценить ее, если отказываемся даже вообразить возможность какой-либо другой политики. Это замечание особенно применимо к такому обширному и сложному явлению, как расширение Англии. Подумайте на минуту о том, что было бы, если бы никогда не существовало отношений между Англией и Новым Светом! Весь ход истории Англии со времени царствования королевы Елизаветы был бы совершенно иной. Испанская Армада не явилась бы к берегам Англии, и не было бы ни Дрека, ни Хокинза, чтобы противостоять ей; английский флот не возник бы; Блек не воевал бы с Ван-Тромпом и де-Рюйтером; не было бы ни войны Долгого парламента и Карла II с Голландией, ни войны Кромвеля с Испанией; Англия не создала бы того капитала, который дал ей возможность противостоять Людовику XIV и, наконец, унизить его; не возникли бы великие коммерческие корпорации, послужившие к уравновешению земельных интересов и вызвавшие реформу государственного строя; Англия не стояла бы во главе наций во время царствования королевы Анны, и ее восемнадцатое столетие было бы совершенно иным. Одним словом, все было бы совершенно иначе, чем теперь! И вы можете считать подобное рассуждение смешным в силу его бесплодности!

А между тем это предположение имеет и крайне важное практическое значение, и вот почему: все громадное расширение Англии, все те удивительные приращения, которые концентрировались вокруг первоначальной Англии за эти три века, еще не настолько инкорпорированы ею в представлении англичан, чтобы исключить мысль о возможности сбросить все эти приобретения и сделать родину опять простой Англией времен королевы Елизаветы. Рост английской империи является в некотором смысле естественным: Великая Британия, сравнительно со старой Англией, может казаться взрослым великаном, развившимся из крепкого мальчика, но разница в том, что взрослый человек не может думать и не думает о том, чтобы опять сделаться мальчиком, тогда как Англия может взвешивать целесообразность своего освобождения от колоний и своего удаления из Индии. Англичане фактически смотрят на Канаду не так, как на Кент, на Новую Шотландию не так, как на Шотландию, на Новый Южный Уэльс не так, как на Уэльс, на Индию, не так, как на Ирландию. Они могут без труда вообразить колонии отделенными от Англии, а если бы пожелали, то легко могли бы и осуществить такое отделение. Многие авторитеты даже советуют его осуществление. Поэтому мы с вами должны прийти к определенному мнению о расширении Англии в его принципиальной форме. Не есть ли это временное явление, подобное тому, каким оказалось расширение Испании? Не было ли оно даже ошибкой с самого начала, продуктом ложно направленной энергии? Нации могут ошибаться и ошибаются. Они часто руководятся слепой страстью или инстинктом, а между тем в самой природе вещей нет основания, в силу которого их заблуждения не могут продолжаться целые века и завести их безгранично далеко. Следовательно, возможно допустить, что Англия должна была бы с самого начала противостоять соблазнам Нового Света и остаться тем самодовлеющим островом, каким она была во времена Шекспира – «лебединым гнездом на большом пруду»; или по крайней мере, что для нее было бы счастьем, если бы она лишилась своей империи, подобно Франции, или, наконец, лишившись своей первой колониальной империи, она, быть может, не должна была основывать новой?

Но если это действительно так, или даже если только возможно, что это так, то какая громадная, сложная и вместе с тем важная задача предстоит теперь Англии! Если она действительно отступила от верного пути, или если ей настало время повернуть на совершенно иной путь, то как колоссально значение этого факта! Он несравненно важнее всех тех вопросов домашней политики, которые поглощают так много общественного внимания. Многие уклоняются от размышления на эти темы, приводя в оправдание очень шаткий довод; они говорят: «Будем заниматься нашими собственными делами, не заботясь об отдаленных странах, которые для нас непонятны и с которыми, к несчастью, мы оказались навеки связанными». Но ведь если это действительно было несчастьем, если империя слишком обширна для Англии, то вопрос делается еще более настоятельным и неотложным, ибо в таком случае, чем скорее Англия решит освободиться от обузы, которая, несомненно, навлечет на нее бедствия, тем лучше; англичане должны теперь уже всецело посвятить себя обширной и трудной задаче уничтожения своей империи, пока задача эта не будет окончена. Итак, во всяком случае, перед Англией стоит самый громадный из всех вопросов политики, ибо, если ее империя способна к дальнейшему развитию, ей предстоит решить, какое направление следует дать этому развитию; если же она является вредной обузой, то предстоит еще не менее трудная задача – изыскать путь освобождения от нее. В том и другом случае мы имеем дело с такими обширными территориями и с населениями, возрастающими так быстро, что судьба и тех, и других имеет беспредельно важное значение.

Я сказал, что это политический вопрос; но разве он не является в то же время вопросом историческим? Да! Это действительно исторический вопрос, почему я и избрал его предметом своих лекций: он лучше всякого другого иллюстрирует мой взгляд на связь между историей и политикой. Конечная цель настоящих лекций состоит в том, чтобы установить эту основную связь и показать, что политика и история суть лишь две стороны одной и той же науки. Существует вульгарное понятие о политике, ограничивающее ее борьбой интересов и партий; существует род нарядной истории, стремящейся лишь к буквальному воспроизведению прошедшего и создающей восхитительные книги – нечто среднее между поэзией и прозой. Подобное извращение и политики, и истории, по моему мнению, является следствием неестественного разъединения этих предметов, принадлежащих друг другу. Политика вульгарна, если она не облагорожена историей; история обесцвечивается до беллетристики, если теряет из виду свое отношение к практической политике. Желая доказать это, я счел целесообразным избрать для своих лекций такой предмет, который явно принадлежал бы и к истории, и к политике. Таковой именно является Великая Британия. Разве для каждого англичанина есть более важные вопросы политики, чем вопросы о судьбе Индии или об отношениях между Англией и ее колониями? Решение же этих вопросов нуждается в помощи истории. В этих вопросах нельзя, как в делах внутренней политики по вопросам об избирательном праве или о налогах, полагаться на нравственное чутье избирателей и здравый их смысл. Мы не можем предполагать, например, что народ способен судить об индийских делах без специального их изучения, ибо здесь слишком ясно, что индийские расы чрезвычайно далеки от англичан по своему физическому, умственному и нравственному состоянию. Здесь мы ясно видим, насколько политика погружена в историю. Но, пользуясь избранным сюжетом, мне еще больше хочется доказать вам, что история, в свою очередь, погружена в политику. Основание Индийской империи представляет собою событие сравнительно недавнее. Если мы не будем принимать в расчет утраченных колоний и будем иметь в виду лишь ту империю, которой Англия обладает в настоящее время, то заметим, что ее империя основана почти всецело в царствование Георга I (1714–1727) и Георга II (1727–1760). А это и есть тот самый период, которого историки избегают, считая его слишком близким к нашему времени, период, которым классическая история пренебрегает и который вследствие этого укладывается в общественном сознании, как бедный событиями, как эпоха однообразного благосостояния и умеренного прогресса. Я уже не раз высказывал сожаление по поводу того, что историки становятся вялы по мере приближения к этому периоду, что их описания лишаются яркости, в силу чего у читателя слагается убеждение, что изучение английской истории не ведет ни к чему, что это повесть без нравоучения, похожая на роман Вальтер Скотта «Heart of Midlothian», последний том которого скучен и кажется лишним. Вы теперь видите, как, с моей точки зрения, можно исправить эту неправильность. Я предсказываю в будущем могучие события – события, о которых, как о предстоящих, мы еще ничего не знаем, кроме того, что они должны совершиться и что они должны быть грандиозны. События эти будут заключаться в том или другом развитии отношений Англии к ее колониям и также ее отношений к Индии. Я говорю о развитии отношений, ибо, очевидно, настоящая фаза их не есть окончательная. Но каково будет это развитие, мы еще не можем знать. Произойдет ли великий разрыв? Сделаются ли Канада и Австралия независимыми государствами? Откажется ли Англия от Индии, и «вице-король и его совет» будет сменен туземным правительством, непредставимым в настоящее время? Или, быть может, произойдет нечто противоположное, и Великая Британия достигнет более высокой формы организации? Быть может, разделенная столькими океанами, английская раса создаст, опираясь на все новейшие научные изобретения, новую организацию, похожую на организацию Соединенных Штатов, при которой полная свобода и прочный союз совместимы с безграничным территориальным расширением? Не удастся ли также разрешить ей еще более трудную проблему: не найдет ли она путь к удовлетворительному управлению Индией, не создаст ли modus vivendi для таких крайних противоположностей, каковы правящая раса англичан в стране, недоступной для колонизации, и громадное население азиатов с их незапамятными азиатскими традициями и азиатским образом жизни? Мы не знаем, как будут решены эти задачи, но можем быть уверены, что так или иначе они будут решены; мы можем также быть уверены, судя по характеру задач, что решение их будет иметь бесконечно важное значение. Вот ближайшие события, к которым направляется Англия, и мы не должны думать, как думает, по-видимому, большинство историков, что в истории Англии прекратилось всякое развитие и что Англия достигла неизменного состояния безопасности и благоденствия. Отнюдь нет! Движение может быть менее заметным, потому что происходит в гораздо больших массах, но зато изменения и борьба, когда они наступят, – а наступят они неизбежно, – будут также больших размеров. И когда придет кризис, он бросит яркий свет назад, на прошлую историю Англии. Все изумительное расширение, происходившее со времени Георга II, расширение, о котором мы читаем с чем-то вроде растерянного изумления, будет тогда производить на нас совершенно другое впечатление. В настоящее время, когда мы смотрим на безграничное пространство Канады и Австралии, предоставленное английской расе, мы поражаемся, но не можем составить определенного мнения. Когда мы читаем о завоевании Индии, о том, как двести миллионов азиатского народа были покорены английской торговой компанией, мы снова поражаемся и восхищаемся, но составить определенного мнения не можем. Все представляется таким странным и аномальным, что почти перестает интересовать. Мы не знаем, как судить и что думать об этом. Тогда все будет иначе; время покажет, что во всем этом успехе было действительно прочно и что – непрочно. Тогда мы будем знать, что думать о великой борьбе восемнадцатого столетия из-за обладания Новым Светом, когда события покажут, что создано ею: великая прочная мировая держава или эфемерная торговая империя, подобная империи старой Испании, которая возвысилась только для того, чтобы пасть; события покажут, установится ли в Индии прочная связь между западом и востоком, следствием которой должны явиться величайшие результаты, или Клайв и Гестингс положили начало чудовищному предприятию, которое после столетия внешнего успеха окончилось неудачей.