Читать интересную книгу "Евреи-партизаны СССР во время Второй мировой войны - Джек Нусан Портер"

задача – срезать голову, а без головы и дух из вас вон, – нагло ответила эта подлая тварь.

Спустя некоторое время, когда я встретил Фильковского и рассказал ему историю с Ириной, он сказал:

– А что другое можно ожидать от врага? Немцы способны на любую гнусность и провокацию. Вывод из всей этой истории один: нужно усилить нашу бдительность…

Надо сказать, что засылка немцами в отряд шпионов и разоблачение их сильно подействовало на настроение некоторых наших партизан. «Кому верить?» – говорили они.

У самого нашего командира, человека молодого и горячего, все эти истории со шпионами вызвали болезненную подозрительность, и он решил, во избежание неприятностей… не принимать в отряд новых людей. Во время операции, когда люди освобожденного села изъявили желание вступить к нам в отряд, Рысаков отказался с ними разговаривать. В другой раз на основании непроверенных данных он не только не принял женщину в отряд, но и нанес ей тяжелое оскорбление. Поведение Рысакова взволновало Фильковского: такими поступками можно было подорвать авторитет партизан в глазах населения.

Секретарь райкома созвал партийный актив отряда.

– Можем ли мы, партизаны, огульно брать под подозрение советских людей? – начал он свою речь.

Он был очень возмущен, но не повышал голоса. Спокойно, здраво анализируя явления, он излагал свою мысль, и выводы его будили в партизанах чувство возмущения против всего, что порочит отряд, против всего, что могло бы ослабить кровную связь партизан с населением.

– Тебя партия оставила здесь для того, – говорил Фильковский, обращаясь к Рысакову, – чтобы поддержать в народе силу духа в столь тяжелое для него время, поддержать в нем веру в наше правое дело и поднять на борьбу с фашизмом, а что делаешь ты? Ты заносишь руку на самое дорогое в нашей стране – на советского человека. Враг, пользуясь нашей беспечностью, забросил к тебе пару шпионов, и ты уже струсил, перепугался и все перепутал. Но враг только этого и добивался. Он оказался хитрее тебя, хотя совсем уж не так хитер, как это тебе кажется. Партия никому не позволит порочить партизанское движение, и тем более губить его. От кого ты хотел отгородиться? От своего советского народа!

Рысаков сидел на передней лавке. Худое лицо его покрылось краской стыда, он внимательно слушал эти жестокие, но правильные упреки. В своем слове Рысаков искренно признал свою ошибку. Фильковский заявил:

– Я верю, что смелый и мужественный командир Рысаков приобретет недостающие ему сейчас качества подлинного партизана-большевика, опирающегося на народ, живущего едиными мыслями и чувствами с народом…

Так личным примером в боях и большевистским словом воспитывал людей наш комиссар Фильковский.

Партизанские врачи

В феврале 1942 года, в дни, когда наш отряд начал создаваться, все мы жили в одной землянке. Рассчитана она была, как я об этом уже говорил, всего на 30 человек, но располагалось в ней более ста. Ночью в землянке была такая духота, что керосиновые коптилки и каганцы тухли. В результате этой тесноты появилась вшивость и, как следствие ее, – сыпной тиф.

Эпидемия валила с ног одного партизана за другим, и это для нас было страшнее, чем окружение немцев и их многочисленные карательные экспедиции.

Когда к нам перешли врачи, «переправленные» Ириной, мы немедленно организовали санитарную службу. Бывшие военнослужащие, работавшие с первых дней войны в полевых госпиталях, все три женщины-врача – Унковская, Тодорцева, Темкина – привыкли к различным тяготам военной жизни, и обстановка, которая создалась в отряде, их не смутила. Наоборот, мне иногда казалось, что тяжелые бытовые условия, отсутствие элементарного санитарного режима только подстегивали их, побуждали к более энергичным действиям.

Врачам помогали две медицинские сестры и несколько санитарок. Возглавляла санитарную службу в отряде Лидия Унковская. Однако, несмотря на все усилия коллектива медицинских работников, пресечь эпидемию не удавалось. Лидию Унковскую, а вслед за ней и одну медицинскую сестру свалил тиф. Вся тяжесть работы пала на плечи Любы Тодорцевой и Стэры Темкиной. Было ясно, что пока мы не улучшим бытовые условия и не ликвидируем скученность, победить сыпняк не удастся.

– Взяться за строительство нового жилья и изолятора для больных, разгрузить общую землянку – это единственная возможность погасить вспышку эпидемии, – говорили Тодорцева и Темкина. К такому выводу пришел и райком партии.

Мы понимали, что рытье новых котлованов, даже при наличии тола, задача нелегкая. На это пришлось бы потратить не меньше недели, а сколько новых жертв возьмет сыпняк за неделю? И мы решили перевезти в лес несколько готовых домов из ближайшей деревни.

Но как взять дома? Во всех соседних деревнях были гарнизоны немцев, полицаи. Выход был один: отбить у немцев деревню Уручье и вывезти дома в лес.

Фильковский созвал совещание, штаб представил план операции. Обсудили, подсчитали наши силы и решили действовать. В тот же день с наступлением темноты мы подняли всех здоровых людей – всего около 40 человек – и выступили из лагеря. С нами шли и врачи.

Удачный обход села с трех сторон и одновременный огонь по сигналу белой ракеты произвел на противника ошеломляющее впечатление. Немцы боя не приняли и поспешно бежали по дороге на Сосновое Болото – единственный выход из села, который у нас не хватило сил закрыть. Сопротивление оказали только отдельные немецкие заставы. В пять часов утра Уручье было очищено от врага, наши люди захватили в селе обоз, тысяч девять патронов, десятка полтора винтовок и пулемет.

Вывезти дома мы решили в тот же день. К вывозу мы наметили большой дом предателя-старосты, контору правления колхоза, колхозный сарай, из которого можно было построить казарму, и две пустовавших избы.

Бывший председатель сельсовета Уручья – наш партизан Жевлаков – и бывший секретарь сельсовета партизан Бирюков немедленно приступили к исполнению своих прежних обязанностей. Они обратились с просьбой о помощи к колхозникам, извещать которых о собрании не пришлось, все население деревни высыпало на улицу, как только умолкли выстрелы.

В темноте раннего утра крестьяне выделили специалистов-строителей, которые разметили при свете факелов бревна домов, назначенных к перевозке, чтобы удобнее было потом их собрать, и на 50 подводах перевезли в лес.

К строительству нового лагеря мы приступили на второй день. А еще через пару дней в лесу выросло и партизанское село с центральной улицей, названной «Проспект первой землянки», с «Госпитальным переулком», площадью «Казармы Тараса Бульбы», которая была построена по проекту партизана с такой кличкой, и «Банным тупиком».

Колхозники села Уручья снабдили нас бельем и народными «медикаментами» – разными травами для больных. Для выздоравливающих дали масло, яйца, молоко.

Эпидемия пошла на убыль. Благодаря