Читать интересную книгу Варшавские тайны - Николай Свечин

— Еще бы! Такую бородавку присобачил! Пусть ищут до второго пришествия… Но на всякий случай я взял командировку в Варшаву на полгода. Только что оттуда приехал.

— Это хороший ход, — одобрил Благово. — То-то ты на чай налег, я и не понял сперва. Ну, и во что ты вляпался в этой Варшаве? Я же вижу, что вляпался.

— Позже расскажу. Сейчас надо вещи собрать, билеты купить — а у нас две пересадки. Потом известить Департамент. Я сойду в Варшаве, и кто-то из наших должен сменить меня подле вас. Вы, Павел Афанасьич, тоже времени не теряйте. Возьмите удокторишек последние рекомендации. Пусть и лекарства какие выпишут. Дилижанс до Касселя в час пополуночи. Ехать сорок пять верст. Сдюжите?

— Конечно. Надоело мне здесь, домой хочу. Подай-ка костыли.

И они расстались, занявшись каждый своей частью сборов.

В дилижансе поговорить не удалось. Лыков выкупил четыре места, чтобы раненый мог лежать. Но соседи тем не менее сидели поблизости, и он не решился рассказывать о своих делах. Вдруг кто-то знает русский? Когда же в четыре часа утра они сели в поезд, сил на разговоры у Благово уже не было. Лишь днем, на берлинском вокзале, Алексей изложил Павлу Афанасьевичу ход розыска. Тот слушал, задавал уточняющие вопросы и все больше мрачнел. Коллежский асессор завершил свой рассказ и спросил требовательно:

— Ну?

— Не запряг, — вяло отмахнулся Благово.

— Так кто убийца-то?

— Перестань паясничать. Я не Господь Бог и даже не Путилин. В этой истории тебе придется разбираться самому.

— Это отчего же?

— Привыкай. Меня скоро не будет. Ты должен теперь полагаться только на себя.

Алексей молча смотрел на учителя, не решаясь спросить. Тот заговорил сам:

— Я скажу один раз, и больше к этому возвращаться не будем. Но скажу честно.

— Хорошо, — ответил Лыков, и у него заломило в затылке.

— Мой век, Алексей, кончается. Сил мало. Почти уже не осталось… Я ухожу. Вы с Варенькой — мои дети и, как дети, меня радуете. Держитесь друг за дружку, и все у вас будет в семье хорошо. А вот служба… Служба — другое дело, тут все может случиться. Ты закончил экстернат и не имеешь теперь препятствий в чинопроизводстве. Препятствия есть в твоем характере. Ты независимый человек, на Руси таких не любят. Тут уже ничего не поделаешь, себя не изменишь, да и не дай бог тебе себя менять. Цельный, честный, решительный человек. Таким и оставайся.

Пока что в Департаменте у тебя положение крепкое. Цур-Гозен — славный немец, не двуличный. Дурново — умница, ты ему нужен. Плеве тоже тебя помнит. С нашего ведомства больше спрашивают политику, уголовный сыск всегда будет на задах. Вот и хорошо. Тут тебе замены нет. Со временем ты должен занять мое место — стать вице-директором по криминальным делам. В политику не суйся!

Алексей слушал, а голова болела все сильнее.

— Еще запомни такую вещь. В Департаменте надо создать новое делопроизводство, ответственное за уголовный сыск во всей России. С подчинением ему отделений на местах.

— Их же раз-два и обчелся!

— Это сейчас. Наша власть близорука, увы. Деревня трещит по швам. Худшие элементы из крестьянства хлынули в город. Последствия ты знаешь: за двадцать лет количество умышленных убийств удвоилось. А скоро удесятерится! Вот тогда мои предложения окажутся к месту. Поручаю их тебе. Сам не успею. В домашнем кабинете, в левой тумбе стола лежит папка из синего сафьяна. Там все: записка, обоснование, денежные расчеты, примерные штаты по разрядам городов, проект инструкции… Читай, думай, правь, если я где ошибся. Ты уже опытный человек, сыскную службу изучил. Лет через десять начинай двигать мой проект. Наш проект. Лыков только вздохнул.

— Заканчивай скорее свои варшавские дела и возвращайся в Петербург. Я проведу тебя, пока ноги ходят, по некоторым своим знакомым. Черевин, Победоносцев, Ламздорф, Абаза, еще кое-кто. Надо, чтобы они тебя запомнили. Отдельный разговор — Плеве. Вячеслав Константинович — будущий министр внутренних дел. Сильный будет министр! Не теряйся с его горизонта.

Теперь о Римере. Теоретически его зарубежные друзья могут быть опасны. Пока тебя выручает маленький чин. Ты не сановник, не вхож к государю — и хорошо. К тому времени, когда выслужишь белые штаны, они о тебе забудут. И вообще, не рвись на высокие должности. Там одни интриги, а ты к ним не приучен.

— А для вас есть опасность?

— Добить меня? Зачем? Покушение было личной местью Римера. Маленький человек с большим самолюбием. Сейчас он дает показания чертям… Никто от кукольников ко мне не явится. Подумаешь — вице-директор департамента, который шесть месяцев в году в отпуску по болезни.

— Я у этого чувырла выгреб из секретной шкатулки все, что там лежало, — сознался Лыков. — Зря?

В глазах Благово впервые за всю беседу вспыхнул интерес.

— А вот это любопытно! Что в бумагах?

— Я посмотрел, но мало что понял. Большая часть на немецком языке, остальные на английском и французском. Последние я чуток разобрал. В них о Танжере и Абиссинии.

— Какое дело было Римеру до Абиссинии? — усмехнулся Павел Афанасьевич. — Но это хорошо, что ты стащил бумаги. Займусь ими на досуге. Вдруг отыщу парочку секретов? Будет чем обороняться. Где ты их спрятал?

— В папке синего сафьяна, в левой тумбе стола.

И Лыков захихикал.

— Вот стервец! Ты и в Нижнем Новгороде в мой стол лазил. Помнишь? Когда разыскивал убийц провизора Бомбеля.[44]

Сыщики довольно рассмеялись — вспомнили старые добрые времена. Потом Благово вперил в Лыкова строгий взгляд.

— Значит, ты прочел мою записку о преобразовании сыскной полиции в империи?

— Да.

— И… что скажешь?

— Кое-что я бы дополнил, но по сути все верно. Очень верно, в самую точку. А то действуют кто во что горазд, без всякого общего руководства! Ни картотеки нет единой, ни учебных пособий. Стоит мазурику сменить место жительства — и гуляй смело! Никто тебя не ищет… Сейчас Государственный совет реформу не пропустит. Хотя уже назрело, да и действовать надо упреждающе, но вельможи этого не понимают. Вот лет через десять, когда петух в задницу клюнет, — тогда можно предлагать.

И Павел Афанасьевич сразу успокоился. Мнение ученика, оказывается, было для него важно.

Между тем уже подали международный экспресс. Торопясь закончить беседу, Благово сказал:

— Я тоже считаю, что Яшина убили. Труп или закопали, или бросили в Вислу. Проверь полицейские донесения о неопознанных телах от Варшавы и до германской границы. Висла зимой замерзает?

— Не знаю.

— Узнай. Можно и пруссакам запрос послать. Там полиция ответственная, ничего не пропускает.

— Сделаю.

— Дальше. Ты заметил, что объединяет всех трех покойников?

— Конечно. Они изводили поляков и вызывали у них чувство ненависти.

Благово погрозил ученику пальцем:

— А не зря ты девятый год возле меня ошиваешься! Кое-чему я тебя научил. Не ошибся тогда, в Нижнем.

— Так кто они?

— Ты уже догадался о самом главном. Ищи в этом направлении.

— Новые польские повстанцы, как предположил Егорка? Но ведь нет никаких прокламаций, воззваний к народу, заявлений о наказании сатрапов! Все поляки будто бы заняты созидательным трудом. Терроризм вышел из моды!

— В Петербурге тоже было тихо. И вдруг государя пытались взорвать.

Лыков задумался.

— Беспокойный одиночка? Хочет выбить искру, из которой потом разгорится пламя?

— Да. Всегда найдется политический авантюрист, которому не хочется заниматься созидательным трудом. Некогда ему, понимаешь! Ему надо быстро и с кровью.

— Но почему нет заявлений?

— Что-то этим людям пока мешает. Или там отсутствует единство, или «конструктивные силы» не дают разгореться пламени. Сходи к жандармам, поговори с ними. Есть ли бывшие боевики, что вернулись, отбыв наказание, но не успокоились. И еще учти: такие ветераны-фанатики очень нравятся молодежи. Ну, бери вещички!

В девять часов пополудни Лыков стоял на дебаркадере и махал своему учителю шляпой. Тот уезжал в Петербург под конвоем Скибы. Максим Вячеславович успел рассказать, что версия Алексея насчет обиженного слуги не подтвердилась. Все окружение Римера не менялось при нем много лет. Сыскные приуныли и уже откровенно тянут время. Общеизвестно: если сразу после преступления след не найден, то дальше может помочь лишь случайная удача. Тут ее не предвиделось.

Лицо Благово поехало вместе с вагоном и скоро исчезло из виду. Коллежский асессор повернул к бирже извозчиков, как вдруг его окликнул мелодичный женский голос с приятным польским акцентом:

— Пан Лыков, если я правильно запомнила?

Алексей торопливо сдернул шляпу. Перед ним стояла дама, из-за которой в тот раз он сцепился со штабс-капитаном пограничной стражи.