Читать интересную книгу Warhammer 40000: Ересь Хоруса. Омнибус. Том II - Дэн Абнетт

Фратер Таматика стоял на коленях, четырьмя серворуками чиня забившуюся холодильную установку; с десяток зондов одновременно работали над несколькими деталями устройства. Его красный плащ был убран набок, а самая массивная из механических серворук поворачивала вокруг оси тяжелый топливный цилиндр, будто ища пробоину или какой-то иной дефект, из-за которого деталь не работала с максимальной эффективностью. Таматика на секунду поднял взгляд от механизма и коротко кивнул Велунду — так железные отцы выражали друг другу почтение. Позади фратера стоял воин в тускло-зеленых доспехах Саламандр. Бледный символ на его наплечнике покрывал иней. Черная кожа и красные как угольки глаза Атеша Тарсы резко выделялись в монохромном зале, даже казались чуждыми, но Велунд поймал себя на мысли, что апотекарий Саламандр был здесь одним из немногих, кто выглядел человечно.

Уже было решено, что после смерти Тарсы его имя будет высечено на железной пластине, которую сбросят в вулканический кратер горы Карааши. Там оно станет частью Медузы и расплавленного металла, что течет под ее дрейфующими землями.

Воин из другого легиона не мог быть удостоен большей чести, и Тарса принял награду со спокойной торжественностью. Награда была заслужена, ведь апотекарий Саламандр обеспечивал уход четвертому обитателю комнаты, и за это все Железнорукие на борту безмерно уважали его.

В серебристом контейнере, под куполом из заиндевевшего, холодного как лед стекла, лежал Ульрах Брантан, капитан 65-й роты, железнокровный сын клана Ниранкар. Неподвижное тело укрывали застывшие потоки морозного пара. Но даже сквозь белый туман и покрытое ледяными узорами стекло Велунду были видны смертельные раны Брантана. Обе ноги были изувечены: от одной остались только волокнистые груды разорванных мышц и расплавленные кости, другая заканчивалась прямо над коленом.

Одна рука держалась лишь на пластинке раздробленной кости и нескольких лоскутах кожи. Рука почти полностью потеряла структуру, и оставался только один палец — остальных он лишился во время побега с Исствана. Четыре воронки от болтерных снарядов, образовавшие ломаную линию от бедра до грудины, превратили торс Брантана в месиво.

При хоть сколько-нибудь нормальных обстоятельствах капитана с почестями поместили бы в саркофаг дредноута, но при их жестко ограниченных ресурсах это оказалось невозможно. Брат Бомбаст требовал, чтобы железные отцы вынули его из саркофага, готовый отдать жизнь, но дать капитану возможность вернуться в качестве их единственного функционирующего дредноута. Брантан с достоинством отказался, зная, что ему никогда не стать столь же грозным, как «Карааши» Бомбаст, Железный шторм Медузы.

Торс капитана обхватывало блестящее устройство из переплетенного серебра и бронзы, напоминающее механического паразита-паука. Его центральная часть находилась на груди, а членистые отростки обвивали тело. Моноволоконные нити, отделившиеся от многочисленных конечностей, уходили под кожу по всей поверхности туловища, и хотя это выглядело болезненно, именно Железное Сердце, как знал Велунд, не давало Брантану умереть.

Оно — и стазис-поле, генерируемое в контейнере.

Когда Велунд и Шарроукин вошли, Тиро повернулся к ним. Его мрачное лицо удивительным образом выглядело мрачнее обычного. Кибер-орел направил на вошедших зажужжавшую оптику и бинарным клекотом передал ему их биометрические данные.

— Я надеюсь, оно того стоит, Сабик, — сказал капитан.

— Ты знаешь, что стоит, — ответил Велунд. Тиро и прочие старшие офицеры уже слышали запись, который Велунд и Шарроукин сделали на Гидре Кордатус.

— Создается впечатление, что они просто гоняются за мифом, — заметил Тиро. — И мне не нравится, что мы планируем операцию, основываясь на словах предателя.

— Ну и пусть не нравится, — сказал Велунд, уставший от язвительных замечаний Тиро. — Достаточно того, что они в это верят, а если в словах Фениксийца есть хоть доля истины? Ты готов рискнуть и отбросить вероятность, что ошибаешься? Если это оружие существует, мы не можем допустить, чтобы Хорус его получил.

— У него не так много времени, знаешь же, — вздохнул Тиро, словно Велунд ничего и не говорил. — Сердце не дает ему умереть сразу, но само постепенно убивает. Мы немало рискуем, вот так пробуждая его. По многим причинам.

— Я знаю, Кадм, — сказал Велунд. — Но он должен это услышать.

— Так вы видели Фулгрима и Пертурабо? — прогудел наконец закончивший работу Таматика, поднимаясь и поправляя плащ. — Жаль, что не убили их. Я тут работаю над одной штукой, которая могла бы вам с этим помочь, — термическим направленным дислокатором. Убийственная вещица. Основывается на энтропийной квантовой теории одновременного существования всех объектов Вселенной в любой заданный момент времени. Если смогу заставить ее нормально работать, можно будет, к примеру, поместить на место человеческого сердца элементы из центра звезды. Думаю, такое никому не понравится, даже примарху.

— Шарроукин выстрелил в Фулгрима, — сказал Велунд.

— Да? — одобрительно хмыкнул Таматика. — Но не убил его, я так понимаю.

— Я не знаю, — сказал Шарроукин. — Мы уходили в спешке.

— Да, мы в курсе, — резко сказал Тиро. — «Сизифею» пришлось сделать с десяток маневров, чтобы нас не обнаружил предательский флот, а ты и без меня знаешь, сколько топлива на это тратится.

— Ты прав, — согласился Велунд. — Я и без тебя знаю. Так что давайте начнем.

Тиро не стал продолжать перебранку и кивнул Таматике и Атешу Тарсе:

— Сколько еще?

Апотекарий Тарса сверился с планшетом и ответил:

— Рекомендую убирать стазис-поле не более чем на минуту. Силы капитана Брантана ограничены, даже несмотря на прикрепленное Железное Сердце.

— Оно должно вылечивать его, но вы говорите, что оно его убивает? — спросил Шарроукин.

— Я плохо понимаю, что оно делает, — признался Тарса; у него был сдержанный и четкий голос. — Судя по всему, оно пытается восстановить некоторые из его важнейших внутренних органов, но после каждого шага обновительного процесса жизненные показатели падают. Если мы позволим времени идти своим чередом, капитан умрет прежде, чем оно успеет вернуть его в жизнеспособное состояние.

— Никто из нас не понимает толком, как оно работает, — сказал Таматика. — Это древняя технология, один из немногих образцов, оставшихся в рабочем состоянии после Старой Ночи — вроде брантановского орла. Его нашел сам примарх во время одного из своих путешествий в Землю Теней, — Таматика мрачно засмеялся. — Он рассказывал, что сердце дал ему призрак из мертвого клана, когда он охотился за великим серебряным змеем.

— Довольно, — сказал Тиро. — Нам не нужен очередной урок истории, фратер.

— Эх, молодежь, — сказал Таматика Шарроукину, не обращая внимания на грубость Тиро. — Она забывает, что история — это великая константа нашего вида. Столь многое изменяется, но столь многое, увы, остается неизменно.

— Фратер? — позвал Тарса. — Мы готовы. Братья Шарроукин и Велунд, вы готовы?

Велунд кивнул и снял с пояса вокс-вора. Он подключил длинные медные провода, отходящие от запоминающей катушки внутри, в гнезда на боку контейнера, в котором лежал капитан Брантан.

— Я сжал вокс-запись в один сигнал, — сказал он. — Все, что мы слышали, капитан Брантан получит меньше чем за секунду. Скажите, когда активность коры мозга усилится, и он сможет воспринимать информацию.

Тарса склонился к пульту управления криоанабиозом, а Таматика занялся стазис-полем. Они стояли друг напротив друга, словно служители на похоронах.

Поднимаем внутреннюю температуру, — сказал Тарса. — С ноля-пяти градусов до одного-пяти, период — десять секунд.

— Отключаем стазис-поле. Пять, четыре, три, два, один. Пуск.

Цифровой хронометр начал отсчитывать секунды, и призрачное сияние вокруг медик-контейнера, замерцав, исчезло. От контейнера прошла волна мороза, охлаждая воздух, который ранее удерживался снаружи крохотным пузырем, ограждавшим от мирового времени. Велунд переводил взгляд с размытого лица Брантана на показания дисплеев и обратно. Амплитуда невысоких волн увеличивалась по мере того, как вместе с неуклонно поднимающейся температурой возрастала мозговая активность.

Веки Брантана дернулись, из многочисленных ран засочилась кровь и медленно потекла на впитывающую подкладку. Железное Сердце крепче сжалось вокруг его груди, змееподобные конечности обхватили тело так крепко, будто хотели разломать его. Новые моноволоконные нити выскользнули из блестящих лап и проткнули грубую кожу, устремившись к внутренним органам.

Капитан запрокинул голову, и с его губ сорвался полный муки вздох, словно боль, которую к нему не подпускали, набросилась на него с удвоенным рвением. Орел жалобно вскрикнул, увидев, что капитан вновь подает признаки жизни.