Читать интересную книгу Собрание сочинений Т 3 - Юз Алешковский

Окосел я порядочно. Все же – не шутка, что я в свои молодые годы с такими людьми выпиваю и закусываю. Кое-кто из них папаню моего знал по работе в органах. Мы его помянули с маманей. Она посуду мыла в Кремле и рак легких схватила от вечного пара и разной химии, которой яд на сталинских тарелках убивали вместе с микробами…

Потанцевали. Зажал я Марленку по-нашенски, по-чекистски, так что косточки у нее хрустнули и фары на лоб вылезли от томления. С парой дипломатических кобыл покружился для пущего тона. К сушеной не подхожу принципиально. Нечего человека будить и вскакивать на него, рот одеялом заткнув. Я тебе не лошадь Буденного. Я сам должен шагнуть на тебя, а там видно было бы.

Тут генерал мой отводит меня в сторонку и говорит:

– Ты, Поземкин, не зевай тут. Карьера сама прет тебе в руки. Приятнейший способ. Девка видная. Приданого на целый полк хватит. Я – за! Поздравляю.

– Спасибо, – отвечаю, хотя холодок у меня пробежал между ног. Волосатость ножная меня очень смутила, тогда как у сушеной тело было поглаже. Да и при таком раскладе трудно будет жить с тещей похотливой под одной крышей. Застукает, думаю, полковник и врубит в брюхо крупной дробью.

А генерал мой уже тост предлагает за помолвку и рекомендует меня как достойного члена семьи верного сталинца. Что мне было делать?… Была не была. Раздухарился… Нацелился, однако, на будущую свою половину с первого взгляда и, как говорится, упал. Дружно пройдем рука об руку до заветной цели…

Гости почему-то загрохотали после моих слов. Генерал мой говорит:

– До такой цели и дурак дойдет. На такую цель народ подгонять не надо. Тут он без политических руководителей обходиться привык. Ха-ха-ха…

Хотел я затем обжать посущественней Марленку в беседеле. С этим делом не шутят. А мне завтра в охранке топтаться… Поцелуи пошли… Предлагаю по-папанински возлюбить друг друга прямо на морозе…

– Ты слишком горяч, Петушок. Хочу, чтобы все было, как при царе, в деле брака… Ты напейся воды холодной – про любовь забудешь.

– Хорошо… Извини… Но где мы жить-то будем? Надо бы нам отдельно.

– У нас две комнаты есть в центре. Туда переедем.

– Тебе сколько лет? – спрашиваю.

– Возраст для нас не имеет значения. Ты ведь на человеке женишься, а не на возрасте…

На этот раз не остался я ночевать, хотя будущая сушеная теща оставляла настойчиво. Ну, сука, думаю, погоди. Я тебе покажу, что такое моральный разброд в доме сталинца.

Генерал мой довез меня до общаги лубянской. Между ног все опухло и болит. Пришлось уборщицу-дежурную вызывать и раскошеливаться. Она пользовалась с позволения начальства нашей возбудимостью и драла безбожно с неженатых телков втридорога. Однако здоровье дороже денег.

В общем, на службе меня поздравляют, анкету велят писать в высшую школу шпионов и втолковывают, что у меня теперь манеры должны быть солидными. Воздух надо научиться не портить в столовой, что еще случается в наших рядах… все силы отдать изучению языков… усилить любовь к беззаветной преданности и бдительности.

В этом месте костюм мой был наконец принят. Я проводил его печальным взглядом в морозильную камеру. Выкуплю ли я его когда-нибудь?

Забыл сказать, что нами были допиты в очереди остатки целебного коньяка… Затем мы купили вермута и продолжили поправку здоровья в атомном бомбоубежище, где было вполне тепло и достойно. Петяня продолжал, закусывая сырком «Нева» и еще кое-чем, купленным в продмаге.

Свадьба, современник, была у нас блистательная. После загса полковник-тестюшко на колени поставил нас перед Сталиным, с которого снова сняли чайную бабу. Повторили мы за ним какую-то клятву. Затем гулево пошло. Стюдень. Рыбка. Икра. Пироги. Поросенка целого внесли на трофейном блюде. Теща сказала, что ему цены нет, так как оно принадлежало королю Фридриху. Песни петь начали. Сначала про Сталина, потом блатные: у тещи коллекция была после службы на золотых приисках. Все, как в дыму, в общем, было. Свадьба… А я сижу, дышу, как зверь, и в кровать рвуся. Месяц никого, кроме уборщицы, не имел. Сам Марленке шепчу:

– Давай… как при царе… чтобы простыня была… иначе говоря… алый стяг невинности бывшей…

– Не говори, Петр, глупостей. Лучше выпей еще и закуси.

Я и налакался постепенно в сосиску. Отвезли нас, не помню как, на машине в московскую квартиру на брачную ночь и оставили. Корзину выпивки и закуси дать не забыли.

Просыпаюсь. Рядом жена, а у меня башка на части трескается. Пускай поспит. Успею еще, думаю, отдуплиться. Вышел в сортир, а мне тут же какая-то шмакодявка пожилая заявляет, что у них по коммунальной квартире в кальсонах не ходят. Ей поддакивает сосед мужского пола. Просит одеться. Меня зло взяло. Цыц, говорю, обыватель херов. Что мне, в бальном платье спешить в сортир? Я – человек простой. У меня тесть и теща из органов. Так что сопите потише. У нас в стране есть демократия унитаза. Они продолжают настаивать:

– Оденьте, пожалуйста, что-нибудь на кальсоны, тогда уж занимайте туалет.

– А если, – говорю, – я обратно не дойду? Кто отвечать будет? Издеваетесь над оперативным работником?

– Давайте, товарищ, не ссориться. Оправьтесь. Но это в последний раз. Иначе… напишем в партбюро.

Вышел я из сортира в ином направлении ума и души. Оделся. Корзину вынес с выпивоном и закусью на кухню. Предложил выпить за мое новоселье и женитьбу… Советский человек быстро отходит… Еще человека четыре набралось в кухню выжрать стопку на халяву и закусить дефицитом… Выпили… Разговоры пошли… Затем отволокли меня в комнату мою и в постель к Марленке бросили.

Растыркал я ее и приступить хочу к делу… Уняла она мою прыть… Сходила умылась. Ложиться больше не стала…

– Хочу сказать, Петя, что я не девушка. Была изнасилована зеками-беглецами в пятнадцать лет. Их потом расстреляли на моих и маминых глазах, но мне теперь тяжело… так… сразу… сойтись с тобой… подожди…

Я после этих слов – руки под голову и смотрю злобно в потолок. Ничего себе брачная ночь. Делаю ряд рационалистических предложений с целью облегчить мое половое состояние. Она – ни в какую. И соседи, чую, под дверьми подслушивают.

Вдруг – телефонный вызов: «Собирайся в момент, Поземкин. Машина уже вышла за тобой. Старшим будешь. Дачу Брежнева засыпало снегом. Быстро привести все в порядок».

Вякать насчет брачной ночи было бесполезно. Уехал я по заданию. Не каждому ведь такая честь – брежневскую дачу из-под снега вычищать и дороги подъездные налаживать. Бурный был снегопад. Сам Ленька вышел с семьей в снежки поиграть. Вот, думаю, чью дочку жахнуть не мешало, но куда уж нам с кирзовой рожей в шевровый ряд.

Поправился на морозе слегка. Разрумянился. В кровать к Марленке меня снова поволокло – чистый жеребец. Кровь играет в мозгах, видения неприличные мелькают. Даже бритые ноги забылись. При чем тут, думаю с воодушевлением, ноги… ноги тут ни при чем… нам детишков делать надо, чтоб играли на тестевой даче в снежки. Являюсь домой. На столе записка лежит.

Петя, меня тоже вызвали на срочное задание. Когда вернусь, не знаю. Целую.

Твоя М.

Вот тебе и на… Сел с горя на пол и прибегнул первый раз в жизни к онанированию…

В душе горечь и пустота. В организме остальном – желание надраться и обосрать всю мебель и посуду. Брачная ночь дается человеку один раз, быть может, а я на что похож?… Что я парням по службе расскажу?… Что в деревню напишу дяде и тете? Как мне в зеркало вот это на себя глядеть? Да такого в истории небось не было, что жених после брачной ночи сидит на полу и наподобие шимпанзе наяривает сам себя остолбенело. Выжрал затем всю водку и свалился. Просыпаюсь и тестю звоню. Тесть отвечает:

– Задание есть задание. Вернется с него, тогда и понежишься. Время нынче особое. Позиции надо отвоевывать, сданные Никиткой. Приезжай, попаримся.

Попарились крепко. Тесть задрых в предбанничке, а ко мне на полок теща завалилась. Проделал с ней все, что надо, в печальной необходимости. Здоровье дороже.

Затем служба снова пошла, и время побежало. Прибывает вдруг через две недели Марленка. Загорелая, ноги не бриты, костюм новый, заграничный.

Я без упреков встречаю и ни о чем не расспрашиваю. У нас служба такая. А сам тактику решил изменить. Сели обедать. В коньяк подкидываю жене таблетку снотворную, а себе – чтоб не спать. Я их на дежурстве выжирал бывало, а доставал у медсестры за деньги. После обеда говорю:

– Давай отдохнем слегка.

Легли. Поцелуи пошли с объятиями, но в одетом виде.

И тут я, сам не знаю как, задрых. Провалился. Просыпаюсь. Время – три часа ночи. Марленка книгу читает. Заснуть, говорит, не могу. Самолет время моей жизни нарушил.

– Да, – отвечаю хитрожопо, – на Кубу раз слетаешь – потом две недели мучаешься.

– Откуда ты знаешь, что я на Кубу летала?

– Мы много чего знаем.

Вот я дурак был. Дал Марленке не ту таблетку, а сам нажрался снотворной дряни. Она мне нужна для ночных дежурств в закрытых помещениях.