В 16:05 Бейли позвонил жене и сообщил ей, что ни сегодня, ни в течение нескольких следующих дней он не будет ночевать дома. После этого Джесси никак не хотела класть трубку.
— Илайдж, что случилось? Ты в опасности?
— Полицейский всегда подвергается опасности, — объяснил он беспечным тоном.
Такой ответ, видимо, не устраивал ее.
— Где тебя искать?
Но он не хотел ей говорить.
— Если тебе будет вечером скучно, поезжай к своей матери, — сказал он поспешно и тут же отключил линию.
В 16:20 он заказал разговор с Вашингтоном. У него ушло много времени, чтобы разыскать человека, которому он звонил, и не меньше того, чтобы убедить его на следующий день вылететь в Нью-Йорк. К 16:40 это удалось.
В 16:55 из кабинета вышел комиссар и, проходя мимо Бейли, неопределенно ему улыбнулся. Дневная смена повалила к выходу. Те немногие, кто работал здесь вечером, при виде Бейли приветствовали его с различной степенью удивления в голосе.
К столу подошел Р. Дэниел с кипой бумаг в руках.
— Что это? — спросил Бейли.
— Список тех, кто может иметь отношение к организации медиевистов.
— Сколько же их набралось?
— Более миллиона, — сказал Р. Дэниел. — У меня только часть из них.
— И вы надеетесь это проверить. Дэниел?
— Это было бы непрактично, Илайдж.
— Слушайте, Дэниел, почти все земляне медиевисты по натуре. Комиссар, Джесси, я сам. Возьмите, например, комиссара с его… (Он чуть было не сказал «очками», но вспомнил, что земляне должны держаться друг друга и что нужно беречь лицо комиссара как в прямом, так и в переносном смысле…) с его украшением вокруг глаз, — невнятно закончил он.
— Да, я обратил на это внимание, но не решился спросить, что это такое, — сказал Р. Дэниел и добавил: — У других землян я не видал таких украшений.
— Это довольно старомодная штука.
— А для чего она служит?
Бейли оставил этот вопрос без ответа, а вместо этого спросил сам:
— Как вам удалось составить этот список?
— Его составила машина. Оказывается, машине можно дать определенную задачу, и она сделает все остальное. Я настроил ее на проверку всех случаев нарушения общественного порядка, связанных с роботами, за последние двадцать пять лет. Другая машина просмотрела местные газеты приблизительно за этот же срок в поисках материалов, направленных против роботов и космонитов. Поразительно, как много можно сделать за три часа! Машина даже вычеркнула из списка тех, кого нет в живых.
— Чему вы удивляетесь? Ведь у вас тоже есть электронные машины.
— Конечно, и самые разнообразные. Очень совершенные. Но все они уступают вашим по величине и сложности. Нам такие и не нужны, учитывая тот факт, что население самого крупного из Внешних Миров едва достигает населения Нью-Йорка.
— Вы бывали на Авроре? — спросил его Бейли.
— Нет, — ответил Р. Дэниел. — Меня собрали на Земле.
— Откуда же вы знаете, какие там электронные машины?
— Ну, это просто, партнер Илайдж. Моя электронная память содержит все, что знал покойный доктор Сартон. Можете не сомневаться, что в ней достаточно фактического материала о Внешних Мирах.
— Понятно. Вы можете есть пищу, Дэниел?
— Я работаю на ядерном топливе. Я думал, вы знаете об этом.
— Прекрасно знаю. Я спросил умеете ли вы есть, а не нуждаетесь ли вы в пище? Класть пищу в рот, пережевывать ее, глотать? Ведь это существенная деталь, без которой нельзя походить на человека.
— Я вас понял. Да, я могу производить механические операции жевания и глотания. Но емкость того, что вы могли бы назвать желудком, у меня мала, так что рано или поздно мне надо удалять поглощенный материал.
— Отлично. Вы его отрыгнете вечером, когда вернемся домой. Дело в том, что я проголодался. Я прозевал обед — черт его подери! — и хочу, чтобы вы пошли со мной в столовую. Вам придется делать вид, что вы едите, не то на вас живо обратят внимание. Поэтому я и спрашивал. Ну, поехали!
Все столовые жилых секторов города похожи одна на другую. Более того, Бейли довелось побывать по делам в Вашингтоне, Торонто, Лос-Анджелесе, Лондоне и Будапеште, и там столовые точно такие же. Вероятно, в средневековую эпоху было иначе: тогда и языки и блюда были разные. Теперь всюду одни и те же дрожжи: от Шанхая до Ташкента и от Виннипега до Буэнос-Айреса; что касается языка, то он перестал быть английским Шекспира или Черчилля, а окончательно превратился в какой-то винегрет, которым пользовались на всех континентах и даже, с некоторыми изменениями, на Внешних Мирах.
Помимо языка и меню есть еще нечто такое, что еще больше сближает столовые. Это — специфический запах, не поддающийся определению, характерный запах столовой. Это — тройная очередь, медленно продвигающаяся к выходу, сливающаяся у двери и снова разветвляющаяся влево, вправо и в центр. Это — людской гомон и шум от шарканья ног, в который врывается резкий перестук пластмассовой посуды. Это — отполированная до блеска имитация дерева, блики на стекле, длинные столы и облачка пара над тарелками.
Бейли медленно продвигался с очередью (не смотря на строгий график посещения столовой, в очереди приходится ждать по меньшей мере минут десять) и с неожиданным любопытством спросил у Р. Дэниела:
— А вы умеете улыбаться?
Р. Дэниел, занятый тем, что внимательно вглядывался внутрь столовой переспросил:
— Простите, Илайдж?
— Мне просто любопытно, Дэниел. Вы умеете улыбаться? — сказал он шепотом.
Р. Дэниел улыбнулся. Это была странная улыбка: его губы быстро растянулись в стороны и вверх, образовав на щеках две складки. Улыбался, однако, только рот. Улыбка не тронула большую часть лица робота.
Бейли покачал головой.
— Спасибо, Р. Дэниел. Лучше не улыбайся.
Они были у входа. Люди по очереди опускали свои жетоны в соответствующую прорезь автоматического контролера. Щелк, щелк, щелк…
Кто-то подсчитал, что четко работающая столовая может пропустить двести человек в минуту, причем жетоны каждого из них тщательно проверяются, чтобы каждый шел, куда положено, ел, что положено и сколько положено. Подсчитано также, какой длины должна быть очередь для максимальной эффективности столовой и сколько времени отнимает особое обслуживание. Поэтому нарушение ритма работы столовой всегда имеет пагубные последствия. Именно в этом и были повинны Бейли и Р. Дэниел, когда они, миновав автомат, предъявили дежурной специальный пропуск.
Об этих последствиях Бейли как-то узнал от Джесси, хорошо осведомленной, как помощник диетолога, о работе столовых.
— Все тогда идет кувырком, — рассказывала она ему. — Меняется закладка, меняется калькуляция. Приходится заниматься дополнительной проверкой. То есть надо сравнивать чеки всех остальных столовых сектора, чтобы проверить, не слишком ли нарушен баланс. Понимаешь? Баланс полагается составлять каждую неделю. И если что-нибудь случилось и у тебя перерасход, то виновен в этом прежде всего ты. Городские власти, как всегда, ни при чем, хотя сами раздают талоны налево и направо. Еще бы! А какой шум поднимается, когда объявляем, что выбора блюд не будет… В общем, как обычно, все неприятности валятся на голову человека за прилавком. Ему всегда достается больше всех.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});