«Альбом этот, поистине бесценный, нынче не сохранился. И никогда уже не услышать и тех канувших в небытие стихов Пушкина, и поэтических опытов его невесты» – пишет восторженная почитательница талантов Натальи Николаевны Пушкиной современный пушкинист Л.А. Черкашина и уже, сообразуясь со своей фантазией, доводит до читателей весьма романтическую историю появления ее стихов в этом альбоме: «Май 1830 года. Как ждала и как боялась тогда приезда своего жениха Натали! Вот через Спасские ворота, что вели в усадебный двор, въехала дорожная коляска, и кони, как вкопанные, стали у подъезда…
И вот уже Александр Пушкин, легко спрыгнув на землю, с восхищением оглядывал великолепный гончаровский дворец… По парадной лестнице поднялся на второй этаж, в гостиную, где встречал поэта глава семейства – Афанасий Николаевич, и где ждала его красавица-невеста…
А может быть, Натали, заслышав звон дорожных колокольцев, выбежала на открытый балкон, чтобы издали увидеть жениха?
Александр Пушкин жил тогда в Красном доме, выходившем своим фасадом к прудам. Вокруг разбиты прекрасные цветники, в оранжереях – диковинные заморские растения. «Земным раем» называли этот чудесный уголок… Дед, Афанасий Николаевич, с гордостью показывал будущему родственнику свое богатейшее имение. По преданию, именно в те дни он выпустил в пруд щуку с золотым кольцом – «золотую рыбку» – со словами: «На счастье молодых!»
В гончаровском дворце, в парадной столовой, торжественно отпраздновали день рождения поэта – ему исполнился 31 год. И надо думать, дед не поскупился отметить этот, уже семейный праздник, и были откупорены бутылки дорогого шампанского, а на стол из собственных оранжерей поданы персики и ананасы… Редкие минуты счастья в жизни поэта. Но ведь то был счастливый день и в жизни его избранницы.
Вместе с Натали Пушкин подолгу гулял по аллеям старинного парка. Наконец, они наедине – и старые рощи надежно укрывали влюбленных от сторонних любопытных взоров. Как замирало тогда сердце у семнадцатилетней Натали, как жадно и недоверчиво слушала она признания жениха!
Когда в объятия моиТвой стройный стан я заключаю,И речи нежные любвиТебе с восторгом расточаю,Безмолвна, от стесненных рукОсвобождая стан свой гибкой,Ты отвечаешь, милый друг,Мне недоверчивой улыбкой…
У нее, как и у всякой барышни, был свой заветный девичий альбом. И она, конечно же, просила поэта написать ей на память стихи. Разве мог отказать ей в том Пушкин, который так не любил делать стихотворные подношения светским красавицам!
Стихотворные строчки легко ложатся на альбомные страницы. Натали читает их и отвечает ему стихами же. Он вновь пишет ей, и она, не боясь выглядеть смешной в глазах знаменитого поэта, отвечает ему: в стихах признается в любви!»
Без слез умиления такое читать невозможно, но слезы быстро высохнут, если от эдакого романтизма обратиться к жизненной прозе. Во-первых, как гласит официальная хроника жизни поэта 24 или 25 мая 1830 года: «Вместе с невестой Пушкин едет к ее деду, Афанасию Николаевичу Гончарову, в имение Полотняный Завод Калужской губернии, представиться накануне свадьбы и обсудить дела имущественные (дедушка предполагал подарить внучке часть имения Катунки в Нижегородской губернии). Там провел поэт день своего рождения – ему исполнился 31 год». Во-вторых, ранее мы уже обсудили, когда было написано поэтом стихотворение «Когда в объятия твои…» и кому оно было посвящено. Наконец, в-третьих, – о цели поездки помолвленной 20 дней тому назад пары на Полотняный Завод. Они ехали, чтобы обговорить детали о приданом, которое обещал дедушка своей любимой внучке. Обещано было много чего: «…нижегородское имение отдаю трем моим внукам, Катерине, Александре и Наталье… Аще… не откажусь сделать всем им трем прибавку и пособие». В конечном итоге он соизволил «подарить» молодым бронзовый памятник императрицы Екатерины II, отлитый по заказу прадеда Натали Николая Афанасьевича в память о посещении Полотняного Завода в декабре 1775 года императрицей, возвращавшейся из своего путешествия в Казань. Хотя памятник не имел никакой художественной ценности, расплавить его на металл без разрешения верховных властей было бы расценено как святотатство. А посему Пушкин вынужден был обратиться к графу А.Х. Бенкендорфу с письмом от 29 мая 1830 года за получением такого разрешения:
«Покорнейше прошу ваше превосходительство еще раз простить мне мою докучливость.
Прадед моей невесты некогда получил разрешение поставить в своем имении Полотняный завод памятник императрице Екатерине П. Колоссальная статуя, отлитая по его заказу из бронзы в Берлине, совершенно не удалась и так и не могла быть воздвигнута. Уже более 35 лет погребена она в подвалах усадьбы. Торговцы медью предлагали за нее 40 000 рублей, но нынешний ее владелец, г-н Гончаров, ни за что на это не соглашался. Несмотря на уродливость этой статуи, он ею дорожил, как памятью о благодеяниях великой государыни. Он боялся, уничтожив ее, лишиться также и права на сооружение памятника. Неожиданно решенный брак его внучки застал его врасплох без всяких средств, и, кроме государя, разве только его покойная августейшая бабка могла бы вывести нас из затруднения. Г-н Гончаров, хоть и неохотно, соглашается на продажу статуи, но опасается потерять право, которым дорожит. Поэтому я покорнейше прошу ваше превосходительство не отказать исходатайствовать для меня, во-первых, разрешение па переплавку названной статуи, а во-вторых – милостивое согласие на сохранение за г-ном Гончаровым права воздвигнуть, – когда он будет в состоянии это сделать, – памятник благодетельнице его семейства».
Разрешение на переплавку статуи было получено, о чем Пушкин пишет благодарственное письмо графу А.Х. Бенкендорфу от 4 июля 1830 года: «Имел я счастие получить письмо Вашего высокопревосходительства от 26 прошедшего месяца. Вашему благосклонному ходатайству обязан я всемилостивейшим изволением государя на просьбу мою; Вам и приношу привычную, сердечную мою благодарность».
Однако, памятник так и остался «погребенным в подвалах усадьбы», видимо Афанасий Николаевич не решился расстаться с «бабушкой», как называл статую Пушкин, равно как и отозвал свою «Рядную запись» на выделение своей любимице одной трети своего Нижегородского имения. Мало того, Пушкину не были возвращены деньги, которые он выделил из своего скудного бюджета на приданое невесте. Все это вывело в конце концов Пушкина из равновесия и он гневно писал: «Дедушка свинья, он выдает свою третью наложницу замуж с 10 000 приданого, а не может выплатить мне моих 12 000 – и ничего своей внучке не дает»[62].
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});