Читать интересную книгу Тени Танцуют в Полдень (СИ) - Моконова Мила

Со мной, например. Или с любым из моих знакомых. Только для выдуманных персонажей из книг и фильмов это нормально. Но, к сожалению, сейчас все было вполне реально.

Куда большего внимания заслуживал мой сопровождающий. Алекс тоже успел обзавестись новой одеждой. Облаченный в белый костюм с медхалатом, блондин казался ангелом, который спустился с неба, чтобы отвезти меня в райские сады. «Слуга господа» размеренно катил кресло с моим изуродованным телом в неизвестность.

Мне бы закричать, возмутиться, дать ему в морду за все, что было и будет, но меня лишили сил, заключив в ловушку из слабости и отголосков боли. И я не видела из нее выхода.

Проклятая поездка закончилась. Мы остановились перед большой черной дверью. Алекс подошел, приложил руку к какому-то устройству, и дверь тут же отъехала в сторону. Парень вкатил мою тележку в небольшую плохо освещенную комнату со скудной обстановкой, напоминающую смесь больничной палаты с тюремной камерой. Кровать, торчащая из стены, раковина, стол и круглый стул. Вся мебель с закругленными углами. В одной из стен угадывались очертания двери — видимо, там находился туалет.

Парень подхватил меня на руки, перекладывая на кровать, состоявшую из одного матраса. Затем протянул ладонь к моему лицу. Понадобились все накопленные за это время силы, чтобы пресечь это движение. Моя рука шлепнула по его, тут же соскользнув, и он дернулся, словно от болезненного удара. Но намек был понят.

Алекс недовольно хмыкнул, обернулся к креслу, с чем-то там повозился, и затем снова повернулся ко мне. В руках он держал тонкий многоразовый шприц, заполненный противной розовой жидкостью. Я хотела дернуться, поняв, что предназначается это медицинское великолепие мне, но все силы уже были потрачены. Так что парень беспрепятственно вколол раствор в район запястья.

— Прости, Ивета. Это я сдал тебя Сопротивлению. Точнее, не только я. Я лишь привел их к твоему дому. У меня не было иного выхода. Как не будет его и у тебя. Чуть позже ты все поймешь. И, может быть, изменишь свое мнение… Хотя бы обо мне, — тихо сказал он и ушел, дверь мягко закрылась, отрезая меня от внешнего мира.

Поразмышлять над его словами мне не удалось. Почти тут же от усталости и голода, а может, и от действия вколотого препарата, я провалилась в блаженный сон.

Во сне я лежала в черном бархатном гробу, утопая в бесконечном море из лилий. Их резкий запах сводил с ума, но еще больше меня сводил с ума брюнет с узким лицом, склонившийся над моим зловещим ложем. И если мои глаза были черны, словно ночь, то его были белые, словно снег.

— Прости, Ивета, — говорил он, — что я позволил забрать тебя Сопротивлению. Что позволил найти твой дом. У меня был иной выход, но я совершил ошибку. Я приду за тобой, и тогда, надеюсь, ты изменишь свое мнение… Хотя бы обо мне.

А затем целовал, заставляя кошмар становиться приторно сладким, словно запах мертвых лилий вокруг.

Глава 16

Nothing But Thieves — Amsterdam

Я извернулась и вонзила вилку в ногу Максу. Тот завизжал тоненьким голосочком и отскочил в сторону, смешно запрыгав на здоровой конечности, остервенело пытаясь выдернуть столовый прибор из тела. Засел он там достаточно глубоко, легко пройдя через ткань и кожу длинными зубчиками: сверхпластик — это вам не абы что, а гордость современных инженеров-химиков.

Вилку я умыкнула еще утром, разыграв целую трагедию с ухудшением здоровья (что не было преувеличением, впрочем). Правда, в итоге в меня запихнули противную микстуру. Но изначальная цель была достигнута: импровизированное оружие незаметно исчезло в складках моей одежды. И довольно скоро пригодилось… Так что я со злобным удовлетворением наблюдала за страданиями одного из моих обидчиков.

В застенках цитадели Сопротивления я находилась уже примерно трое суток. Примерно — это по моим подсчетам, а также судя по количеству визитов медиков-надзирателей, которые приносили еду, проводили осмотр и неприятные процедуры. Пару раз в их числе в мое пристанище попробовал сунуться и Алекс, но как только я окрепла, тут же постаралась «отблагодарить» его по полной программе.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})

После этого ко мне приставили Макса, который должен был сдерживать мои порывы сбежать из белой тюрьмы. Проклятый медик доводил меня до белого каления своей унылой физиономией и тем, как неаккуратно ставил иглу капельницы, через которую тщетно пытался выгнать из моей крови неизвестный препарат, блокирующий часть памяти, а также выведать, откуда он взялся.

Такой же обнаружили, кстати, и в крови Алекса, и наше беспамятство почему-то всех невероятно бесило. Да и вообще, все мои воспоминания о последних месяцах жизни превратились в какую-то кашу из отрывков. Я даже себе не могла толком объяснить, куда ходила, что и с кем делала.

Впрочем, отчасти я все же начала догадываться, о чем, точнее, о ком они так яростно хотят узнать. Я подозревала, что связано это с загадочным мужчиной из моих снов, который появлялся, стоило мне закрыть глаза и отойти в царство Морфея. Во сне он обычно обещал прийти за мной, прикладывал палец ко рту, напоминая о молчании, или же целовал, словно стремился не дать мне возможности сказать и слова. Это необъяснимым образом придавало мне сил и заставляло держать рот на замке… Так что, не трудно оказалось сложить дважды два.

Возможно, если бы мне объяснили, что к чему, я бы реагировала по-другому. Но мои вопросы игнорировали, а только требовали ответов от меня. Поэтому я приняла волевое решение копить силы и попробовать сбежать при первой же возможности.

Вот, стащила вилку. Однако не удержалась и пустила ее в ход раньше, чем планировала, да еще и промахнулась, если честно: метила в шею, но Макс, будто ожидая от меня подвоха, вскочил, избежав фатального удара.

Только глядя на матерящегося противника, я осознала, что вполне готова была убить человека.

Я никогда не считала себя кровожадной. Хотя в Академию поступала с горящим местью сердцем — мечтала защищать людей от порождений тьмы. Потенциальную работу в подразделениях, связанных чисто с людскими преступлениями, я даже не рассматривала, справедливо полагая, что там своих желающих хватает. Все же люди — не настолько монстры. Ну, хотя бы внешне.

А тут… Может, тени, которые таились где-то под сердцем, были недовольны своим заточением, рвались наружу. И контролировать их приходилось мне. Потому что я знала: если этого не сделаю я — мне помогут. И будет это довольно болезненно. Возвращаться в ту странную комнату очень не хотелось.

В общем, я чувствовала себя несчастной. Очень несчастной. Впервые настолько несчастной после смерти тети.

Мне всегда казалось, что ничто уже не расстроит меня сильнее. Амелия была замечательным человеком. Я попала к ней примерно в восемь лет, без особых детских воспоминаний. С трудом могла вспомнить даже своих родителей, смотрела на их фото и не узнавала. Не помнила ничего, что было до больницы-санатория в горах, куда внезапно приехала Амелия и забрала меня. И касательно родителей, тут она тоже не много объясняла, лишь сказала, что погибли они в катастрофе, а я получила моральную травму в виде амнезии. В детстве меня такое объяснение вполне устроило, ведь мадам Инганнаморте была чудесной женщиной, заботливой и доброй. Ее смерть оставила глубокий след в моей душе.

А теперь такой след оставляло предательство Алекса. Так что остаток свободного времени, когда мне предполагалось прохлаждаться в стенах палаты, я предавалась грустным размышлениям о том, что потратила несколько лет жизни и кучу денег не на того человека. Как минимум потому, что размышления о чем-то другом вызывали жуткую головную боль.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})

Еще думала о том, что, наверное, сейчас, пока я валяюсь в какой-то неприятный дыре, мои однокурсники весело сбегают с пар в очередной клуб. Надо было с ними ранее ходить, может быть, и избежала бы этого всего. Думала о том, что Эндрю, наверное, жутко волнуется. Не то чтобы мы списывались каждый день, но ведь он, наверное, расстроится, если я не отвечу. Я же всегда отвечала на его шутки и картинки…