На рубеже восточнее Богодухова дивизия несколько неожиданно натолкнулась на прочную оборону противника. Возможно, имея данные о продвижении нашей 5-й армии, фашисты боялись, что мы, выигрывая фланг, можем отрезать с запада Харьков, и решили задержать нас, сконцентрировав значительные силы. Завязался ожесточенный бой.
Место было холмистое. На самом гребне длинной высоты, господствовавшей над округой, стояло село Кленовое. Овладеть Кленовым означало овладеть и гребнем водораздела.
Мы бились за этот поселок целый день, выбивали немцев оттуда и снова отдавали им село, так что Кленовое по меньшей мере два раза было нашим и два хозяевами там вновь становились немцы.
К вечеру, когда над полями, только что дышавшими жаром сражения, закурился легкий туман, Кленовое оказалось у немцев. Дальше фашисты пойти не решались, сидели в Кленовом тихо. Я же в штабе дивизии ломал голову над картой, прикидывая, каким образом выбить немцев из села.
Зазвонил телефон. К моему удивлению, звонивший командарм Жадов не стал спрашивать об обстановке, а задал кодированный вопрос:
— Работать начал?
Это означало: начал ли ты выполнять последний приказ? Я очень удивился, потому что в течение дня никаких приказов не было, кроме одного — надо бить немцев на этом рубеже и двигаться вперед. Но Жадов знал, что этот приказ дивизия пытается выполнить с утра, ведя бой в течение всего дня. Было очевидно, что речь идет о каком-то другом приказе.
— Нет, — ответил я несколько растерянно.
— А ты ничего не получал за последние два часа? — снова спросил командарм. Было заметно, что он взволнован.
— Нет, ничего не получал, — сказал я, все еще пытаясь додуматься, о чем может идти речь. Чувствовалось, что Жадов просто не верит своим ушам.
— Не может быть!
— Повторяю, Алексей Семенович: не получал решительно ничего.
Жадов немного помолчал, потом, успокоившись, по тем не менее недовольно, буркнул:
— Ну, ладно. Будь готов, скоро получишь.
Время шло. Я томился неопределенностью. Через час, когда уже окончательно стемнело, пришел приказ: сдать рубеж другой дивизии нашей армии, а самим перегруппироваться западнее, в район станции Максимовка, село Крысино. Но это было только полдела. Цель перегруппировки заключалась в том, чтобы, выйдя на новый рубеж в районе деревни Крысино, к восьми часам следующего утра подготовиться к наступлению, нанести удар на правом фланге армии вслед за танкистами, выйти на шоссе Харьков — Сумы и отрезать харьковской группировке врага отход на запад.
Приказ о перегруппировке распространялся на весь наш корпус, но ни одна дивизия, да и сам командир корпуса генерал Родимцев, его не получила.
В полной темноте, стараясь не шуметь, чтобы не привлечь к себе внимания противника, мы начали перегруппировку. Было ясно, что к назначенному времени нам не уложиться, так как приказ пришел с опозданием чага на три. Утром я решил заехать в штаб корпуса, находившийся в селе Заброды, через которое проходили части дивизии, доложить, что опаздываю с выводом дивизии в новую полосу.
Около штаба корпуса пофыркивали разворачивающиеся машины. Сюда приехали командующий Степным фронтом И. С. Конев и наш командарм А. С. Жадов.
Было не очень приятно докладывать о неготовности дивизии, но факт оставался фактом: на рубеж Крысино дивизия могла выйти не раньше десяти-одиннадцати часов утра.
Конев слушал с озабоченным лицом, потирая крепкой ладонью чисто выбритую голову. Потом обратился к Родимцеву:
— Что скажет командир корпуса?
Родимцев сумрачно посмотрел на меня и решил:
— Поедете в Крысино и развернете штаб дивизии. Я несколько удивился:
— Но там же еще никого нет…
— Ничего. Развернете штаб и будете принимать свои полки на себя.
Заброды вытянули свою единственную улицу вдоль проселочной дороги километра на два-три. Штаб Родимцева находился в центре деревни, а от западной окраины, ближней к линии фронта, шел проселок на Крысино, сливаясь с дорогой Богодухов — Крысино.
Я передал полковнику Вольскому приказ развернуть штаб в Крысине, а сам решил проехать по полкам. Тихон Владимирович тоже спросил:
— Как же это? Там ведь наших еще нет.
— Ничего, впереди танкисты. Действуйте быстрее, — успокоил я его.
Дивизия сильно растянулась, и в то время, когда 34-й полк еще проходил через Заброды, 39-й полк был на подступах к Крысину, а 42-й вышел в район станции Максимовка, Бельский со штабом успел проехать вперед и, видимо, уже расположился в самом селе.
Мы с Федоровым направились к Крысину. Оно было за тем же длинным гребнем высот, на котором стояло и Кленовое. Кое-где распаханную землю рассекали небольшие овражки и лощинки. Пологие склоны холмов и поля между ними были засеяны подсолнухами. Подсолнухи уже набрали семена, и их большие, тяжелые головы склонялись к толстым побуревшим стеблям, похожим на палки. Увядающие желтые лепестки вяло шевелились под ветром.
Да, подумал я, воевать тут трудно. Подсолнухи — не рожь, их не скосишь. А между ними попробуй проберись. В такой чаще своих с чужими спутаешь…
Полк А. К. Шура подходил к северной окраине Крысина. Вдруг над нашими головами пронеслось несколько десятков немецких самолетов. Развернувшись, они начали сбрасывать сотни бомб на боевые порядки дивизии. Одновременно вдали загрохотали орудийные выстрелы.
В этом аду под свист и разрывы бомб мы стали разворачивать полки.
Одна волна вражеских бомбардировщиков сменяла другую. Полки начали окапываться. Немцы бомбили нас тридцать минут. Через Крысино в это время начали отходить части 3-го механизированного корпуса 1-й танковой армии, теснимые, как потом выяснилось, танковой дивизией противника «Мертвая голова».
Едва удалось кое-как окопаться на гребне тянущейся здесь высоты, как нам буквально с ходу пришлось вступить в бой, немедленно развернув навстречу противнику артиллерию и свои танки. Штаб дивизии каким-то чудом выскочил из Крысина почти без потерь, если не считать нескольких раненых, в числе которых был Бельский, к счастью раненный довольно легко, в ногу. В то время как мы вступили в тяжелый неравный бой, штаб развернулся в Забродах.
Все это время я был непосредственно в полках и своими глазами видел, во что обходились фашистам каждые 20–30 метров советской земли.
42-й полк был атакован 45 танками и полком пехоты танковой дивизии «Мертвая голова». Гвардейцы стояли насмерть. В боевых порядках батальона геройски погиб заместитель командира полка по политической части гвардии майор И. С. Рыжков. Вскоре получили ранения командир 42-го полка подполковник А. В. Колесник и начальник штаба майор К. А. Смирнов. Полк организованно отошел в район севернее деревни Крысино.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});