Читать интересную книгу Река слез - Самия Шариф

Разговор теперь шел на повышенных тонах, так что Рами сделал нам замечание:

— Тише, вы! На нас оглядываются.

— В голове не укладывается то, что я только что услышала. А ты, Рихам, почему молчишь? Это ведь касается в первую очередь тебя.

Рихам встревожил этот жаркий обмен мнениями, но она решила промолчать. Сколько таких женщин, которые предпочитают заплатить за мир своим молчанием, которое тут же будет истолковано как покорность. Операция, которую она перенесла в три года, воспринималась ею как нечто само собой разумеющееся. Но разве она не страдала?

Я постаралась взять себя в руки и сначала хорошо подумать, прежде чем высказаться, но успокоиться так и не смогла.

— Не молчи, Рихам, скажи, что ты сама думаешь об этом?

Она обеспокоенно посмотрела по очереди на каждого из нас, и только после этого ответила:

— Я никогда не задавалась подобным вопросом. Я воспринимаю это как свершившийся факт и не думаю, что это как-то мне повредило.

— Да, ты права, — поспешил поддержать ее Али. — Мы уважаем правила, и это никак не усложняет супружескую жизнь, скорее наоборот.

— Что ты хочешь сказать этим «наоборот»? Что необрезанные женщины усложняют супружескую жизнь?

При сексуальных отношениях обрезанные женщины часто испытывают боль, что приводит к уменьшению, а порой и к полному исчезновению сексуального влечения, и это вряд ли способствует установлению благоприятного климата в семье.

Когда я рассказала Али о проблемах, которые могут возникнуть в результате удаления части клитора, он удивился, но сразу же попытался использовать старые как мир клише, чтобы защитить этот обычай. По его словам, мои аргументы были ничем иным, как повторением сплетен и насмешек, которые используются, чтобы уязвить мусульман. На это я заявила, что попытка оправдать эту процедуру, опираясь на религиозные положения, — не более чем мошенничество.

— Я не сомневаюсь, что Аллах установил обряд обрезания не без причины, — нахмурившись, стоял на своем Али. — И причину эту знает только Он. Я больше не хочу говорить на эту тему, Самия.

Как это просто — вспоминать Аллаха каждый раз, когда необходимо оправдать невежество или лицемерие. Навязывать свои правила, беря Аллаха в свидетели, — значит прибегать к железобетонной аргументации. Какая арабская женщина, зависимая, запуганная и порабощенная, осмелится оспаривать слова Бога?

Варварская традиция женского генитального обрезания, столько раз повсеместно осужденная, продолжает практиковаться в ряде мусульманских стран. А ведь это может привести к смерти!

«Доброжелатели» настаивают на обрезании девочек, чтобы те могли доказать свою непорочность в день свадьбы и в дальнейшем соблюдать верность супругу. Они предпочитают не думать, что обрезание не гарантирует непорочности, равно как и супружеской верности. Ошибочным также является мнение, что обрезание повышает плодовитость. Скорее наоборот, оно может спровоцировать бесплодие. Из-за него роды проходят очень болезненно, что иногда приводит к смерти новорожденного, а бывает, что и матери.

Сторонники этого обычая говорят, что таковы предписания религии. Однако ни одна из религий, в том числе и ислам, не призывает к обрезанию девочек. Женское обрезание — это просто пережитки прошлого.

Одно можно утверждать наверняка: необходимость обрезания и религиозные воззрения неразделимы в ментальности отдельных народов. А может, это просто один из способов контроля над сексуальной жизнью женщин? Выдаваемое за религиозный обряд, обрезание дополняет и без того немалое количество средств угнетения женщин и ущемления их человеческого достоинства.

Я не сомневалась в правильности сделанных выводов. Определенно, обычаи, традиции и всевозможные практики, которые ставят целью продолжать удерживать женщину на крайне низком социальном уровне, противоречат здравому смыслу и должны быть упразднены раз и навсегда. Им не место в цивилизованном обществе.

Многие девочки во всем мире, увы, все еще убеждены, что обрезание делают для их же пользы. Они наизусть помнят урок, заученный с детства, и мне печально осознавать, что они оправдывают действия, уродующие их тело. Их заставляют слепо верить в то, что есть только два важных этапа в жизни женщины: обрезание и замужество. Якобы лишь совершив первый ритуал, она будет способна исполнить второй, и только тогда станет взрослой. Девочки уверены, что после этого их жизнь будет подобна празднику и осыплет их подарками. Они еще не знают ни о предстоящих страданиях, ни о важной роли тех частей органов, которых их насильственно лишили.

Некоторые люди до сих пор считают, что клитор может отравить мужчину либо ребенка в процессе его появления на свет. Другие уверены, что это мужской орган, поэтому логично и предпочтительно удалить его, чтобы маленькая девочка стала полноценной женщиной. Третьи боятся, что этот орган может стать причиной семейного бесчестья, а значит, от него можно и должно избавиться, пусть даже ценой физического здоровья и психического равновесия девочек.

Несмотря на то что еще сорок лет назад целесообразность обрезания была поставлена под сомнение, а теперь оно даже запрещено и уголовно наказуемо как минимум в тринадцати африканских странах[15], многие мужчины отказываются жениться на необрезанных девушках, что только усиливает социальное давление на тех, кто хочет выйти замуж.

Выслушав меня, Рихам озабоченно сказала:

— Я была ребенком. Если бы меня спросили, я бы отказалась. Я поняла, что это такое, только когда выросла. Я еще не знаю, как это на меня повлияет. Мне остается только быть осторожной с собой, а потом и с супругом. Спасибо, что открыла мне глаза. В нашей стране все продолжают верить, что это религиозный обряд.

— Так и есть! — теряя терпение, выкрикнул Али. — Это наш религиозный обряд. Так угодно Аллаху.

Что можно противопоставить такому упрямству, которое прикрывается Божьей волей, хотя речь идет только о воле людей? Не удивительно, что Рихам носит паранджу. Не думаю, что она сама этого хочет, учитывая, что девушка выросла в более или менее либеральной семье. Но в мусульманских странах девушки подчинены если не воле родителей, то воле жениха, а потом мужа. Али открыто демонстрировал, насколько авторитетны его взгляды для Рихам.

Я же придерживаюсь мнения, что надо, взывая к здравому смыслу, пытаться заставить общество отказаться от ритуала генитального обрезания.

Таково мое убеждение. Только упорство может пересилить глубоко укоренившуюся традицию. Я восхищалась акцией, проведенной по этому поводу членами французской ассоциации «Ни проститутки, ни покорные рабыни»[16]. Эта ассоциация совсем недавно получила консультативный статус при ООН, что позволило ее участникам быть услышанными на международной арене. Интересное совпадение: в июне 2007 года ассоциацию возглавила Сихем Хабши, родившаяся в алжирском городе Константина и вместе с родителями уехавшая из страны.

Сама под небом Рами

Мое каирское любовное приключение не помешало мне заниматься делом, которое я взвалила на свои плечи; я продолжала изыскивать возможности облегчить жизнь бездомных женщин. Рами поддерживал меня, хотя и советовал не принимать слишком близко к сердцу факты социальной несправедливости, размышления о которой портили мне настроение.

Он считал, что все мои попытки что-то сделать и этом направлении сравнимы с каплей в океане, но я все равно продолжала думать, что спасение даже одной женщины — это уже немало. И их счастье в моих глазах будет подобно океану.

Проходили дни и недели, я все больше и больше привязывалась к Рами, однако не менее важным для меня было помогать попавшим в беду женщинам. Но у меня был свой домашний очаг и ждавшие моего возвращения дети. Моя жизнь была подобна надвое разрезанному яблоку, и у меня никак не получалось найти способ соединить вместе две его половинки.

Рами любил меня всей душой, я это чувствовала. Я отвечала ему взаимностью, наши сердца бились в унисон, однако надо было выбирать между необходимостью вернуться домой, чтобы заниматься детьми, и желанием продлить пребывание в Египте. Этот выбор разрывал меня на части.

Теперь у меня появилось две причины возвратиться в Каир: обездоленные женщины, которым я помогала, и Рами, которого я любила.

* * *

К сожалению, настал день отъезда.

И вот мы в аэропорту, не в силах оторваться друг от друга. Никогда бы не подумала, что Рами так расстроит мой отъезд. Мы были словно двое детей, которые не понимают, почему им надо расстаться. На нас оглядывались, ведь мы проявляли свои чувства открыто, что в Египте считается предосудительным. Нам было все равно, что о пас подумают или скажут.