Читать интересную книгу «Гран-при» для убийцы - Чингиз Абдуллаев

Уэйвелл внес деньги за виллу и целый день ходил по комнатам, наслаждаясь роскошью. В дом можно было попасть через парадный вход, который вел в холл и в еще одну, пятую ванную комнату для гостей. Только из холла можно было попасть в гостиную. Для особо ленивых из бассейна была устроена лестница прямо на верхнюю террасу, откуда также можно было попасть в гостиную.

Майкл подумал, что это слишком много для его измученной души. Еще два дня он беспробудно пьянствовал на вилле, заказав по телефону шампанское «Дом Периньон» и лучший французский коньяк, какой только могли доставить сюда из Сен-Максима. И только четвертого апреля, проспавшись, решил, что непростительно глупо проводит время. И отправился в Сен-Максим, чтобы найти подружку для совместного проживания. Условия, которые поставил Эррера, были фантастическими.

Нужно всего лишь наслаждаться проживанием на вилле и ждать неведомых гостей от Эрреры. Он успел подружиться с консьержем, невероятно тупым и ограниченным мсье Эриком. Мсье Эрика отличала редкая медлительность в принятии решений и полное отсутствие здравой житейской смекалки. Любой вопрос, который иногда возникал у Майкла Уэйвелла, вызывал у консьержа мучительные раздумья, словно он решал самую сложную задачу в жизни. И даже в первую ночь, когда Майкл выехал на такси в Сен-Максим за покупками, а потом, проехав свой поворот, забыл указать водителю на порт Гримо и позвонил по телефону консьержу, чтобы уточнить дорогу, это вызвало у Эрика замешательство, он в течение двадцати минут пытался сообразить, как объяснить таксисту, где именно находится поворот на виллу.

Но даже такой тип не мог испортить общего праздника, и Майкл Уэйвелл поднялся четвертого апреля днем с твердым намерением найти себе подружку. В конце концов это было даже обидно — иметь в своем распоряжении такой огромный дом, такой бассейн, такой сад и пользоваться всем в одиночку, словно он был по-прежнему болен гепатитом либо еще какой-нибудь заразной болезнью.

Под домом был гараж на два автомобиля, где мсье Эрик держал свой джип и куда Майкл Уэйвелл ставил взятый в аренду темно-голубой четырехдверный «БМВ».

Правда, разгоняться на трассе было невозможно. Дорога между Сен-Тропе и Сен-Максимом всегда была забита автомобилями и велосипедистами, спешащими в оба курортных города. В Сен-Тропе находились виллы самых известных политических деятелей, звезд эстрады, мастеров спорта. Одними из самых известных владельцев собственных поместий на побережье были Брижит Бардо и Роже Вадим. Вместе с тем в Сен-Тропе на причале стояли, выстроившись, как на параде, самые роскошные яхты, которые Уэйвелл видел когда-либо в своей жизни. Каждая яхта была самим совершенством, словно ее изготовители соревновались с другими в отделке, в нестандартности исполнения.

Он приехал на своем «БМВ» в Сен-Тропе часов в пять вечера и с сожалением обнаружил, что его собственная машина жалко смотрится на фоне роскошных открытых «Мерседесов» и «Феррари», «Ягуаров» и «Крайслеров». Правда, открытие сезона еще не состоялось и на побережье не было еще так много яхт и автомобилей, как здесь обычно бывает летом, но даже апрельским вечеров Майкл Уэйвелл понял, что он чужой на этом празднике миллионеров. Однако подобное обстоятельство могло смутить кого угодно, но только не его. Он оставил автомобиль на стоянке у почты и стал прогуливаться по улицам, бесцеремонно оглядывая местных красоток. Очень скоро он сообразил, что все местные красавицы либо уже отдали свои сердца приезжим туристам, либо уехали отсюда искать счастья в другое место. Кроме того, соревноваться с местными знаменитостями было невозможно. На пляже запросто мог появиться известный режиссер или актер, из-за которого молодые девушки впадали в экстаз.

Покрутившись по городу, он с огорчением понял, что в этом курортном месте нужно быть либо очень известным, либо очень богатым человеком, чтобы на тебя обратили внимание. Поужинав в местном ресторане, он махнул рукой на аристократический Сен-Тропе и, вернувшись к почте, забрался в автомобиль, решив уехать в Тулон. Однако совсем недалеко от почты, буквально за поворотом, располагался ночной клуб, и он решил в последний раз попытать счастья в этом заведении.

Здесь было все, как полагается. Масса девушек, готовых откликнуться на любое предложение, и не меньшая масса парней, также готовых оказывать свои услуги кому угодно, от стареющих мужчин до молодых экзальтированных дамочек. В этот ночной клуб приезжали девушки, работающие в расположенных по всему побережью кемпингах, отелях, мотелях, ресторанах, пиццериях, магазинах, туристических бюро. Здесь можно было отдохнуть по-настоящему, и Майкл Уэйвелл с удовольствием потрогал карман, где было заготовлено несколько тысяч французских франков.

На следующее утро он проснулся в одной из своих спальных комнат с неприятным вкусом во рту. Он выглянул в окно. Разбитый «БМВ» стоял у озера. В бассейне с веселыми криками плескались сразу три девушки. Они были абсолютно голыми, и это понравилось ему больше всего. Правда, затем он увидел среди кустов еще и одного молодого человека, который лежал под скамейкой и, судя по всему, еще не пришел в себя после вчерашней попойки. Майкл ошалело посмотрел на разбитый «БМВ», нахмурился, затем перевел взгляд на купающихся девушек, улыбнулся и услышал, как звонит телефон. Он пошел поднимать трубку.

— Майкл, — услышал он разъяренный голос Эрреры, — где ты пропадал, черт тебя подери? Мы же договаривались, что все ночи ты будешь дома.

— Я и был дома, — пробормотал Майкл, тяжело икнув.

— Врешь, — разозлился еще больше Эррера, — я тебе звонил до пяти утра, тебя не было на вилле. Твой консьерж сказал, что ты вернулся под утро.

— Он меня просто не видел, — попытался оправдаться Уэйвелл.

— В общем так, — зло перебил его Эррера, — первое и последнее предупреждение. Если еще раз ты не будешь ночевать дома, можешь считать наш контракт расторгнутым. И выгони с виллы всех посторонних. Это в твоих интересах.

«Сукин сын», — зло подумал о своем консьерже Уэйвелл, но вслух не решился высказываться. Примирительным голосом произнес:

— Ты не беспокойся, я все понял. Просто я немного увлекся в Сен-Тропе.

— Увлекайся на вилле. И выгони всех девчонок старайся не привлекать к себе внимания. Если ты за себя не ручаешься, лучше уезжай с виллы прямо сейчас.

Так будет лучше и для тебя, и для меня.

— Нет, нет, — испуганно возразил Уэйвелл, из головы которого уже выветрился алкоголь, — я все понял. Можешь мне не объяснять. Я сейчас всех выгоню.

Эррера бросил трубку. Уэйвелл, тяжело вздохнув, положил трубку на рычаг. Потом, подумав немного, сделал кукиш и показал его телефону. Услышав радостные крики купающихся, он обернулся.

— Искупаюсь, а потом всех выгоню, — сказал он себе. — А если понравится какая-нибудь из них, оставлю ее на вилле. Пусть купается вместе со мной.

Он уже забыл об угрозе своего старого знакомого, не подозревая, что еще пожалеет о том, что не обратил внимания на предостережение Армана Эрреры.

Баку. 4 апреля 1997 года

Рано утром в дверь позвонили. Он проснулся, посмотрел на часы, с неудовольствием отметив, что в такое время он не просыпается. На часах было пятнадцать минут десятого. Он обычно вставал не раньше одиннадцати, привыкнув за долгие годы своей независимой работы никуда не спешить. Его ночные бдения, когда он размышлял над очередной разгадкой трудного задания или просто наслаждался очередной книгой, обычно заканчиялись в четыре, в пять часов утра.

Он привык к такому обычному для «совы» графику и редко нарушал его. Именно поэтому он взглянул на часы, вздохнул и выбрался из постели, чтобы одеться. В дверь позвонили второй раз. Он успел набросить рубашку, быстро надел брюки и поспешил к двери. Даже в спешке он не забывал о том, что нельзя стоять перед железной дверью или перед глазком. Нужно было встать чуть правее от двери, чтобы увидеть тех, кто звонит в дверь. Японский глазок был сконструирован именно таким образом.

Он узнал звонившего. Это был Эльдар Касумов, с которым они уже однажды вместе работали. Даже после этого он не сразу открыл дверь. Еще раз осторожно посмотрел в глазок и спросил:

— Кто там?

— Это я, Эльдар, — ответил стоявший на лестничной клетке.

Тембр голоса был нормальным, гость вел себя спокойно, и Дронго наконец открыл дверь. Он всегда подсознательно помнил знаменитую поговорку французов:

«Предают только свои».

— Доброе утро, — приветливо поздоровался Касумов.

— Входи, — посторонился Дронго, пропуская гостя в квартиру.

«Странно», — вдруг подумал он. Гость был младше него на год-два-три, не больше, они были примерно одного возраста, но пришедший упорно называл Дронго на «вы», а он обращался к нему на «ты», словно действительно был старше на много лет. «А может, это действительно так, — с испугом подумал он, — может, действительно я намного старше? Я видел за свою жизнь столько мерзостей и столько разных судеб, я путешествовал по стольким местам и встречался со столькими людьми. Может, поэтому иногда кажется, что я живу уже больше века.