Он без колебаний опустил плоский камень, и больше уже ничего не видел до конца самой неприятной в жизни работы.
Дирт запомнит Кериту прежней, а не такой, какой ее сделала смерть.
Задолго до того, как он покончил с поспешными похоронами, бурое облако, поднявшееся над Хеннигвилем, рассеялось. Стало по-прежнему тихо и чисто, но Дирта это не успокаивало. Вспоминая полунамеки лэрда Далсера, касающиеся камней, он догадывался, что в селении произошло нечто очень нехорошее. Возможно, там вообще никого живого не осталось. А если и остались, среди них могут быть враги.
Былая растерянность отступила, ее сменило нечто другое. Опустив на Кериту последний камень, Дирт будто сбросил с себя весь груз бессмысленных раздумий и желание заняться невозможными вещами, причем одновременно всеми сразу. Теперь он совершенно точно знал, что будет делать дальше, и надеялся на успех.
Оставался лишь один невыясненный вопрос: что именно произошло в селении и сколько врагов уцелело. А дальше все будет очень просто.
Девять стрел в колчане и два трофейных арбалетных болта, ими зарядить лук не получится. Тот, что убил Кериту, он не стал оставлять в ее теле. Мертвой девушке он точно ни к чему, даже более, он оскверняет, пачкает, не имеет права находиться с той, кого лишил жизни. Выбрасывать тоже не стоит, ведь ситуация не из тех, где чувства должны побеждать расчет.
Из человека, убитого горем, он превратился в хладнокровного зверя, тщательно выверяющего каждый шаг перед прыжком на ничего не подозревающую дичь.
Приближаясь к опушке, Дирт заметил, что кусты стали намного реже, а несколько сосен выглядят странно – лишились всех ветвей, кора сильно побита, отсутствует на многих участках полностью. Увидев, что землю чуть ли сплошным ковром покрывают камни схожего размера, он, наконец, до конца осознал, что именно сотворил лэрд. И почти не удивился, разглядев то, во что превратился Хеннигвиль.
Частично сохранились лишь дома на дальней окраине, и его почему-то тоже стоял невредимым, в окружении груд хлама и остатков стен. Там, среди замусоренной пустоши, которая на рассвете была Ханнигвилем, наблюдалось слабое оживление: бродили люди. Даже издали понятно, что чужие, здесь так не одеваются. Их отличия легко разглядеть, солнечные лучи отражаются от металлических деталей доспехов. Особенно у одного, начистившего пластины до зеркального блеска.
Вытащив одну из стрел, Дирт изучил наконечник и скептически поморщился. Широкий медный треугольник на посадочном гнезде. На вид тупой, словно колун, но это сделано специально – мягкий металл не переносит слишком острую заточку. При ударе о толстую шкуру слишком тонкое острие может завернуться или сплющиться, и дичь отделается испугом и неопасным ушибом. Потому сбоку пластинке придавали форму клина.
Для податливого оленьего бока этого хватало, медь прошибала шкуру и плоть, оставляя широкую рану, из которой быстро выходила кровь. Дирт, вспоминая, как выглядели кожаные доспехи врагов, подозревал, что с ними стрела может не справиться. Уж очень серьезно выглядела эта броня, да и шанс угодить в пластинку металла велик, а уж против железа его стрелы бессильны.
Это не страшно, если бить с небольшой дистанции, лицо, шея – он легко найдет незащищенный участок и не промахнется. Но как подобраться на такое расстояние? Домов и сараев больше нет, перемещаться между тем, что от них осталось, можно, но вряд ли это удастся проделать, оставаясь незамеченным. Враги не стоят на месте, туда-сюда слоняются, что-то таскают, копошатся в руинах. От всех сразу укрыться не получится.
Вытащил один из трофейных болтов, осмотрел. Древко слишком толстое, но это не беда – беда, что короткое. Выстрелить ими можно, вот только улетят они не далее чем на несколько шагов, потому что лук даже вполсилы не натянуть. А жаль, наконечники у них те, что надо, с такими не пойдешь охотиться на зверя, а вот на человека запросто. Трехгранные, настолько острые, что можно легко уколоться, и железо, похоже, качеством намного лучше, чем в его потерянном ноже.
На древке наконечники укреплялись с помощью клея, но отделить их не составило труда. Прикинув один к хвостовику стрелы, Дирт понял, что они чуть шире и тяжелее, но даже так будут куда эффективнее. Надо лишь придумать, как их закрепить. То, что нарушится балансировка, его не волновало, охотник умеет поправлять такие мелочи.
Лес уже не раз выручал Дирта, вот и сейчас не оставил в беде. Найти среди сосен живицу нужной консистенции – несложно, и много времени это не заняло. Конечно, ароматная смола не сравнится с клеем по прочности, но на один выстрел ее точно хватит, а больше и не понадобится, ведь вряд ли Дирту позволят собрать свои стрелы.
Он не сосчитал врагов, но тех, которых видел, было куда больше, чем стрел в колчане. Даже если выпускать их без промаха, каждый раз убивая наповал, все равно поле боя останется за ними. И это плохо. С этим надо что-то делать…
Две стрелы – больше переделать не удалось. Хоть бери и каким-нибудь способом провоцируй убийц на новые выстрелы, после чего собирай трофеи.
Представив, что начнется после того, как он отпустит тетиву, Дирт понял, что две невыносимо мало, нужно куда больше.
Хотя как сказать, ведь против него не дичь неразумная, а люди, привыкшие убивать. Хорошо, если два нормальных выстрела успеет сделать. Для долгого боя не та обстановка, арбалеты там чуть ли не у каждого второго, и, как показал опыт, пользоваться ими они умеют.
Потрогал новый наконечник. Пусть и чуть-чуть, но шатается, несмотря на клинышки и смолу. Это плохо, но не смертельно. Куда лучше мягкой меди.
Проверил натяжку лука. Тетива не ослабла, хоть сейчас на матерого лося иди.
И Дирт пошел.
* * *
Когда дмарты, измученные долгим плаванием и не поддающимся лечению недугом, сразившим почти всех (как будто одной морской болезни было мало), добрались до бухты, прикрытой Сторожевым мысом, здесь, на берегу, очень вовремя обнаружилось приличной площади ровное место. Как раз для селения хватило. Обрыв над пляжем на этом участке отступал, любезно оставляя место домам.
Там, где кручу проточило русло Смородинового ручья, обрыв сходил на нет, сменяясь широкими подъемами. Правый берег зарос так, что самой мелкой мышке трудно пробраться, а вот на левом – лишь редкие кусты. Именно там переселенцы устроили поля и огороды, не трогая лес, нависавший над Хеннигвилем в тех местах, где обрезанная подошва холма подбиралась к околице. Это потом, уже при преподобном Дэгфинне, деревья кое-где срубили для расширения самых плодородных участков, но даже тогда расчистки трудно было назвать серьезными.
К сожалению, жертвой одной из расчисток стала узкая полоска чахлого леса, будто наконечником стрелы нацелившаяся прямо на дом лэрда Далсера. Деревьев там было всего ничего, да и те кривые-косые, зато хватало кустарников. Будь дело пару лет назад, Дирт легко бы подобрался на дистанцию уверенного выстрела, и его бы никто не заметил до того мига, когда пальцы отпустят тетиву.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});