— Кто не курит и не пьет, тот здоровеньким помрет! Впрочем, — добавил он, — многим из нас не дожить до старости.
«Лет до ста расти нам без старости…» — вспомнилось Игорю.
Но он постарался промолчать. Приняв за правило не встревать ни в какие конфликты, он стал немедленно придерживаться собственных правил.
Подручному Полковника стало скучно курить молча, и он опять попытался затеять разговор с Игорем.
— Если бы у меня было «дури» на «лимон», — протянул он мечтательно, — слинял бы я за бугор, и никто бы меня там не нашел.
— По какой линии слинял бы? — насмешливо спросил Игорь.
Подручный Полковника носил звучную кличку Лом, которая на самом-то деле была всего-навсего сокращением его фамилии Ломов. Но его габариты и мощные физические данные в сочетании с фантастической преданностью Полковнику плюс некоторая прямолинейность соответствовали кличке. Одним словом — Лом.
— Не выступай, пацан! — сказал он угрожающе. — Я хотел и Лом, но не дуб. Думаешь, границы так охраняют, что не пройти — не проехать? Из такой дыры, как наша, бегут, а уж найти на границе того, кто берет на «лапу», легче легкого.
— Видел я сегодня одного беглеца! — со значением протянул Игорь. — Как ему Шельма яйца рвала. А «хозяин» после «штопки» велел в бабу превратить.
— В бабу можно превратить и с неоторванными яйцами! — тоже со значением сказал Лом. — Завтра Полковник взойдет на новенького.
Игорь сразу же вспомнил хихиканье Пана, его путаный рассказ о визите в баню и понял, что Горбань находится в большой опасности, вернее, его зад и положение в уголовной иерархии, его собираются «опустить». Но ни стремления предупредить, ни уж тем более желания защитить у него не возникло. У него всегда было к насильникам брезгливое чувство, хотя умом он понимал, что виновных среди них, действительно, всего процентов тридцать. Он и сам при неудачном стечении обстоятельств, захоти какая-нибудь из пассий заложить его в милицию, долго бы доказывал, что он не верблюд, и неизвестно еще, удалось бы ему доказать это или нет, и он мог оказаться в положении Горбаня, но все же побороть в себе это брезгливое чувство не мог. Представив себе, что он почувствовал бы, застав свою несовершеннолетнюю дочь в постели, Игорь не поручился бы, что не поступил бы точно так же, как отец несовершеннолетней любовницы Горбаня.
— А почему не сегодня? — спросил он, чтобы спросить.
— Сегодня у нас желудок не в порядке! — серьезно ответил Лом. — К вечеру наладится, ночь поспим спокойно, а завтра будем в силе, можно и целку ломануть.
Из туалета не спеша вышел Полковник. По пути он застегивал ширинку, как будто трудно было это сделать там.
— Ждешь, Студент? — насмешливо спросил он Игоря. — Правильно, старших надо уважать. У тебя со здоровьем все в порядке? — спросил он неожиданно заинтересованно. — Никаких хронических болезней нет?
— Не было! — грустно пошутил Игорь.
— Это хорошо! — одобрил Полковник. — В бараке может быть только один больной.
И он, сопровождаемый Ломом, прошествовал в барак.
Путь был свободен, и Игорь со скоростью спринтера рванул в туалет на десять посадочных мест. Отливая в очко, он с некоторым любопытством осмотрел и эту достопримечательность.
С такими уборными Игорь в своей жизни еще не сталкивался. Впрочем, принцип ее устройства был точно таким же, как и у «удобств во дворе» в любой деревне. Только выгребная яма была огромных размером, рассчитанная на несколько сот человек с их физиологическими потребностями. Часть выгребной ямы находилась за пределами строения.
«Интересно! — подумал Игорь. — А зимой, в морозы, как ее очищают?»
Но ответа не нашел, да и мысли его тут же переключились на другое.
«Чего это Полковник моим здоровьем заинтересовался? — с тревогой подумал он. — На что, интересно, он намекает?»
Но и тут ответа не нашел, как ни крутил с разных концов. Чем-то этот вопрос его все же беспокоил, но чем, Игорь так и не понял, а потому решил больше не думать, чтобы не свихнуться от чрезмерного думанья.
У входа в барак он снова встретил Лома. Проводив «хозяина» до койки, он тоже решил сбегать в «кабинет задумчивости».
— С облегчением! — приветливо бросил он Игорю.
Как он ни торопился, все же задержался возле Игоря и еще раз протянул мечтательно:
— Я бы устроился в «дурью» на «лимон». Гад буду!
— Ты думаешь, мне вот так просто дали и вези бесконтрольно? — опять возразил ему Игорь. — Я шкурой чувствовал, как меня «пасут». Стоило мне выйти из купе, как туда тут же подсаживался кто-нибудь и начинал флиртовать с пятидесятилетней соседкой по купе. Та только млела от такого неожиданного успеха у мужчин…
— Ладно, после доскажешь! — прервал его Лом. — А то у меня лопнет мочевой пузырь, и я обварю себе ноги.
И он, как молодой жеребец, припустился к туалету.
В бараке царило оживление. Вернулась первая смена, вторая ушла на работу, а отработавшие, несколько обалдевшие от стрекота машинок, на повышенных тонах разговаривали друг с другом, обмениваясь впечатлениями о происшествиях: о сломанной иголке, которая, отскочив, попала точно в переносицу, а могла, зараза, и в глаз заехать; о вечно ломающейся машинке, которую должны были списать по второму заходу еще в прошлом году, однако все не торопятся да не торопятся. На новичков обращали внимание, в основном, с меркантильными соображениями, бросались стрельнуть курево, но новички были как раз некурящие, такие как Павлов и Игорь, а остальные были битые «жуки», живущие по принципу: «дружба — дружбой, а табачок — врозь». Горбань злобствовал, предчувствуя недоброе, но вместо того чтобы раздать все имеющиеся у него сигареты и хоть как-то повлиять на настроение барака в свою пользу, он лишь усугублял неприязнь к себе и злорадное предчувствие — все новости уже были сообщены им второй сменой еще в швейном цеху.
Оказывается, мелких дел существует столько, что ими можно занять все свое свободное время. За книгу взялись, как отметил Игорь, всего двое. Некоторые стали перед ужином подкрепляться, открыв тумбочку и проверяя заодно сохранность запасов продовольствия — с соседями всегда приходилось держать ухо востро.
Пан уже сидел рядом с одним из «старичков», и они что-то жевали.
— Студент, иди к нам! — позвал Игоря Пан. — Угощать тебя не буду, потому как сам на халяву. Встретил старого «кента», вот сидим, вспоминаем.
— «Бойцы вспоминали минувшие дни и битвы, где вместе рубились они», — по-доброму пошутил Игорь, чуть исказив фразу.
— Что-то похожее! — согласился Пан. — Ужин сегодня, говорят, царский: картофельное пюре на молоке.
— Праздник! — с иронией согласился Игорь, испытывая приятную сытость от двух огромных бутербродов с ветчиной, съеденных им в кабинете Дарзиньша.
— Сытый! — с горечью определил старый знакомый Пана. — Из жопы еще булка торчит. А я уже шестой год сижу, сам себя жрать стал. Видишь, какой стал худой? А на воле я весил, Пан не даст соврать, девяносто килограммов.
Игорь обомлел. Перед ним сидел человек, весивший от силы килограммов шестьдесят. Ну, может быть, килограммов шестьдесят пять.
«Если он за год терял по пять килограммов, то как раз: пятью пять — двадцать пять, — подумал Игорь. — Сколько же можно потерять за десять лет?»
О результате не хотелось и думать. Слишком страшно было.
«Освенцим», — мелькнуло в сознании Игоря, но развивать дальше теоретические выкладки не хотелось, слишком далеко они могли завести.
К тому же в подсознании Игорь ощущал, что Дарзиньш, со всей его тиранией и жестокостью, все же гораздо ближе Игорю, чем «воры в законе». И очутиться между молотом и наковальней не хотел даже мысленно. Он решил придерживаться пока строгого нейтралитета, ни на одну из сторон ему вставать не хотелось. Его вполне устраивали несколько отстраненные отношения как с Дарзиньшем, так и с Полковником. И пока и тот и другой были согласны на такой нейтралитет. Что могло быть дальше, в связи с развитием событий и длительностью срока, Игорь не мог ни предположить, ни предвидеть. И хотя Игоря тревожили слова, сказанные Дарзиньшем о каких-то видах на Игоря, он все же надеялся всех «пересидеть», вспомнив «Железную волю» Лескова. Правда, подумав о печальном конце героев этой повести Лескова, он несколько смутился, но решил, что у него будет все по-другому.
За ничего не стоящими разговорами, мелкими и ничтожными, время летит быстрее. Вскоре объявили ужин, и заключенные по крику бригадира быстренько построились в колонну и весело и шумно двинулись в столовую, откуда и вправду доносились аппетитные запахи. Навстречу им попался один из поваров, тоже из заключенных, который нес в термосах ужин в барак, где оставались Полковник со своими приближенными.
Игорь проводил глазами повара, на что Пан ему заметил: