Читать интересную книгу Корсар с Севера - Андрей Посняков

Морея!

Олег Иваныч, не в силах сдержать волнение, ходил взад-вперед по широкой кормовой палубе.

Морея!

Он даже не обращал внимания на условные знаки Шафиха, которые рыжебородый авантюрист давно подавал ему, усевшись на ствол самой большой пушки. Именно в ее жерле немец хранил кувшин с добрым вином, пронесенный на галеру тайком от Селим-бея.

Морея… Западная Румелея. Турецкий пашалык во главе с Селейманом-пашой.

Где-то там тимар служилого османского человека, сипаха Кяшифа Инзыглы, того самого, что купил Гришаню на невольничьем рынке Стамбула.

Олег Иваныч очень хорошо запомнил сведения, полученные от ренегата Ивана, Ягана-аги. Запомнил, в надежде обязательно выручить Гришу, чего бы это ни стоило. Вместе сюда попали — вместе и выбираться. А как же иначе?

И вот, кажется, тепло… Даже, можно сказать, горячо… Отстать от пиратов, вон хоть вместе с Яном, скрыться в горах. Затем — в ближайший город. Эх, жаль с языком проблемы. Ну да Ян понемногу балакает. Разыщем. Скажемся купцами или этими… про кого мулла Новруз рассказывал… монахами из выкупного общества. Да, на худой конец, — просто безутешными родственниками, приехавшими договариваться насчет выкупа. Этот Кяшиф, по словам Ягана, человек добрый — глядишь, и в самом деле с ним о чем сговоримся. Хотя денег, конечно, нет…

Ладно, там видно будет! Получится! Обязательно получится! Выручу Гришу, а потом — потом в Венгрию. Затем — Польша, Литва. Новгород. Софья… На весь мир свадьбу сыграем — знай наших!

— Эй, Генрих! А ну, доставай свое вино! Да шайтан-то с ним, с вахтенным! Он не на нас, а на море смотрит. Вон тут, за пушкой, спрячемся. Да чего ее ждать, эту луну, пока она там за облако зайдет? Тащи, тащи, не жадничай! Ну, прозит! Ай, хорошее винцо! Крепко изрядно! Что, еще по паре глотков?

«Тимбан» стоял на якорях у небольшого скалистого островка в Ионическом море. Было тихо, словно на кладбище. Рядом едва угадывались в темноте другие галеры Селим-бея. С моря тянуло свежестью.

Такая же тишь стояла и у другого берега Ионического моря. И такая же темень. Лишь утром взошедшее солнце осветило низкий, покрытый зеленью берег. Домики с белеными стенами и красными черепичными крышами, церковь на невысоком холме с колокольней, увенчанной блестящим крестом.

По дороге шел деревенский подпасок — с длинным бичом, босой и в отрепьях. Поднявшись на холм, обернулся. Приложив руку к глазам, в восхищении замер: в бухте, насколько хватало глаз, стояли военные корабли. Большие узкие галеры с флагами венецианского дожа. Одна, две, четыре… Двадцать… Нет, вон там, за кипарисами, еще три… И там… И вон тут… Три десятка! Какие же они огромные! Особенно та, что у причала. А вон на корму вышел какой-то богато одетый человек — отсюда не видно, молодой или старый. Может, сам адмирал?

Подпасок протер глаза и, взмахнув бичом, побежал вслед за коровами. Не ровен час, в монастырский огород забредут! Уж тогда от отца-настоятеля не поздоровится. А на корабли и на обратном пути посмотреть можно будет, вечером. Красивые, черти!

На украшенной разноцветными флагами корме «Буцефала», флагманской галеры венецианского флота, под пестрым балдахином из плотной ткани прохаживался сам господин адмирал Франческо Гвиччарди. Пока в каюте слуги сервировали стол, адмирал с тревогой посматривал на море — не было бы шторма. Нет, по всем приметам не должен бы. Однако кости ноют — явно не к добру. От прошедшего-то шторма едва отошли. Сейчас, впрочем, ничего, отремонтировались, вон на «Гераклее» сразу две новые мачты поставили — не хуже прежних. Уже и флаги повесить успели, молодцы. А это что еще за безобразие? На мачтах. Нет, скорее за мачтами. За «Гераклеей».

Судно! Точно — судно. Облезлая рыбацкая фелюка, каких много по всему морю. Наверное, местная.

Адмирал отвернулся к берегу. А когда снова взглянул на море, удивился и насупился. Ведь предупреждали же тупую деревенщину — нечего пока в гавань шляться! О, Мадонна, эта воняющая тухлой рыбой каракатица, кажется, собирается становиться рядом? Они что, не замечают адмиральского флага? Арестовать команду! Эй, Фабио!

…Посланный с адмиральской галеры отряд под командой лейтенанта Фабио Шивезе, обнажив узкие мечи, забрался на палубу убогой фелюки.

…Адмирал Гвиччарди уселся за стол, потянулся к серебряному кубку — подарку самого дожа — и едва успел пригубить терпкое красное вино, как в каюту постучали. Адмирал недовольно поднял глаза:

— Что такое, Фабио?

— Капитан фелюки, синьор. Говорит, что вы его знаете.

— Знаю? Гм… Как его имя?

— Есиф Геленди, синьор.

— Геленди… Геленди… А ну, давай его сюда!

Пахнущий рыбой незнакомец вошел в адмиральскую каюту, едва не сбив с ног лощеного лейтенанта. Более того, адмирал остался с ним наедине… О чем они уж там говорили — известно одному Богу. Только сразу после беседы возбужденный чем-то адмирал вышел на палубу и приказал всему флоту немедленно сниматься с якоря.

Засвистели свистки комитов. Поднялись весла. «Буцефал» занял место впереди флота. Поднятые на всех мачтах паруса поймали попутный ветер. Расправились разноцветные флаги. Флот Венецианской республики вышел в море.

На носу «Буцефала», уцепившись руками в перила надстройки, меж двух кулеврин стоял сам адмирал, синьор Гвиччарди. Ноздри крючковатого носа хищно раздувались, бритое лицо сияло предвкушением радости.

— Ну, Селим-бей, поганая собака! — шептал адмирал, не обращая внимания на стоящих вокруг офицеров. — Видно, пришел твой последний час! Иди же мне навстречу, Селим! Иди!

Ветер трепал белые паруса, раздувал разноцветные флаги. Позади, в деревне, звонили колокола, и сельский священник молился о ниспослании победы воинству венецианского дожа.

Глава 6

Морея — Магриб. Ноябрь 1472 г.

А на улице мрак,

А на улице ветер,

Там гнет и насилье,

Убийство и ссылка.

Октай Рифат

Галеры Селим-бея подобрались к селению на закате. В этот миг они очень напоминали мурен или им подобных прожорливых зубастых гадин, коими кишмя кишат теплые моря. Быстрые, верткие, алчные. Черные на фоне оранжевого, опускающегося в волны, шара. Дул ветер, легкий и попутный, но на галерах не поднимали паруса — для войны и разбоя парус только помеха, уж слишком много внимания требует от команды и капитана. То ли дело прикованная к веслам шиурма: несчастные пленники, большей частью бедняки, за которых никто не надеялся получить выкуп.

Повинуясь свисткам комита, мерно вздымались весла. Вверх-вниз, вверх-вниз. В такт им из сотен глоток гребцов — грязных, бритых и голых — вырывалось тяжелое дыхание. Суетились, как всегда перед боем, надсмотрщики — затыкали шиурме рты специальной деревянной затычкой, чтоб, не дай Аллах, не вскрикнули, не вспугнули.

Олег Иваныч стоял на носовой палубе «Тимбана», рядом с рыжим немцем Шафихом и самим Селим-беем. В белоснежном тюрбане, в черном с золотом одеянии, седобородый пиратский вождь, опираясь на обнаженную саблю, вглядывался в прибрежные скалы. Надо сказать, выглядел Селим-бей весьма импозантно, словно какой-нибудь персидский сатрап времен царя Дария или Ксеркса.

И о том и о другом Олег Иваныч еще по весне вычитал в толстой пергаментной книжке с серебряными застежками, щедро украшенными мелкими изумрудами. Книжицу подарила ему Софья на день ангела. Весьма, весьма недешев был подарок — трех деревень с холопами стоил, а может, и поболе. Олег Иваныч не хотел его принимать, да, подумав, взял — не стоило обижать любимую женщину. Тем более что уже и тогда вынашивал он планы на женитьбу, вот только ждал Гришиного возвращения из дальнего монастыря. Эх, Гриша, Гриша… Знать бы наверняка, в каком ты месте, — уже сегодня, быть может, свиделись бы. Ну, или завтра. Ведь вот она, Морея! Уж близок, близок черный скалистый берег. Уж слышен прибой, усталый собачий лай и даже блеяние козленка в чьем-то хлеву. Морея…

Селение, у единственного причала которого маячило несколько рыбачьих лодок, размещалось в глубине живописной бухты, густо заросшей по берегам диким виноградом и терновником. Чуть дальше от кромки прибоя белели хижины, перемежаясь с оливами и стройными кипарисами. За оливковой рощей резко начинались уже почти невидимые в наступающей темноте горы, довольно высокие, обрывистые и крутые. В случае нападения с моря наверняка местное население сможет быстро уйти узкими горными тропками: иди потом лови их!

Опытный пират Селим-бей прекрасно понимал это и действовал четко. По его команде галеры замедлили ход, дожидаясь, когда совсем стемнеет. Очень уж не хотелось оказаться в обезлюдевшем селении — а именно это и произошло бы, увидь деревенская стража или случайные пастухи чужие суда. Вот и выжидали. Селим-бей, бросив саблю, по цыплячьи вытягивал шею, не боясь показаться смешным. Боялся другого — посадить судно на прибрежные камни.