тачке Вадима и подрезает зверски. Откуда не возьмись появляется еще один сумасшедший, мешает ехать и нам, и мотоциклисту. Байк становится на заднее колесо, объезжает горе-водителя, и также стремительно несется.
— Да что за херня! — ругается Вадим и замедляется. Вглядывается в зеркало и удивленно поднимает брови, даже звонко присвистывает.
Да нет, ну нет же! Не может быть!
21
Мотор люто ревет подо мной. Ощущаю байк, как себя. Он мое продолжение, хотя не так, он и есть я. Чувствую все вибрации, весь гул, всю мощь, но все же не даю мото полностью освободиться, сдерживаю газ. Плотно прижавшись к баку, не свожу взгляд с мишени-машины Сварога. Уже почти не злюсь, просто тупо затеваю нервно изматывающую игру, то догоняю и вплотную стыкуюсь, то сбавляю обороты и даю дышать себе и им.
Им…
Неприятно объединяющее слово, но оно есть, оно существует. И Злата там, в тачке Сварога, а не со мной. Факт непринятия ситуации отпускает тормоза в голове и черт знает что делаю, когда снова догоняю, подняв мото на заднее колесо. Поравнявшись, заглядываю в окно и вижу, насколько удивленно-тревожно смотрит Злата. Плотный шлем закрывает, не дает узнать меня, а Злата не в курсе, что я имею такой вид транспорта. И я на нее смотрю тоже, рискуя врезаться в едущую впереди меня тачку, но мне нассать на все. Она фыркает и отворачивается, говорит что-то Вадосу.
Немного оттормаживаю, прежде чем остановить их, нужно окончательно согнать злость, чтобы не натворить дел. Не сходит….
Сорвусь на Вадосе, и похуй что он почти не знал о моих притязаниях на Шахову, мог бы и догадаться. И все же мутить такое тоже нет охоты, поэтому еще и не сорвался, еду медленнее, но держу прицельно. Мотаю еще такой вариант, что Шахова послать может, а я такое не планирую.
Да насрать. Уже дело принципа вернуть былое обожание. Она должна меня любить. Меня! И никого больше. Какой Вадос? Какой кто? Я ее альфа и омега. Я и больше никто. Накосячил — исправлю, что теперь делать. Только я ее могу трогать, только я ее могу ебать, я могу делать все, а другим — запрет. Руки вырву сукам. Злость хлещет бичом, застревая в воспаленной коже распушенными хвостами, увитыми колючками, бьет по спине со всей мощи. Невольно дергаюсь, пытаюсь стряхнуть это ощущение. Мото вместе со мной виляет, но быстро выравниваюсь.
Нечего выжидать, не хочу больше. Давлю на газ и заходя на вираж, подрезаю Вадоса, который словно понял в чем дело, тормозит. Глушу мотор в сантиметре от капота тачки Сварога и медленно стаскиваю шлем. Специально не тороплюсь и не смотрю в их сторону. Взъерошиваю волосы, которые прилипли к потному лбу, юзом задеваю лицо и растираю докрасна из-за странного зуда.
Рано…
Отщелкиваю сигарету из пачки и тройку раз глубоко затягиваюсь. Дым выходит настолько густо, что я как в облаке нахожусь. Завеса плотная и спасительная на эти мгновения. Отрава растекается по телу и немного ослабляет мышцы. Хватит, окурок летит в сторону.
Я сам себя задерживаю в действии, так боюсь навредить… им. Эгоистично, но опасаюсь за себя в первую очередь. Вешаю сбрую на руль и перемахиваю через Кавасаки. Едва земли касаюсь ногами, как смотрю туда, на нее. Глаза в глаза. Только Злата в поле зрения.
Похуй на Вадоса, на всё и на всех! Похуй-похуй-похуй!
Уличный фонарь бьет Злате в лицо, каждую эмоцию вижу. Даже ебаный пульс на шее считываю по ударам, стук ощущаю на своей горящей коже. Ее, на своей коже, как так?! Бред, конечно, но я чувствую это. Я вижу и другое, как глаза Шаховой вспыхивают непонятным торжествующим светом, но она быстро гасится. Ведьма-панночка, только дотронься и тебе пизда, пеплом подернешься сразу же. И я горю.
Натягиваю дверь, нависаю над Шаховой, упираюсь руками по бокам и сгибаюсь, словно кланяюсь ей. Но ничего, кроме отшатывающей изморози, в мою сторону не прилетает, сейчас в довесок только мелких кусков льдистых, таранящих лицо, не хватает.
Демонстративно отворачивается и пялится в окно, выражает свою неприязнь. Ах, ты ж сука. Выдыхаю через ноздри шумно, но осторожно, спецом замедляюсь, иначе пламенем снесу и выжгу. Прикрываю веки и ловлю красные круги перед глазами, считаю их.
— Из машины вышла, — выставляю требование, но звучу сипло, будто и голос не мой.
— Коленки расшибла уже. Бегу, — ядовито роняет.
Сглатываю эту отраву, принимаю как лекарство, но я не стану с этим мириться, просто не в силах уже. Тело замыкает, поебать на все: на опасность, от которой уводил Шахову, на то, что могут отсечь нас вместе, на ее упрямство, на показушное безразличие. Врет же, что ей все равно. Да, наверняка.
— Вышла сказал, — быдлю беспощадно, забрало падает с треском. Превращаюсь в тупого качка с заторможенной речью. Меня замыкает окончательно.
— Пошел в жопу. Отпусти дверь, больной, — пытается оттолкнуть от машины, но это бесполезно.
Я настолько закоксовываюсь от эмоций, что ощущаю только как окаменело мое тело. Пошатнуть без вариантов.
— В жопу? — кидаю ей в лицо. — Разворачивайся, задирай подол.
Она стремительно краснеет, но не от стыда, конечно. Стыд это другое. Застывает под предложением и сжимает кулаки. На миг прикрывает глаза и скручивается в маленькую пружинку, ответить не успевает.
— Молот, тормознись, — подает Вадом голос. — Пошли, поговорим.
Вот он, несостоявшийся любовничек отдуплился. Он все еще мой друг, все еще, но не сейчас. Он соперник и я готов отстаивать свое право на обладание самкой прямо тут, на ее глазах, чтобы знала…
Чтобы знала эта сука и видела!
Ненавижу сейчас. Сплевываю кислотой в сторону и цежу Сварогу, глядя сквозь него.
— Футболку сними, кровью зальешь.
Вадос усмехается, но стягивает тряпку и кидает в салон. Зная Сварога, понимаю, что он на взводе. С виду спокойный, но вот внутри бесиво творится. Замечаю это по его индивидуальной животной повадке, по перекатывающимся напрягшимся буграм, по сдвинутым бровям и в целом застывшей мимике. Он, засунув руки в карманы, неспеша подходит ко мне, смотрит пристально и тяжело. Я его понимаю, но это неважно. Другое на весах стоит, ради чего все затеяно. Так что придется выяснять здесь и сейчас.
— Ну? — чуть заметно кивает. — Может отойдем? Или прямо здесь?
— Все равно.
Я отлипаю от машины и подхожу к Сварогу вплотную. Ни разу еще не случалось того, чтобы полировали друг друга взглядами, словно бреши сейчас ищем, просчитываем уязвимость. Вадос холоден и отстранен, неосознанно включает то, что в клетке годами отрабатывал, но и я