— Ты права, — согласился Тони. — Не думаю, чтобы он обращал на тебя много внимания.
Сказать такое мог только родной брат.
Минерва не стала спорить, подумав, что графу просто не хочется возвращаться в Лондон и потому он развлекается с теми, кто есть под рукой.
Какое бы платье из своего скудного гардероба ни надевала Минерва, граф никогда не обращал на это внимания.
Возвращаясь домой после визитов, в фаэтоне, граф сказал Минерве:
— Этим вечером карета приедет за вами в то же время. Мой шеф-повар приготовил для детей что-то необыкновенное — думаю, им понравится!
— Как же вы добры! — сказала Минерва. — С каждым днем мне все больше кажется, что мы… так надоедаем вам… что вы можете счесть нас… очень жадными.
— Вы вовсе не надоедаете мне, — сказал граф. — Как вы прекрасно знаете, я невероятно эгоистичен и делаю только то, что доставляет мне удовольствие.
— Вы зря стараетесь казаться хуже, чем на самом деле! — горячо произнесла Минерва. — Вы не эгоистичны, совсем наоборот Люси говорит, что вы — добрейший человек на свете!
— Вы действительно так думаете? — спросил граф.
Почему-то Минерве вдруг показалось, что этот вопрос очень важен. Однако прежде чем она успела ответить, из дома выбежала Люси.
— Вы вернулись! — закричала она. — Пожалуйста, можно мне чуть-чуть проехать в фаэтоне?
— Нет-нет, и речи быть не может! — быстро ответила Минерва. — Его светлость едет домой.
— Его светлость прокатит мисс Люси до другого конца деревни и обратно, — произнес граф.
Люси вскрикнула от радости и быстро вскарабкалась в фаэтон.
Граф посмотрел на Минерву, и по его улыбке девушка поняла, что он просто-напросто поддразнивает ее.
Минерва беспомощно всплеснула руками и вошла в дом.
Граф тронул лошадей и повез весело болтавшую Люси по деревне, чтобы на другом конце повернуть обратно.
Одеваясь к ужину, Минерва поняла, что ей снова предстоит выбирать между двумя имеющимися у нее платьями.
Ей совсем не нравилось то, что граф снова пригласил ее на ужин.
Минерве пришлось заглянуть в стоявшие на чердаке сундуки ее матери, и в одном из них она обнаружила красивый кушак. Он был бледно-зеленого цвета, в тон весенней листвы.
Завязав его на талии, девушка решила, что теперь она выглядит немного наряднее.
В качестве дополнения к платью она сорвала в саду три розы с любимого куста ее отца. За розами уже давно никто не ухаживал, но они все еще цвели.
Одну розу Минерва воткнула себе в волосы, а две другие с зелеными листьями на стеблях приколола на платье спереди.
Теперь она выглядела немного красивее. Перекинув через руку китайскую шаль, которая могла понадобиться по дороге домой, девушка стала дожидаться кареты.
Как обычно, лакей привез в корзинах несколько разных блюд и с особой осторожностью внес блюдо, на котором стояла точная копия их дома, сделанная из глазури.
Люси была потрясена. Торт установили на боковом столике в столовой, но до него страшно было даже дотронуться.
— Мы оставим его на завтра, чтобы съесть его вместе с тобой, Минерва, — сказала она. — А когда мы будем его есть, то все загадаем желания.
— Я пожелаю, чтобы граф навсегда остался в замке! — горячо воскликнул Дэвид.
— Я тоже! — поддержала его Люси. Она повернулась к сестре.
— Скажи ему спасибо, Минерва, и поцелуй за меня! Когда Минерва уходила, дети все еще рассматривали торт.
Пока карета везла ее к замку, она вспомнила слова Люси и попыталась представить себе, каково это — поцеловать графа.
Подобные мысли никогда не приходили ей в голову, и девушка покраснела до корней волос. Она понимала, что, узнай Тони о ее размышлениях, он был бы очень зол.
Впрочем, признала она, решись она поцеловать графа, это могло бы стать очень необычным и волнующим приключение.
Ужин был так же великолепен, как и всегда. Оставшись на несколько минут наедине с Минервой, Тони тихо сказал ей:
— Ты не поверишь, но граф попросил меня проложить здесь дорожку для скачек с препятствиями и еще одну такую же — в его Хемпширском поместье.
— О, Тони! — воскликнула Минерва.
— Только молчи, пока мы не договорились, — наказал ей брат. — Он говорит, что хорошо заплатит мне за работу.
Минерва молча смотрела на Топи, но сердце ее пело. Она понимала, что это означает — Тони больше не будет прожигать жизнь в Лондоне.
Как мог граф поступить так прекрасно, так благородно?
— Это секрет, — поспешно напомнил Тони, увидев входящего в салон графа.
Обед закончился чуть позже обычного. Когда граф послал за фаэтоном, чтобы отвезти Минерву домой, она сказала:
— Не беспокойтесь из-за меня. Я могу пройтись пешком, я часто так делала раньше.
При этих словах она вспомнила, что в последний раз это было в ту ночь, когда она пришла в замок, переодевшись разбойником.
Взгляд графа сказал ей, что он думает о том же.
— Сейчас слишком поздно для того, чтобы молодая женщина, а в особенности вы, шла в темноте пешком.
При этих словах он поднялся и подошел к двери. Минерва поняла, что спорить с ним бессмысленно.
Выйдя в холл, она накинула на плечи китайскую шаль и спустилась по лестнице.
Забираясь в фаэтон, Минерва заметила в небе молодой месяц в обрамлении ярких блестящих алмазов звезд.
Девушке показалось, что она попала в сказку.
Фаэтон поехал по дорожке, под низко нависающими ветвями древних дубов.
Возле сторожек по сторонам кованых ворот Минерве показалось, что в кустах что-то шевелится. Она подумала про себя, что там кто-то может быть, но, должно быть, ошиблась и сказала себе, что это просто игра лунного света.
Когда фаэтон выехал за ворота, Минерва оглянулась, но уже ничего не увидела.
Граф остановил лошадей у ее дома, и девушка произнесла:
— Спасибо вам за великолепный вечер! Я все время говорю вам «спасибо», но никаких слов не хватит, чтобы выразить вам мою благодарность.
— Об этом я и хотел бы поговорить с вами, — сказал граф, — но не тогда, когда я управляю лошадьми.
Его слова прозвучали так серьезно, что удивили Минерву. Девушка терялась в догадках о том, что же хотел сказать ей граф.
Совсем другим тоном он произнес:
— Идите спать, Минерва. Я с нетерпением ожидаю завтрашней поездки с вами.
Внезапно в голову девушке пришла ужасная мысль, и она спросила:
— Вы… вы не собираетесь… уезжать?
— А вам этого не хотелось бы?
— Я знаю, что вы… уедете раньше или позже, — ответила, запинаясь, Минерва, — но все равно… нам будет очень трудно снова… снова жить так же, как мы жили… до вашего приезда!