Арчибальд должен был пойти на тренировку — он всегда на них присутствовал, сам наблюдал за работой отряда. Иногда вместе со своими заместителями, иногда без них, но сам. Из этого правила не было исключений. До сегодняшнего дня, по крайней мере.
Сегодня Арчибальду безответственно хотелось «прогулять» тренировку, чтобы прийти вечером на спектакль к Айрин, а потом проводить её до дома. Накануне он спрашивал, что она будет играть, и заинтересовался постановкой. Вообще его высочество вынужден был признать, что маэстро Родерик, как называли владельца театра его работники, оказался демонски талантливым человеком. Арчибальд не был уверен, что даже в Императорском театре есть настолько же талантливые режиссёры, но судить не брался — специалистом в театральных постановках принц себя не считал. Но ему лично больше нравилось то, что он видел на сцене у Родерика, чем где-то ещё, в том числе в Императорском театре. Возможно, это было связано с самой Айрин — всё-таки Арчибальд не мог не признать, что испытывает к ней сильную симпатию. Но он ведь уже не юнец, чтобы руководствоваться только гормональными всплесками.
Поэтому Арчибальд, конечно, не стал сбегать с тренировки и сразу после обеда отправился в ставку. Только отправил Айрин цветы, вложив в них карточку с напоминанием о том, что придёт завтра.
И погрузился в работу.
.
Тренировка прошла в обычном формате, и во дворец Арчибальд вернулся только утром. В целом он остался доволен, причём даже стажёрами и Леоной — да, по иронии судьбы отряд Гарольда Рова был среди тех, кого Алтериус поставил на дежурство в выходные. Девушка даже умудрилась не отвлекаться на Арчибальда, просто делала своё дело, и в конце тренировки принц её похвалил. О чём, правда, тут же пожалел, поскольку Леона моментально зарделась и горделиво приосанилась, сразу схлопотав подзатыльник от Рова — церемониться с членами отряда он не любил.
— Чтобы все розовые сопли здесь оставила, на плато их с собой не бери! — рявкнул Гарольд, и Арчибальд даже поморщился. Несмотря на то, что старик формально был прав, его высочество не слишком любил подобные методы воспитания по отношению к девушкам. Особенно влюблённым.
— Гарольд, ты помягче, — осадил подчинённого Арчибальд и, наткнувшись на хмурый взгляд охранителя, обратился уже к Леоне: — Но твой командир прав. На плато следует забыть обо всём, кроме поставленной задачи. Цена ошибки может быть слишком велика.
— Да, ваше высочество, — вздохнула девушка, опуская глаза. Что-то в этом жесте насторожило Арчибальда, но он, присмотревшись, так и не понял, что именно, поэтому выбросил из головы Леону и её поведение.
Пробуждение Геенны было всё ближе, и его высочество уже мог поклясться, что оно придётся на ночь с субботы на воскресенье, однако вряд ли будет масштабным. Перед большими прорывами ощущения у Арчибальда были совсем иными и начинала накатывать бессонница. Но пока он спал спокойно и, выспавшись за несколько часов, быстро пообедал в собственном кабинете, затем встретился со своим законником Робертом Гройденом, обсудил работу над указом, про который император планировал говорить на Совете архимагистров в пятницу, и освободился незадолго до начала спектакля. Едва не опоздал — пришлось не на магмобиле отправляться в театр, а переноситься сразу в холл вместе с охраной.
Ловя на себе удивлённо-любопытные взгляды, Арчибальд кивал с каменным лицом, внутренне усмехаясь и предполагая, что популярность варьете здорово повысится после его посещений. И ничуть не удивился, когда один из охранников вполголоса сказал:
— Ваше высочество, я на месяц вперёд вам места забронировал. А то такой ажиотаж, что, если мы сейчас не купим, потом просто не пробьёмся.
— Ажиотаж? — чуть улыбнулся Арчибальд, и охранник хмыкнул.
— А как вы хотели? Тут не только спектакль, ещё и на вас приходят посмотреть.
Если бы только посмотреть… Его высочество даже немного устал, отбиваясь во время антракта от желающих познакомиться поближе. В конце концов просто дал приказ охране никого не подпускать и наслаждался привычным одиночеством в толпе, рассматривая магпортреты на стенах в коридоре театра.
Была на них и Айрин. Конечно, куда же без примы? Её на снимках было много, и в разных ролях. А ещё они были разных лет, и Арчибальд невольно подмечал, как изменилась девушка за это время. На самом раннем магпортрете лицо Айрин ещё не потеряло подростковую угловатость и смотрелось настолько юным, что его высочество невольно ощутил себя чересчур древним для неё. Маги его силы живут гораздо дольше обычных людей, но с учётом того, что Арчибальд был охранителем и регулярно рисковал жизнью, вряд ли ему удастся выйти на рекорд. Сильные и активные охранители редко даже до ста лет доживали — если только уходили в отставку, чего Арчибальд делать пока не собирался.
На одном из магпортретов Айрин была изображена в объятиях Говарда Родерика, при этом они смотрели друг на друга настолько влюблёнными взглядами, чуть приоткрыв рты, словно в преддверии поцелуя, что у его высочества даже мурашки по коже побежали. Удивительно, но он никогда не задумывался о подобном, когда приходил в Императорский театр… Наверное, потому что к тамошним актрисам не испытывал того же, что к Айрин. А эта девушка… да, задела за живое. И Арчибальд всё равно не мог до конца осознать, как можно подобным образом смотреть на мужчину, не испытывая к нему романтических чувств. На сцене от Айрин и её наставника буквально искрило, это чувствовалось даже на магпортретах, но она уверяла, что это всё остаётся только там. Значит, ненастоящее? Неистинное? Но выглядит как вполне искренние чувства. И даже если снять эмпатический щит… Да, без плотских желаний, но страсть вполне может проявляться и позже, а не на сцене, под светом софитов.
«А ведь я ревную», — усмехнулся Арчибальд, отходя от магпортрета, в последний раз мазанув по нему взглядом. Его высочество знал, что ревнив, он ревновал даже Брианну, которая не давала повода, и Эн, несмотря на то, что она никогда не была его женщиной, — не зря ведь охрану нанял, чтобы следили за её кругом общения и докладывали об ухажёрах. Если бы они у Эн были, Арчибальд, наверное, совсем сошёл бы с ума. Вот как сейчас по отношению к Айрин и Родерику. Умом же понимал, что не может между ними быть ничего кроме сильной привязанности, причём платонической, да и доверял характеристике Брайона Валлиуса — главврач Императорского госпиталя редко ошибался в людях. Но не ревновать не получалось. Хотя во время нынешнего спектакля стало чуть легче — потому что Айрин и маэстро в нём играли не возлюбленных, а отца и дочь, и смотрелось это не менее гармонично. Для Арчибальда — даже более, поскольку видеть поцелуи Айрин с другими мужчинами, пусть даже на сцене, он не желал. Несмотря на то, что сам её ещё не целовал. А может, и вопреки этому…
Спектакль в этот вечер был комедией, и настолько забавной, что зал то и дело взрывался от хохота, и Арчибальд смеялся вместе со всеми. Айрин играла откровенную дурочку крестьянку, влюблённую в аристократа и пытающуюся ему понравиться всяческими странными способами; Родерик как отец пытался её вразумить, а два соседа почти безуспешно боролись за сердце главной героини, постоянно попадая в нелепые ситуации. Финал оказался неожиданным — аристократ, решив, что влюблённая в него дурочка пригодится в хозяйстве, попытался увезти её с собой в город, но соседи и отец отбили беглянку. Которая, как оказалось, вовсе не хотела уезжать, но её никто не слушал — запихнули в сундук и понесли…
— Я передумала! — заявила героиня Айрин в конце спектакля. — Не хочу больше любить аристократа! Нельзя любить того, кто тебя за человека не считает! Я, может, и дура, но гордая! Поэтому… выйду замуж за Томаса!
— А кто тебе сказал, что я тебя замуж возьму?! — возмутился актёр, играющий одного из влюблённых соседей. — После того, как ты в сундуке этого индюка проехалась! Мало ли, что вы с ним там делали?!
В зале хохотали до икоты, особенно когда второй поклонник тоже отказался жениться на героине, и Айрин, ревя и причитая, какая она бедная-несчастная и никто её не любит, ушла в дом.