Кстати, клетка довольно просторная; ферзь безопасно может стоять на четырех полях: с1, с2 и а1, а2, но и только! Но может быть, черным можно пожертвовать своего незадачливого ферзя во имя разрушения клетки? Скажем 8… Ф:b2, и теперь если белые возьмут ферзя конем, то: 9.К:b2? Кр:сЗ с выигрышем. Но у белых есть лукавый промежуточный шах после 8… Ф:b2 9.Кb5+ Крс4, и вот тогда 10.К:b2+ Крb5, и теперь уже черным надо думать о ничьей. И все же психологически очень трудно примириться с бесполезностью такого материального преимущества, как ферзь, имеющий по крайней мере четыре поля для маневра. Ведь с его помощью черный король в дуэли с белым всегда будет иметь запасный темп для оттеснения противника. Ему достаточно достигнуть поля f4 и f3. Тогда можно отдавать ферзя на d1 и прорываться королем на е2 с выигрышем. Неужели черным не выполнить такого плана с помощью запасных темпов? Если они сразу же после шаха конем с сЗ пойдут королем на е6? 5.КсЗ+ Кре6 6.Kd1 Kpe5 7.Kpg4 Kpf6 8.Крf4 с1Ф! 9.Крg4 Крg6 10.Kpf4 Kph5 11.Kpg3. Итак белый король оттеснен, желанное поле f4 близко! 11… Kpg5, становясь в оппозицию и вынуждая белого короля уступить поле f4! Но у белых, оказывается, есть ресурс — 12.Ке4+ Kpf5 13.Kc3 Фа1 14. Kpf3. Ничья.
Ясновидящая дама передала Дине Макаровне по телефону, что Морфи пожал руку невидимому противнику в знак признания ничьей.
Я победоносно посмотрел на своих друзей-шахматистов, на прозаика и драматурга. Ну что, снобы?
Главный редактор молодежного журнала был человеком увлекающимся. Огромного роста, с неседеющей кудрявой головой купидона, он с неуемной энергией набросился на меня, требуя популярной статьи о проведенном эксперименте. Он любил «научные сенсации», а меня считал мастером по таким делам, заработавшим на них немало заживших шрамов.
Я, может быть, и на этот раз рискнул бы на такое выступление в печати, если бы не то, что последовало за памятным вечером. Кинозрители расходились тогда, посмотрев на экране вымышленную ситуацию на вымышленной планете, не подозревая, что рядом за дверью, ведущей с главной лестницы, по которой они шли, произошло реальное, но поистине фантастическое событие в наше время на нашей Земле. Но дальше было еще фантастичнее!..
Михаил Михайлович вызвал меня телеграммой в аэропорт, куда прилетал из-за океана. Мы были с ним в очень хороших отношениях, но встречать его на вокзале мне пока не приходилось. Я понял, что у него были на то веские основания.
Самолет «Панамерикэн» с зарубежными опознавательными знаками шел на посадку.
Мне удалось прорваться на летное поле вместе с почитателями наших спортсменов, удачно выступивших за океаном. Очевидно, ради них и были смягчены обычные аэродромные строгости.
Один за другим спускались по трапу молодые, дышащие здоровьем люди, на лету подхватывая брошенные им букеты цветов.
А я с некоторым превосходством смотрел на всех и думая о том, что ТОГО, кто перешагнул порог времени и организовал «матч антимиров», никто не замечает, не приветствует, не засыпает цветами… Признаюсь, я имел в виду не показавшегося на трапе грузного Михаила Михайловича роль которого в организации матча мне уже казалась второстепенной, — я имел в виду самого себя…
Михаил Михайлович сошел на поле одним из последних. Мы обменялись с ним рукопожатием.
— Но какова позиционная ничья? — сразу начал Поддьяков. — Два коня против ферзя с пешкой! Каково!
Я недоуменно уставился на него. Откуда он знает? Я не сообщал ему текста сыгранной с Морфи партии.
— Гроссмейстер, — профессор назвал одно из самых громких шахматных имен Запада, — в восторге от выдумки своего противника. Она поистине достойна Морфи.
— Как так Морфи? — запротестовал я. — Морфи играл черными, а позиционную ничью сделали белые.
Михаил Иванович улыбнулся.
— Это у вас тут Морфи играл черными, а там, за океаном, Морфи играл БЕЛЫМИ. Черными согласился играть первый гроссмейстер Запада.
— Он поверил в ясновидение?
— Там многие этому верят. А вот как у вас тут поверили? — И он с улыбкой развел руками.
Я чувствовал себя уничтоженным:
— Значит, гроссмейстеры играли не с Морфи, а между собой? — упавшим голосом спросил я.
— Конечно. Иначе партии бы не было! Ведь мы же договорились сделать вклад в шахматную науку.
— Как же передавались ходы? А клерк из Нью-Орлеана?
— Банковский служащий нам много помог. Вы, конечно, помните о знаменитых опытах с подводными лодками? На борту их находилось перципиенты, угадывавшие карты, которые предъявляли им на берегу «индукторы», находящиеся за тысячами километров.
— Да, я слышал, но не придавал значения.
— И напрасно! Один из этих перципиентов и был Нью-Орлеанским банковским служащим. Ему удалось установить контакт с вашей юристкой. Оба думали, что они общаются с прошлым, и передают ходы великого Морфи. Хотя на деле связь с прошлым и не была установлена, все же результат эксперимента едва ли нужно считать отрицательным. Тем более что аналогичный эксперимент был проведен с одним из американских космонавтов, находившемся на Луне. Правда, есть сомнения в чистоте эксперимента, кстати сказать, неофициального, если не нелегального.
— Но у нас? Есть же шахматная партия!
— Что бы ни случилось, она пусть украсит шахматные издания. Отчет же об эксперименте — соответствующее отделение Академии наук.
— Кесарево — кесарю, — уныло сказал я и решил не писать для молодежного журнала статьи о победе над временем.
Вместо нее я написал этот рассказ, а позицию из партии переработал в шахматный этюд.
КЛИН КЛИНОМ
Оглянувшись и никого не увидев на узенькой улочке, Вилена нырнула в калитку. В квадратном каменном дворике старинного аббатства с узкими стрельчатыми окнами столетиями размещался один из колледжей Кембриджского университета. Вилена услышала оживленные голоса и увидела группу студентов. Все они были в одинаковых шапочках и в черных мантиях разной длины, которая свидетельствовала об академических успехах каждого. Чем лучше учился студент, тем длиннее была его мантия. Это одеяние никак не вязалось с современными прическами, сигаретами и даже с очками, впрочем выглядевшими так же старомодно, как и мантии.
У Вилены сжалось сердце. Очки! Ведь ее Арсений, улетевший в звездный рейс, носил очки… Как ошиблись они, думая, что переживут разлуку. Арсений не мог поступиться своим долгом. А она хотела быть достойной его. И вот… Тоска оказалась сильнее разума! Вилена даже не в силах была давать концерты. II вдруг неожиданно согласилась ехать в Англию. Причиной тому было газетное сообщение об «Уэллсине», якобы сооруженной в Кембридже.
Сэр Уильям Гретс, известный физик, придерживающийся своеобразных теоретических взглядов на «Пространство-Время», объявил, что им построена машина времени, которую он назвал «Уэллсиной». Он собирался с се помощью доказать, что рядом с нашим миром существуют антимиры с другими значениями масс, даже с отрицательными массами, и соответственно — с другим масштабом времени, в том числе и отрицательным временем, то есть текущим назад. Принцип ее действия заключался в перемещении в квазипространственном измерении в слои «Пространства-Времени» с последующим возвращением из «антимиров иных масс и времен» в нормальный мир, но уже спустя какое-то значительное для Земли время.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});