ГЛАВА 9
Замок был полностью отреставрирован и снова стал одним из великолепнейших домов Европы. Зацвели сады. Вода снова плескалась серебристыми каскадами в фонтанах. Целый штат прислуги – правда, по численности в четыре раза уступавший довоенному, – удовлетворял нужды семьи.
Однако больше не было постоянных домашних вечеров по выходным дням и праздничных балов, которые так часто проходили здесь в прошлом. Милош фактически вел жизнь затворника, а у Ирины не было никаких стимулов возобновлять эту светскую суету. Она призвала на помощь всю свою энергию, чтобы привести в порядок дом и поместье, но теперь снова чувствовала недомогание.
Тем не менее Милош играл роль любезного хозяина, радушно принимая Джина Ливингстона. Он спокойно выслушал объяснения Кат, что этот американец – друг Пола Браннока и что он представился ей после спектакля. Кат упомянула о связи Джина с посольством США, но тщательно избегала разговоров о цели, ради которой он хотел встретиться с Милошем.
– Он показался мне очень милым, – объясняла Катарина. – Я подумала, что нам было бы полезно снова принимать гостей.
В первый день пребывания Джина в «Фонтанах» Милош взял его с собой на верховую прогулку по своим обширным владениям. Вечером, сославшись на нездоровье, Ирина осталась в своей комнате. Кат пришлось взять на себя роль хозяйки в огромной столовой замка. Мужчины вышли к обеду в смокингах, а Катарина надела то самое платье, которое было на ней в канун Нового года, когда было объявлено о ее помолвке с Милошем. Ей нравилось снова чувствовать себя изысканно одетой, приятно было наблюдать, как прекрасно поладили между собой муж и американец. Джин изо всех сил старался понравиться. Объясняя, почему он так свободно говорит по-чешски, Ливингстон упомянул о довоенных студенческих годах, проведенных в этой стране, а также о своей службе во время войны. Однако он моментально оставил эту тему, когда Милош не выказал ни малейшей склонности нащупывать их общие связи с Сопротивлением.
После обеда они перешли в одну из роскошных гостиных. Слуга зажег в камине огонь, а горничная подала кофе.
– У вас здесь просто изумительная жизнь, Милош, – заметил Джин, отпив маленький глоток кофе из чашечки севрского фарфора с золотым ободком и внимательно осмотрев полированную антикварную мебель и картины старых мастеров. – И все же не могу представить себе, чтобы она полностью вас удовлетворяла. Эта жизнь – не для такого человека, как вы.
– Чего же мне еще не хватает? – спросил Милош.
– Вы столько отдали ради освобождения своей страны! Неужели вы можете спокойно позволить, чтобы ее снова захватили?
Милош в задумчивости уставился в свою чашку.
– Кажется, мои земляки именно этого и хотят. На сей раз полчища головорезов, получающие приказы от сумасшедшего, не вторгаются в нашу страну.
– Неужели вы действительно думаете, что Сталин лучше Гитлера?
– Гитлер, возможно, выиграл бы войну, если бы не русские. Уже одно это для меня достаточно веская причина, чтобы оправдать господина Сталина за недостаточностью улик.
Его взгляд был прикован к Джину.
– Вот почему я и вас, американцев, тоже оправдываю.
– Милош, а какие сомнения могут у тебя быть относительно американцев? – спросила Кат тоном мягкого укора.
Он бросил на жену такой взгляд, словно союз между ней и их гостем раздражал его.
– В прошлом я боролся, чтобы завоевать моей стране право самой решать свою судьбу. Но потом нас предали тс, кто хотел купить себе мир, используя Чехословакию как фишку в игре народов. Возможно, мы и сейчас еще остаемся фишкой, но игроки уже другие. Если дядя Джо – один из них, то я подозреваю, что и дядя Сэм – тоже.
Милош проницательно посмотрел на Джина.
– Неужели вам так дорога наша свобода? Или вы просто надеетесь устроить себе мирную жизнь, используя нас, поссорив с другими странами, которых вы боитесь?
Джин ответил ему без малейших следов обиды:
– Если вы получите свободу, которую желаете, все остальное не должно иметь значения.
– Согласен, – сказал Милош. – Вот почему я могу быть доволен, живя здесь. У меня есть свобода, и у моих соотечественников тоже. Они выберут такое правительство, какое захотят.
Потом он многозначительно прибавил:
– Причем без всякой помощи с моей стороны и, буду надеяться, с вашей тоже.
Кат подумала, что для Джина наступил благоприятный момент сообщить Милошу содержание указа, согласно которому чешский народ вскоре будет лишен возможности свободного выбора. И все же американец промолчал, а Милош встал.
– Если ты не возражаешь, Кат, я оставлю тебя развлекать нашего гостя. Мне нужно просмотреть кое-какие бумаги, которые дал мне Фредди. Он хочет расширяться, построить новую фабрику.
Милош пожелал Джину спокойной ночи, поцеловал Кат в щеку и ушел.
Кат знала, что муж никогда не засиживался допоздна за делами. Очевидно, эти расспросы раздражали его.
– Почему вы не рассказали ему о том, что собираются сделать коммунисты? – спросила она Джина.
– Вы же видели, как он отнесся к моему предложению включиться в общественную жизнь. Вы правы – что бы я ни сказал, это не заставит его передумать. Он весь выгорел.
Не в силах сдержать слезы, хлынувшие у нее из глаз, Кат встала и подошла к камину, пряча лицо от американца. Она рассчитывала, что Ливингстон сможет вернуть ее мужа в мир страстей и принципов, разожжет пожар в его груди. Однако услышав, что Джин считает Милоша человеком, потерявшим интерес к жизни, она загрустила. Все надежды Катарины на то, что ее брак когда-нибудь вновь станет таким же, как прежде, почти угасли.
– Возможно, он счастлив…
Кат вздрогнула. Джин подошел к ней настолько близко, что она ощущала чувственные дуновения его дыхания на своей шее.
– До тех пор, пока вы здесь, – продолжал Джин, – ему лучше оставаться глухим к любым призывам, которые могут заставить его покинуть этот идиллический мир. Вы – великолепная женщина, Кат. С какой стати ему искать призрачного счастья на стороне, когда он имеет здесь, с вами, все?
Страстное желание, которое отчетливо слышалось в тоне его голоса, передалось и ей. Действительно ли она привезла Джина только для того, чтобы вновь пробудить своего мужа к активной жизни? Или же мечтала о том, чтобы пламя страсти вспыхнуло в ней самой? Катарина чуть было не бросилась в его объятия, но потом резко подавила в себе этот порыв. Когда она повернулась и взглянула на Ливингстона, на лице ее застыла маска, выражавшая холодный упрек.
– Возможно, ваши цели вполне заслуженно вызвали у него подозрение.
Но Джин не отступил.
– А у вас?
На секунду Кат оказалась во власти испытующего пристального взгляда его темно-карих глаз. Потом она отвела взгляд и попыталась пройти мимо него. Но он вытянул руку, преградив ей путь.