давал сильного пламени и, скорее всего, под ударную волну не попали баки с горючим. В противном случае оно бы сдетонировало, и танк стал черным от солярной копоти.
Железный Всадник потому и носил имя Железного Всадника потому, что управлял тяжелой бронированной машиной. Он рассказывал, что потерял в Великой войне четыре машины вместе с экипажами. Говорить об этом для него было непросто. Сейчас я понимал это как никогда. Что такое терять боевых друзей, я хорошо знал. Не одному из них я закрывал глаза собственной ладонью, и взгляды их затухающих глаз снились мне почти каждую ночь. Однако, предаваться воспоминаниям, не было времени. Я делал свою работу и старался делать ее хорошо.
Я знал, что проползая близко к траншеям, я нарвусь на солдат, которые не станут разбираться кто я и откуда. Да, у них есть саперные лопатки. Я передернул плечами. Меня знобило. Скоро пойдут похоронные команды, и мне совсем станет плохо. Они пойдут по нейтральной полосе. Никто не стрелял в согбенные фигуры с белыми повязками на руках, на которых был нарисован красный крест. Но и солдаты похоронных команд не были безоружны.
В такую ситуацию я еще не попадал. Приходилось прятаться и от чужих и от своих. Я, наконец, вытащил из тяжелых воспоминаний то, что мне было нужно. Четыре пять восемь. Это был бортовой номер танка Железного Всадника. Атака шла слишком быстро, и пропустила боковую батарею зенитных орудий. Если лобовая броня выдерживала боеголовку зенитного снаряда, то боковая — нет. Тем более, что осколки разбили подвесные баки и танк загорелся. Он вылез из горящей машины через люк механика, но попал на мины. Я помню, как он вырезал сапожным ножом те, из осколков, которые мучили его всю жизнь. Врачи посчитали их не для жизни не опасными, и стали заниматься другими ранеными. Было понятно, что воевали на фронте не только машины и солдаты, доставалось всем. Железный Всадник выпивал стакан водки. Зажимал палку в зубах. Прокаливал сапожный нож на свече и вырезал кровавые комки из правого бедра, выбрасывая их потом с тихим стоном в стеклянную банку. Я помню, что они были похожи на странных красных жуков, из которых торчали кривые хищные лапы. Но все это будет позже. Настолько далеко на север, что за ним успеют пойти следом Великая Хельга и Мастер. Сейчас же Мастеру был нужен его танк. Кровавый короткий след на мокрой земле и та девочка — санинструктор, которая дотащила его до траншеи и перетянула жгутом, кровоточащую рану. Мне нужно было найти эти самые — четыре пять восемь и эту девочку.
Я вжал голову в грязь, в небо взлетело еще две ракеты, и мне совсем не хотелось, чтобы кто-то заметил на нейтральной полосе, что похожее на живого человека. Кому то могло прийти в голову накрыть меня минами, посчитав участником разведгруппы. Минометы не давали себя обнаружить, поэтому были вполне удобными для ночной перестрелки. В голове мелькала условная карта боя, которую я успел выхватить взглядом. Ничего похожего на знаменитую тридцатьчетверку я не вспомнил. Тем более — с нужным номером. Мысли крутились уже совершенно по-другому. Я раскладывал в голове атаку и кое, что начал соображать. Пропустить бортовую батарею мог только танк идущий первым. После выстрела, пушки обнаружат и уничтожат любым способом, пусть даже пехота выбьет их из-за своих брустверов прикладами. Тем более зенитки могли бить только прямой наводкой. Самолетные прицелы для наземного боя не годились. Значит, это было недалеко. Тридцатьчетверка имеет хорошую лобовую броню, пушку, но слабый пулемет. Значит за ней пойдут легкие танки. Эти умеют косить пехоту и выбивать легкую технику.
Я приподнял, голову, рискуя все-таки быть обнаруженным, и попытался высмотреть, откуда могли бить зенитные батареи — тщетно. Это двести триста метров от цели. Зенитное орудие не имело противоосколочного щитка и закопанное по ствол, больше походило на трубу, уложенную, на землю, чем на орудие, мне его не увидеть. Никак. Расчеты, разумеется, тоже были уничтожены. Искать их тела было тоже глупо. Но. За средними танками с тяжелой броней должны были идти легкие, а затем и вовсе броневики. Без пушек с двумя тремя пулеметами, упрятанными за противопульной броней.
Я посмотрел на танк, который уперся в небо своей короткой пушкой и закрывал нашу площадку для боя с японским офицером. Так. Узкие гусеницы. Ролики сверху и снизу. Маленькая угловатая башня. Да, это был Т-26, дешевый, как картошка на ярмарке, но весьма грозный, если не брать в расчет слабую броню. Если он подорвался на фугасе, то шел в первой линии атаки и фугас был или пропущенной миной или тяжелым снарядом, попавшим прямо под брюхо. В любом случае он должен был остаться на поле рядом с передовой тяжелой машиной.
Я, извиваясь как ящерица, заскользил между рытвин и воронок в сторону, предполагаемого «ведущего» Т-26. Это должен быть Т-34. В черное небо взлетело сразу три осветительных ракеты, и я снова уткнулся лицом в грязь. Минометчики очень любят поиграть в ночной бой. И мне не хотелось, чтобы Диана собирала меня по частям.
— Четыре, пять, восемь. — Тихонько бормотал я, и ждал когда, ракеты погаснут. Я успел выхватить взглядом следующий кусок для рывка или перебежки. За обугленным остовом легкого танка, должны были быть еще жертвы атаки зенитной батареи. Один, может быть два. Вряд ли больше. На больший урон зенитчики рассчитывать не могли. Пехота часто шла сразу за «броней» и среагировала бы на противотанковый огонь мгновенно. Ракеты погасли, и я пополз дальше. Меня удивило, насколько хорошо я ползаю. Надо же. Мечник Хартленда, закованный в боевые доспехи с клинком за спиной, ползает в грязи как змея. Не болела даже левая рука. Может быть просто потому, что мне приходилось орудовать локтями и не беспокоить свой несчастливый сустав. Тем не менее, я все-таки добрался до чистого участка поля боя, на котором росла желтая пожухлая трава, не тронутая войной. Глаза привыкли к темноте и, звезды, высыпавшие в черное небо, словно в него тоже стреляли из всех стволов, давало немного света. Подумалось — только бы не луна. Если она взойдет раньше, чем я найду Железного Всадника, то, меня обнаружат в любом случае, и мне придется уйти через лунные тени. Но, луна, где-то гуляла по своим делам, и я пожелал ей гулять подольше.
За легким танком на боку лежал броневик. Нет, не пробитый не обгоревший. Водитель, просто попал передним колесом в воронку и машина перевернулась. Я напряг зрение.