Затем способствующий запел звонким, высоким голосом. Песнь его более походила на птичью трель, чем на звуки, издаваемые человеком. Слова произносились так быстро, что Иом едва могла их различать. То было заклинание, которое способствующие именовали «песнь силы». Одно из тех заклятий, что в сочетании с рунами на форсиблях вытягивали жизненные качества из Посвященных.
Символ на этом форсибле представлял собой изображение орла, держащего в клюве гигантского паука. Извилистые линии, составлявшие руну, различались по толщине и изгибались под необычными, но казавшимися естественными, углами. То был символ жизнестойкости. Девин всегда славилась здоровьем, она в жизни не знала, что такое хворь. Теперь се жизненная сила поддержит короля. Возможно, даже спасет, если он получит в бою опасную рану.
Способствующий продолжал свою песнь. Неожиданно звонкая трель сменилась горловым рычанием, походившим то ли на клокотание лавы, то ли на львиный рык.
Кончик форсибля начал светиться. Кровяной металл раскалился добела.
— Ой, — вскрикнула Девин. — Больно! Клянусь Силами, больно! Женщина отпрянула от обжигающей руны. Лицо ее исказило страдание, губы дрожали, спина изогнулась дугой, оторвавшись от топчана. Ручьями струился пот.
Иом надавила на плечи женщины, укладывая се на место. Мускулистый солдат схватил Девин за правую руку, чтобы она не могла нарушить контакт с форсиблем и свести на нет действие заклятия.
— Взгляни на моего отца, — воскликнула Иом, пытаясь отвлечь Девин от боли, — Взгляни на своего лорда. Он защитит тебя. Он любит тебя. Он всегда любил тебя, так же как и ты его. Ты только взгляни на него!
Принцесса бросила на способствующего яростный взгляд, и тот сдвинулся в сторону, чтобы не заслонять короля.
— Я боюсь, вдруг и ему больно, — рыдая пролепетала Девин, но все же повернулась и с любовью посмотрела на короля. Это было необходимо. Она должна была помнить, ради чего терпит эту страшную боль. Обряд требовал, чтобы в момент посвящения она желала отдать свой дар, желала больше всего на свете. И лучшим способом помочь утвердиться в этом желании было дать ей возможность видеть того, кому принадлежала ее преданность.
Король Сильварреста, мощного сложения мужчина лет тридцати пяти, с ниспадавшими на плечи каштановыми волосами и аккуратно постриженной курчавой бородой, сидел на камне посреди двора. Оруженосец держал наготове кожаный подкольчужник, надевавшийся под доспехи, но король оставался обнаженным до пояса, чтобы способствующий мог приложить к телу форсибль.
Канцлер Роддерман призывал лорда поскорее отправиться на стены, дабы вдохновить своим присутствием воинов, тогда как старый мудрец гофмейстер Инглоранс побуждал его остаться и получить как можно больше даров.
Сильварреста предпочел остаться. Он посмотрел в сторону Иом, поймал взгляд страдающей Девин и удержал его.
В настоящий момент лишь это и имело значение. Король отмел суетливость оруженосца, настойчивость канцлера, даже саму мысль о скорой и неизбежной битве. Глаза его полнились бесконечной любовью, бесконечной печалью. Они говорили Девин, что он знает, сколь велика приносимая жертва и ценит ее по достоинству.
Иом было ведомо, как ненавистен отцу этот опустошающий людей обряд. Лишь необходимость защищать подданных вынуждала его принимать дары.
И вдруг в Девин что-то неуловимо изменилось: видимо, ее жертвенное стремление достигло силы, необходимой для передачи дара. Рычание способствующего сменилось требовательными криками. Заклятие работало в полную мощь: раскаленный добела форсибль дрожал и изгибался, словно змея.
Девин пронзительно вскрикнула от невообразимой боли. Ей казалось, будто на нес давит какой-то чудовищный груз. Что-то уходило из нес, заставляя сжиматься, словно она уменьшалась в размерах. Воздух наполнился едким запахом обожженной плоти. Девин корчилась, силясь податься в сторону, но могучий солдат удерживал се на месте.
Девин отвернулась и стиснула зубы так, что прикусила язык. Кровь и слюна текли но ее подбородку. В глазах этой доброй женщины принцесса на миг увидела всю боль мира. Затем Девин лишилась чувств. У нес больше не осталось жизненной силы, чтобы сопротивляться боли и усталости.
Способствующий, узколицый человек с козлиной бородкой, оторвал пульсирующий форсибль от обмякшего тела и уставился на пламенеющую руну. Ее свечение отражалось в его черных глазах. Спустя мгновение, он затянул торжественную, ликующую песнь и обеими руками воздел жезл над головой. За раскаленным кончиком тянулся светящийся след, подобный тому, что оставляют падающие звезды. Способствующий пригляделся к полоске света, словно оценивая ее плотность и яркость и, распевая на ходу, направился к королю, ведя за собой неугасающий луч. Все замерли, боясь приблизиться к волшебному свету и нарушить связь, которая устанавливалась между лордом и Посвященной.
Остановившись перед королем, способствующий поклонился и приложил жезл к его груди. По мере того как пение становилось все более мягким и вкрадчивым, кровяной металл крошился, превращаясь в белесый пепел.
Наконец, белый свет погас, а остатки форсибля рассыпались в прах.
Иом с детства не принимала даров и не помнила, какие ощущения сопровождают этот обряд. Однако она знала, что если отдающий дар испытывает немыслимые страдания, то принимающий переживает столь же сильный восторг.
Лицо Сильварреста покрылось потом, глаза расширились и засверкали в почти безумном, радостном возбуждении. В каждой черточке его лица читалось невообразимое наслаждение.
Однако король остался на месте: ему достало сдержанности и такта ничем больше не выразить своих чувств.
Биннесман подбежал к Иом. Дыхание целителя отдавало анисом. Его одеяние — темнейшего, глубочайшего оттенка зеленого цвета — было соткано из странных волокон, походивших на размятые корни. Ткань источала аромат пряностей и трав, которые он держал в карманах. Трава была вплетена и в его волосы. Никто не назвал бы этого невзрачного мужчину с толстыми и красными, как яблоки, щеками красавцем, но как ни странно он обладал некой сексуальной притягательностью. Как только он оказался рядом с Иом, она невольно ощутила пробуждавшееся желание. Это раздражало, однако принцесса знала что Биннесман являлся Хранителем Земли. Всякий, находившийся поблизости от волшебника, непроизвольно испытывал воздействие магии плодородия.
Целитель опустился на колени и перепачканными руками нащупал пульс на шее Девин. Выглядел он встревоженным.
— Чтоб ему провалиться, этому никчемному способствующему, — пробормотал травник себе под нос, шаря в карманах своего заляпанного землей балахона.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});