Читать интересную книгу Левый берег Стикса - Ян Валетов

Сложно? Да. Невероятно? Да. Необходимо. Десятки раз — да. Начиная любое дело, Краснов знал, что есть одно слово, о существовании которого надо забыть. Это слово «невозможно». Наступало время смелых дилетантов, которым предстояло стать осторожными профессионалами. Набить шишки, стать жертвами политических и мафиозных разборок, умереть от пули киллеров или от смертоносных, как те же пули, инфарктов, едва перешагнув 30-тилетний рубеж. Сидеть в тюрьмах по желанию власти, обслуживать эту власть, пресмыкаться перед ней или с ней же бороться. Давать деньги на выборы политиков, на «общак» бандитов и на «фонды» ментов.

Но это было мутное время — время действия. Те, кто бездействовал — были обречены последующие годы тащиться в обозе. Выигрывали только безрассудные.

Так, что ответить на вопрос Калинина Костя не мог. Пока не мог. Но он был твердо уверен в том, что Калинина он сманит. Работа юриста в структуре банка была просто создана для этого блестящего сибарита, превращавшего идеи Гельфера и самого Краснова, в изящные, технически безупречные и юридически совершенные схемы. Калинин стоил любых денег. Как и Гельфер. Да и, если без лишней скромности, и он сам. Из «мужского клуба» вполне могла получиться Команда. Настоящая команда единомышленников, о которой можно было только мечтать в старые времена.

Референты у немцев были — хоть куда. Было впечатление, что эта костлявая, белобрысая дама неопределенного возраста, похожая на засушенную чехонь, напрочь лишенная физиологических женских выпуклостей, уже ждала в вестибюле Костиного приезда.

Звали ее Габи, она превосходно говорила по-русски, печатала и стенографировала с одинаковой скоростью на двух языках, да и, судя по телефонным переговорам, свидетелем которых доводилось быть Краснову, владела английским и голландским на уровне переводчика-синхрониста. Краснов, который тоже выбирал себе секретарей не по длине ног, а по уровню компетентности, о таком кадре и мечтать не мог.

Только глаза у фройляйн были неприятные. Голубые и полностью прозрачные — до потери цвета и выражения. Будто бы стекляшки вставили в глазницы, под белесыми бровями. Если бы не мазки туши на ресницах, глаза просто нельзя было бы обнаружить на лице — они могли потеряться на светлой коже, усеянной редкими, бледными веснушками.

Поздоровавшись почтительно, фройлян Габи повела его в кабинет Дитера, на ходу подавая, аккуратно разложенные по прозрачным файлам, документы из раскрытой кожаной папки.

Косте было не до документов — судя по тому, как сердце колотило в ребра изнутри, вместо крови, в его жилах, уже тек чистый адреналин. Но положение обязывало, он что-то говорил, пропуская Габи впереди себя в лифт, и из лифта, шел по просторному холлу в приемную, отвечал наклоном головы на приветствия сотрудников директората, знакомых ему. Но основная часть его мозга занималась расчетом последующих действий, а где-то, совсем глубоко, за пределами сознания, его двойник, охрипший от ярости, был готов ко всему, даже к убийству.

Дитер встал из-за стола, когда он вошел в кабинет, и двинулся к нему навстречу — слегка полноватый, слегка лысоватый, но радушный. По лицу — типичный уроженец Воронежской губернии — даже нос уточкой.

Но на этом сходство с воронежским крестьянином заканчивалось. Элегантный костюм от Бриони, «Патек Филипп» на ремешке из рельефной кожи — европейский банкир во всей своей красе, пусть только лишь руководитель Восточного департамента банка, но все-таки, член Правления. Его русский был далек от совершенства, но достаточно хорош для неофициального общения, на переговорах он пользовался услугами Габи — в ее речи не прослеживался даже акцент.

— Я рад тебя видеть, герр Краснов!

Они давно были на «ты», но часто использовали в разговорах такую полушутливую, полууважительную форму.

— Я тоже рад, герр Штайнц!

Они обменялись рукопожатием.

— Неужели и он? — подумал Костя, встретившись с Дитером взглядом. — Неужели? Наши особисты говорили, что он бывший сотрудник БНД. Специалист по СССР.

Но взгляд Дитера был совершенно обычным — да и что, собственно говоря, Краснов хотел там увидеть? Радушный и приветливый взгляд круглых, светло-карих глаз.

— С приездом, герр Краснов. Габи два кофе, битте!

Краснов не удивился бы, если бы в ответ на просьбу шефа фройляйн Габи щелкнула бы каблуками и зычно крикнула: «Яволь!».

— Садись, Костя! — Дитер сделал жест в сторону кофейного столика и кресел. — Как долетел?

Глядя на него, спокойного, элегантного, уверенного в себе, Краснов абсолютно ясно понял, что тянуть нечего. В этой истории ему просто придется на кого-то положиться. Или на этого грузноватого банкира, с выправкой бывшего военного разведчика, которого он знал уже несколько лет. Или на фатоватого Франца, которого он знал гораздо хуже — весельчака, ещё по мальчишески стройного, но с уже наметившимся, пристёгнутым, «пивным» брюшком — большого любителя пенного напитка, как и положено баварцу. Но, ни в коем случае, ни на кого из сопровождения. Свои — были худшим вариантом. Ни на «орленка» из службы безопасности — Катюшкина, ни на заместителя начальника собственного кредитного управления, господина Глобу, Краснов положиться не мог. Слишком велика была цена ошибки.

Если рассуждать здраво, Дитер был самой лучшей кандидатурой для того, чтобы обратиться за помощью. У него не было причин предавать. Во всяком случае, Краснов не мог представить себе таких причин — ни финансовых, ни человеческих, если, конечно, не сам Штайнц и стоял за начавшимися событиями. И Краснов решился. Просто по тому, что в настоящий момент не видел другого выхода.

— Спасибо, Дитер. Долетел нормально. Но есть проблема…

Судя по выражению лица, Штайнц хотел пошутить в ответ, но, глядя на Костю, передумал.

— Садись. Что случалось? Что серьезное?

— Серьезней некуда.

На то, чтобы изложить случившееся понадобилось буквально минута. Дитер дополнительных вопросов не задавал, слушал внимательно, сосредоточенно. Радушное выражение из глаз ушло напрочь — теперь они смотрели цепко, и, как отметил Костя, профессионально.

Дослушав, Дитер почесал переносицу и сказал:

— Плохо.

Потом подумал и добавил.

— Очень плохо.

С подносом, со стоящими на нем кофейными чашечками, сахарницей и вазочкой с мини крекерами, вошла секретарь. Мужчины замолчали, ожидая, когда она выйдет. Потом заглянула Габи с папкой в руках. Дитер едва заметно качнул головой, и она исчезла, тихо прикрыв за собой дверь.

— Что я могу сделать для тебя? — спросил Штайнц.

— Не знаю. Для начала — посоветуй. Я, видишь ли, еще никогда не был в подобной ситуации.

— Посоветовать. — Дитер попробовал слово на вкус. — Я боюсь, что я не посоветовать ничего. Мы сможем только… — он задумался над выбором подходящего выражения на русском языке. — Решить вместе. Когда ты спокойный.

— Я спокоен.

Дитер покачал головой.

— Нет. Ты не спокоен. Я вижу.

— Я готов говорить, Дитер.

— Да. Может быть.

Он положил ложечку сахара в свою чашку и принялся размешивать кофе. Вид у него был слегка отсутствующий. Как будто бы он что-то считал в уме.

— Окей. — сказал он, наконец. — Давай договоримся сейчас. Сразу. Я говорю. Ты не споришь. Я спрашиваю. Ты говоришь правду. Как в кирхе. Да?

— Хорошо. — Сказал Костя.

— Тогда я задать тебе немного вопросов.

К вечеру погода начала портиться. Внезапно, как всегда в мае. Сначала, издалека, стали слышны раскаты грома, гулкие и раскатистые, словно невидимый оркестрант бил в гигантские литавры. Потом гроза подошла ближе, небо затянуло серой пеленой, и по листьям прошуршали первые капли дождя. Литавры перешли в крещендо и небо на западе прорезали вспышки молний.

Диана не любила грозу. Костя, наоборот, любил. Когда струи дождя полосовали реку он часто, набросив на плечи дождевик, стоял на песчаном пляжике, глядя на воду, а рядом с ним, в ядовито-желтом дождевичке, стоял Марик. Они возвращались в дом мокрые, как лягушки, оставляя на крыльце следы коричневого рассыпчатого речного песка, и пили чай на кухне. От висящих в прихожей плащей остро пахло дождевой водой и пластиком, в стекла барабанили крупные летние капли. Дашка мостилась на колени к Диане и грызла печенье, свистел чайник…

Диана отошла от окна. Надо было что-то готовить на ужин детям. Но для этого требовалось спуститься вниз, на кухню.

Марик читал, сидя в кресле и, увидев её, сразу же отложил книгу в сторону.

— У нас неприятности, сынок. — Сказала Диана, садясь напротив него. — Большие неприятности.

— Что-то с папой? — голос у Марка дрогнул. Чуть заметно, так же, как бы он дрогнул у Кости, отметила она. Та же выдержка, тот же взгляд, тот же наклон головы. Маленький Краснов. Он сможет, он точно сможет.

— Нет. С папой все в порядке. Он звонил. Он сейчас в Берлине. Понимаешь, Марик, те люди, что приехали…