неожиданности сыну.
— Митька! Бей!
Мы с Митькой отмерли, подскочили к медведю почти вплотную и с разных сторон выстрелили в оскаленную морду. Тот рявкнул, дернулся и ткнулся носом в снег, выбив из рук деда древко. Дед отступил на два шага, а мы взвели арбалеты и направили их на лежащего медведя, готовые выстрелить при малейшем движении. Но тот не шевелился. Подбежавший Иван, осторожно подошел, потыкал своей рогатиной мохнатый бок, махнул рукой и сказал:
— Готов!
Дед, наклонившись, с трудом выдернул из лежащей туши свою «пальму» и, опершись на нее, просипел подскочившему Кузьме:
— Акима глянь. Живой ли.
— А чего ему сделается? Вон копошится, ружье свое ищет, а ружье-то вот оно. Там в одном стволе заряд остался, а вы тут и без меня справились. — И, повернувшись к роющемуся в снегу Силантьеву, весело прокричал: — Эй, староста, не ищи. У меня твое ружье. О! Глядите, Кабай ковыляет. Живой, собака.
К нам по дороге, как бульдозером проторенной медведем, прихрамывая, плелся пес. Мы с Архипкой, побросав арбалеты, кинулись к нему. Я упал на колени и, обхватив мохнатую шею, пробормотал:
— Кабаюшка! Живой, живой.
Кабай виновато глянул, по щенячьи тихо, гавкнул и облизал мне лицо своим мокрым языком. Архипка, осмотрев пса, сказал:
— Крови нет. Знать ушибся только. Ничего! Заживет как на собаке.
Когда подошли поближе к убитому медведю, Кабай порычал немного и отошел в сторонку. А вокруг собрались все участники охоты и разглядывали огромную тушу. Кузьма, свистнув, озадаченно произнес:
— Ну и как мы попрем его? В нем весу пудов пятнадцать не меньше.
— Да кабы не больше пятнадцати будет. Матерый зверюга! — Сдвинув шапку и почесав затылок, констатировал Аким.
— Гляди-ка! Не промазал ты, Аким. Вон куда попал. — Иван указал на левую заднюю ногу. — Всколзь прошла.
— Да и Архипка не промахнулся. — Засмеялся Кузьма. — вон стрелка торчит в другой ноге. Ты куда стрелял-то, охотник.
— Не помню! Испужался сильно.
— Ну, это тебе не в Карася целить. Штаны-то сухие, или как?
Архипка испуганно дернулся проверить штаны. Увидев это, все захохотали. Тот, убедившись, что не уписался со страху, заулыбался и сказал с торжеством:
— Чё я трус што-ли? Знамо дело, сухие. — Чем насмешил еще больше. Похоже, пошел адреналиновый откат. Иван, просмеявшись, спросил Кузьму:
— Ты-то куда попал?
— Ну, я куда целил туда и попал. Вон гляди. — Показал на обильно залитый кровью бок. — Жилу пуля перебила. Сдох бы скоро.
— Сдох-то бы он сдох. Но головенки всем успел бы открутить. Хорошо, Митька ему в ухо болт засадил, до мозгов достал. — сказал дед. — Да Ленька вон прямо в пасть попал.
— Выходит только ты один, Ванька, не при деле, даже не пощекотал «хозяина». — Снова засмеялся Кузьма. Тот нисколько не огорчаясь данным фактом, развел руками, не судьба мол. Дед, чуть отдохнув, начал командовать:
— Ну, поржали и будет. Аким ты с мальцами, иди в село за санями, запряжешь лошадку, что покрепче, а лучше две и саней двое. А вы — кивнул он нам — баб успокойте, скажите, что скоро будем. Архипка матери передай, пусть баньку нашу протопит, поесть соберет. У нас посидим. Ванька мы с тобой тушу разделываем, Митька с Кузьмой волокушу делайте. — Заметив, что Аким стал оглядываться, не зная куда идти, ухмыльнулся и показал:
— Дорога в той стороне, близко, меньше четверти версты до нее. А село вон там, тоже не далеко.
Я поднял Митькин арбалет, и удивился тому, что он взведен. Но потом вспомнил, что сам и взвел его, в запале забыв о том, что на этот подвиг мне не хватает силенок. Выходит, хватает! Но повторить это упражнение в ближайшем будущем вряд ли смогу, ну если еще раз не попаду на медвежью охоту. А я не попаду! Одного раза хватило с избытком. Это у деда с сыновьями стальные гм… тестикулы, я же органами такой крепости пока не обзавелся, штаны хоть и сухие, но коленки-то дрожат. Да и медведи ничего плохого мне не сделали. Ну бог с ними с медведями; домой пора. Позвал Кабая и мы с ним почапали вслед за Силантьевым и Архипкой.
Победу над шатуном мужики отпраздновали знатно. Выдули у деда всю бражку, заставили меня с Архипкой слетать за самогоном к жене Акима, которая с сомнением на нас посмотрела, но бутыль мутноватой жидкости выдала.
Нам с Архипкой не налили, а вот Митьке стаканчик бражки дернуть разрешили. Правда один стакан слабенькой бражки хлопцу был, что слону дробина, но спорить и просить добавки он не посмел, и совершенно трезвый, повел глубокой ночью изрядно набравшихся мужиков по домам. Дед, пивший со всеми наравне, держался твердо и проинструктировал Митьку, чтобы тот развел Акима с Кузькой по домам и сдал на руки женам, и лишь потом отвел отца к его драгоценной Варьке. Митька молча кивнул и пьяная троица обнявшись, шатаясь из стороны в сторону, нещадно фальшивя и сбиваясь, громко поведала заснувшему селу о пресловутом бродяге, который проклиная судьбу, подходит к Байкалу. Чуть отстав, Митька зорко следил за певцами и при необходимости задавал им нужное направление.
На следующий день, несколько подуставшим от святочного веселия, пейзанам, придало новые силы, известие о том, что староста Силантьев Аким и дед Щербак с сыновьями, выследили и упокоили здоровенного медведя-шатуна, кошмарившего село последние два дня, и праздник, можно сказать, получил второе дыхание. Прямо с утра, чуть ли не все сельчане подтянулись ко двору старосты, куда, по распоряжению, предусмотрительного и не любившего лишнюю колготню, деда, была свезена вчерашняя добыча.
Силантьев, в лучших традициях предвыборного пиара, выдал промерзшую в сарае тушу для «продолжения банкета». Опухшая и отупевшая от многодневного пьянства, активная часть «электората» воспряла духом. Мигом нашлись организаторы и исполнители. Уже через час тут же на улице в нескольких котлах варилось мясо незадачливого медведя, а на вытащенных из хат столах появились капустка квашенная, огурчики солененькие и другая нехитрая снедь. Ну и самогон с бражкой оказывается не все были выпиты за праздники. Изрядно еще оставалась веселящего напитка на селе. И праздник медленно, но неумолимо обретал новую силу и мощь.
Я, видя, что селяне полны решимости схавать медведя и вспомнив, что читал о зловредных паразитах, водящихся в медвежьем мясе, сказал деду:
— Тятя! Я читал у отца Серафима в книжке, что нельзя медвежье мясо есть, какие-то паразиты, ну очень маленькие червячки такие, в нем. Если в человека попадут-то и умереть можно.
— Не первого медведя едят. Летна боль! Живы пока. Врет поповская книжка.
— Ну там написано, что нужно долго варить