Читать интересную книгу Кабинет доктора Ленга - Чайлд Линкольн

Теперь оно до мельчайших подробностей имитировало подвальное помещение отеля «Чандлер-хаус» в Саванне: сгоревший прибор, выглядевший точно таким, каким Пендергаст видел его в последний раз, вскоре после того, как Констанс покинула и его самого, и двадцать первое столетие. Проктор привез все до последнего винтика и собрал заново с максимальной точностью: шестеренки и ремни, почерневшие от копоти, оплавленные стержни из нержавеющей стали и меди, сгоревшие кабели, треснувшие мониторы. В центре всего виднелась ручка настройки, по-прежнему установленная в крайнее положение – это сделала Констанс, отправляясь в последнее путешествие.

Но на Пендергаста сильнейшим образом подействовало не только это. Внешний вид прибора был кропотливо воссоздан на момент повреждения, вплоть до разбросанных по полу винтов и зажимов, выпавших от жестокой вибрации.

– Благодарю вас, мой друг, – с трудом проговорил Пендергаст. – Это просто… идеально.

Проктор кивнул. В словах не было необходимости: титанические усилия, затраченные на тайную перевозку прибора, сами по себе говорили о его преданности и уважении к нанимателю – и эти чувства были взаимными.

– Если вам пока больше ничего не требуется, я с вашего позволения пойду, – сказал Проктор.

Пендергаст на мгновение сжал ему руку и отпустил ее. Дверь прошуршала, закрываясь, шаги в коридоре затихли. А Пендергаст все стоял, прислонившись к стене, и рассматривал прибор.

Подвальная комната в отеле Саванны была немного больше по размеру, но Проктор сгладил это впечатление, воспроизведя пропорции настолько точно, что восхитился бы даже архитектор. Все детали из «Чандлер-хауса» были на своих местах, включая старомодные электрические выключатели и запыленные обломки кладки. Не хватало только странных насекомых, мертвых, лежавших на полу, и зияющей дыры в стене.

Пендергаст подошел к столу с ноутбуками. Как и все остальное, его покрывал слой пыли, было только одно чистое место прямоугольной формы.

Пендергаст достал из кармана конверт без марки и дорожащей рукой положил на стол. Очертания конверта полностью совпали со свободным от пыли прямоугольником. Пендергаст порывисто поднял его, вскрыл, едва ли не против воли, и прочитал еще раз написанную от руки записку:

Я ухожу, чтобы спасти свою сестру Мэри. Мое место рядом с ней, так или иначе. Этот прибор дал мне шанс, а мисс Фрост своим примером показала, почему я должна им воспользоваться. В ней я увидела свое одинокое, лишенное любви будущее. Это было отнюдь не приятное зрелище. Поэтому я возвращаюсь в прошлое – к той судьбе, что мне предуготована. Я сделаю все, что в моих силах, все, что должна сделать. Если я не могу быть с тобой на моих условиях, я не буду с тобой вообще.

Прощай, Алоизий. Спасибо тебе за все, и особенно за то, что ты не отправишься вслед за мной, даже если такое еще возможно. Этого бы я не пережила. Уверена, ты поймешь, что я хотела сказать.

Я люблю тебя.

Констанс

Пендергаст вложил записку обратно в конверт и осторожно опустил его на окруженный пылью прямоугольник.

Затем повернулся, медленно подошел к поврежденному прибору, протянул руки и тут же отдернул их, быстрее, чем от удара током. Он долго стоял в полной неподвижности, уставившись на испорченное устройство, и наконец медленно встал на колени, положив локти на потемневший от копоти стол рядом с клавиатурой и осторожно опустив голову на переплетенные пальцы.

Так он и стоял, храня глубокое, задумчивое молчание, беззвучно шевеля губами. Может быть, он молился, или медитировал, или вел тайный внутренний диалог. Только три человека на земле знали его настолько хорошо, что могли догадаться, в чем дело. Но один из них умер, другой пропал, а третий оказался невообразимо далеко – если не в пространстве, то во времени.

29

Винсент д’Агоста сидел на диванчике в «Бонджорно», мысленно перебирая список дел на день. Уже готовые и еще не составленные отчеты о расследовании, отправленные и полученные, опрос сотрудников музея, работавших в вечер, когда было совершено убийство, результаты вскрытия и выполненные криминалистами фотографии, которые предстояло добавить к материалам дела… И проверки, проверки, проверки.

Несмотря на странные обстоятельства преступления, бумажная волокита ничуть не изменилась. Поначалу он думал, что возвращение в музей с новым делом придаст ему энергии, но вышло как раз наоборот. Каждый час, проведенный на этой проклятой старой свалке, усиливал ощущение того, что огонь в груди давно погас. Тот лейтенант, что когда-то вел расследование и сражался среди этих колонн, теперь переливает из пустого в порожнее.

Появился официант Томмазо с бутылкой кьянти, любимого вина д’Агосты, эффектно откупорил пробку, наполнил маленький бокал и поставил его на стол вместе с бутылкой и другим, пустым бокалом. Д’Агоста взял бокал за ножку и задумчиво покрутил, даже не удосужившись попробовать содержимое.

Похожую депрессию д’Агоста пережил десять лет назад, еще холостяком, когда вынужден был уйти со службы и переехать в Канаду, где собирался сочинять детективные романы под псевдонимом Кэмпбелл Дирк. Получалось не так чтобы очень. В глубине души д’Агоста всегда понимал, что он коп. Он занимался этой работой всю жизнь, и не без успеха. К тому же д’Агоста не мог жаловаться на то, что его недооценивают. Два года назад он был произведен в капитан-лейтенанты. А его жена Лора стала одной из самых молодых женщин в нью-йоркском департаменте, получивших звание капитана. Он не завидовал, нет… только гордился.

Все вроде было в порядке. Но что за хрень тогда с ним творится?

Шелест платья, легкое дуновение духов, и вот уже Лора сидит напротив него за столиком. Как всегда, с самой первой встречи, он ощутил внутренний жар: эта красивая, образованная, невероятно соблазнительная женщина была его женой. На новой должности от нее не требовалось носить форму, а румянец на щеках говорил о том, что она много времени проводит на свежем воздухе, под солнцем и ветром.

– Привет, Винни! – сказала она, перегнулась через столик и поцеловала его.

Конечно, д’Агоста был пристрастен, но она выглядела не старше, чем в тот день, когда он надел на ее палец обручальное кольцо. И ничуть не прибавила в весе, в отличие от него самого. Временами он не мог понять, что она нашла в том парне, за которого вышла замуж.

Д’Агоста налил ей вина.

– Как прошел день? – спросила Лора.

– Спасибо, неплохо, – с улыбкой ответил он.

«Бонджорно» стал для них чуть ли не вторым домом. Он находился сразу за углом от их квартиры на Второй авеню. Всего шесть столиков, а в меню было лишь то, что Туллио – эмигрант в первом поколении, старый упрямец dal Piemonte[56] – желал готовить. За минувшие десять лет Верхний Ист-Сайд сильно изменился, превратившись из бурлящего центра Манхэттена в спальный район. Все приятели-копы перебрались в Уайт-Плейнс, или Нью-Рошель, или вообще к черту на рога – в округ Нассау. Но ни сам д’Агоста, ни Лора не испытывали подобного желания. Они неплохо зарабатывали, особенно Лора, и удачно обменяли старую квартиру на другую, в том же доме, но с двумя спальнями, когда обвал на рынке недвижимости позволил провернуть эту операцию. Здесь, в «Бонджорно», или даже дома можно было поужинать с таким же успехом, как и за забронированным в тяжелой борьбе столиком в «О Шеваль» или «Фо Чарльз». К тому же киношники частенько приглашали Лору на заключительные банкеты, и она не чувствовала себя оторванной от жизни.

Подошел официант и перечислил немногие имевшиеся в меню блюда. Лора заказала burrata на закуску, а еще Cinta Senese prosciutto и lardo di Colonnata[57] с томатами наследственных сортов[58], базиликом и pane tostato[59]. Черт ее знает, как она остается стройной при таком питании? Себе д’Агоста решил взять свежую mafaldine pasta alla puttanesca[60] – предположительно, любимую пасту итальянских проституток.